Дарья Бобылёва - Забытый человек

Дверь приоткрылась. На пороге возник Кузьмич в своей вечной полосатой пижаме.

– Что за шум-то? – по возможности бодро обратилась к нему Нонна.

Кузьмич глубоко вздохнул, раскрыл рот и раскатисто загудел. И дочь вдруг поняла, что стоит перед ней совсем не тот Кузьмич, которого знала она на протяжении пятидесяти лет. А может быть, вовсе и не Кузьмич.

Нонна ахнула, вскочила с кровати, метнулась вглубь комнаты и запоздало поняла, что там – только окно. Тогда, жмурясь от ужаса, она ринулась вперед, проскользнула под рукой Кузьмича, оттолкнула его медлительные пальцы, явно собиравшиеся вцепиться ей в волосы, прошлепала по коридору и заперлась в туалете.

А в квартирах полыхали серым огнем экраны телевизоров, и перед ними, выпрямив спины, с важным и торжественным видом сидели семейства. Только немногие, случайно ускользнувшие или оказавшиеся слишком крепкими, еще спали, беспокойно ворочаясь от вползающих в уши ночных звуков. А старики, натруженные главы семейств, пропахшие едой матери и дети сидели, благоговейно впитывая белый шум. Круги ртов чернели в полутьме, и дом вибрировал от громкого, дружного гудения.

Только к рассвету Нонна решилась выглянуть из своего укрытия. В розоватых солнечных лучах плавала пыль, паркет блестел остатками лака. Все двери были нараспашку, кроме двери отцовской комнаты, а сам Кузьмич, кажется, отсутствовал. Нонна прокралась к себе, холодными руками подхватила бурую стародевью сумку, быстро проверила содержимое, шепча, чтобы не пропустить: «Паспорт, кошелек, ключи, лекарства». Потом так же беззвучно шмыгнула в прихожую, накинула пальто поверх ночной рубашки, втиснулась в сапоги и выскользнула из квартиры.

На лестнице было спокойно и прохладно. Только непонятные звуки, похожие на плач, нарушали торжественную утреннюю тишину. Что-то шевельнулось у соседской двери – круглое, мохнатое, – и Нонна шарахнулась в сторону.

Но это была всего лишь белая болонка, любимая «деточка» и «масенька» театральной старушки. Она потянула носом воздух и посеменила за Нонной.

– Вот и хорошо… – зашептала дочь Кузьмича, нажимая на кнопку вызова. – Вот вместе и уедем от них, да, Пальмочка?..

Лифт нежно звякнул. Болонка попятилась, визгливо зарычала и вдруг покатилась вниз по лестнице скулящим клубком. Лифт терпеливо ждал – чистый, светлый, с симпатичными картинками на стенах, готовый отвезти Нонну в другую, нормальную жизнь. Дочь Кузьмича глубоко вздохнула и шагнула в его сияющее нутро.

Олег изо всех сил старался не обращать внимания на странные и пугающие дворовые изменения. Последней каплей стали острия гвоздей, которыми ощетинились вдруг деревья у дома – чтобы птицы не садились и не гадили.

Возвращаясь в очередной раз с учебы, Олег пронесся мимо дома почти бегом, но все равно успел заметить, как у четвертого подъезда супруги преклонного возраста слаженно отламывают зеркала у припаркованной на тротуаре машины. А над дверью третьего распято новое украшение – слегка выцветший пупс в розовом платьице. Из пухлых ладошек торчали канцелярские кнопки.

Поднявшись на свой этаж, Олег увидел, что решетчатая дверь тамбура, всегда открытая, заперта. А с другой ее стороны стоит сосед Марк, художник. Марк смотрел на Олега исподлобья, вцепившись маленькими крепкими руками в железные прутья.

– Здорово, – неуверенно кивнул Олег.

Марк молчал и облизывался. Глаза у него возбужденно блестели, как у толстомордых энтузиастов, которыми он размалевал весь подъезд.

Ожил у себя в шахте лифт. Считая этажи гулкими глотательными звуками, доехал до седьмого и… отправился дальше. Олег выдохнул, а Марк вдруг открыл обрамленный курчавой растительностью рот и загудел.

Олег попятился, не зная, что делать: ругаться, кричать, смеяться, бежать, паниковать, оттолкнуть Марка и пройти в квартиру? Вариантов было так много, и ни один не подсвечивался спасительным зеленым, как на мониторе…

Но тут сверху робко и вопросительно позвали:

– Люди? Помогите!.. Ау?

Студент наконец сумел оторвать взгляд от мокрого распахнутого рта соседа и помчался по лестнице – надо было, конечно, вниз, но Олег был хорошим мальчиком. Поэтому он бежал туда, где кричали.

На площадке девятого этажа стояла соседка Женя в заляпанной чем-то кулинарным домашней одежде и тапочках. Дорогу Жене, вцепившись знакомым жестом в решетку, преграждал бывший безобразник Артем. Теперь он был весь чистенький, от ногтей до бесцветных волосиков, и даже соплей под носом не наблюдалось. У соседей напротив общая дверь была не решетчатая, а сплошная, и за ней тоже кто-то стоял, шаркал ногами и – гудел.

А в шаге от Жени, застывшей посреди площадки, нетерпеливо хлопал дверями лифт.

– Это чт-то?.. – жалобно спросила Женя, увидев Олега. – Я… мусор пошла… а это… это что?..

– Это лифт, – кратко объяснил запыхавшийся студент.

– Да я вижу, что лифт! – завизжала Женя, а Олег схватил ее за руку и потащил вниз.

Лет пять назад, унаследовав от бабушки квартиру в этом доме, Олег Женей сразу заинтересовался. Даже на свидания ходили, и с продолжением, но Женя была вся в учебе, красный диплом, бессонные сессии, да и ноги у нее оказались очень уж кривые.

Теперь Женя скакала этими кривульками со ступеньки на ступеньку и всхлипывала. Лифт азартно преследовал беглецов и на каждом этаже все требовательней грохотал дверями. В шахте негромко, но угрожающе рычало, точно раскаты грома прорывались откуда-то из недр земли. Олегу страшно хотелось домой, запереть дверь на все замки и нырнуть в Интернет, где все далеко и несерьезно. И так невыносимо было думать, что его безопасный, даже по запаху знакомый «дом» – всего лишь жилая клетка, подвешенная среди враждебного. Но в тамбуре все стоял и таращил глаза ненормальный Марк. А напротив Марка, как второй лев на мосту – безымянная тетка с белыми волосами, накрученными на бигуди.

На каждой площадке Олег с Женей натыкались на неподвижные фигуры, ровное гудение сливалось с рыком лифта, давило на барабанные перепонки.

– Что это? – плакала Женя. – Что с ними?

Они скатились в подъезд, Женю занесло на повороте, и подоспевший лифт клацнул дверями у самого ее плеча. А через пару секунд что-то начало щелкать и скрежетать у них над головами, лавиной спускаясь все ниже. Это жильцы один за другим открывали двери.

В холодную темноту двора сыпалась с неба водяная пыль. Женя тут же промочила свои красные тапочки. Олег тащил ее вдоль дома, все окна которого ярко и бдительно светились, а из подъездов уже неторопливо выходили бессознательные граждане.

Целое семейство, взявшись за руки, попыталось перегородить беглецам дорогу. Мама с папой, оба круглые, как бочонки, – и девочка, сжимавшая в кулаке блок-флейту. Их без труда удалось обогнуть, но девочка успела с недетской силой ударить Олега музыкальной деревяшкой в бок. Следующим на пути оказался косматый дед с молотком, которого Женя с воплем опрокинула в лужу.