Хелен Уэкер - Голем и джинн

Джинн недоуменно смотрел на деньги:

— Но это ведь больше, чем мы договаривались.

— Бери. Это наш общий с тобой успех.

— И что мне с ними делать? — растерянно спросил Джинн.

— Тебе давно пора подыскать какое-то жилье. Ничего роскошного, не надейся — стеклянных дворцов не будет.

Джинн последовал совету Арбели и снял себе комнату в ближайшем доме. Она была чуть больше, чем комната Арбели, и, главное, находилась на верхнем этаже, так что он мог видеть из окна только крыши. Вместо мебели Джинн набросал на пол большие подушки, а на стены повесил множество маленьких зеркал и свечей в подсвечниках, так что по ночам их свет отражался от стены к стене и комната казалась больше. Но обмануть себя было трудно: Джинн чувствовал, как стены надвигаются на него, и от их близости у него начинала зудеть кожа.

Тогда он стал проводить ночи на улице, исследуя город, а если и на улицах ему становилось тесно, он перебирался на крыши. Ночной город был мало похож на дневной. Его населяли главным образом мужчины, которые собирались кучками у железных баков с разведенным в них огнем, делились друг с другом сигаретами и виски. Джинн предпочитал не вступать в разговоры и только кивал в ответ на приветствия, но однажды вечером его одолело любопытство, и он попросил у здоровенного рабочего-ирландца закурить. Тот пожал плечами и протянул ему сигарету, Джинн вставил ее в рот, сделал одну затяжку, и сигарета тут же превратилась в столбик пепла. Стоявшие вокруг мужчины вытаращили глаза, а потом захохотали. Ирландец скрутил новую сигарету и попросил Джинна повторить фокус. На этот раз Джинн вдыхал осторожнее, и сигарета горела так же, как у других. Все решили, что с первой сигаретой было что-то не в порядке.

После этого случая Джинн не выходил из дому без табака и бумаги для самокруток. Ему нравился запах дыма и тепло, которым после затяжки наполнялось тело. Но, к удивлению тех, кто просил у него огонька, спичек он с собой никогда не носил.

Однажды ночью он решил еще раз сходить в парк Кастл-гарденз, где побывал с Арбели в свою первую ночь в Нью-Йорке, и обнаружил там аквариум. Это было удивительное место, завораживающее и пугающее одновременно. Расплавив петли замка на входной двери, он проник внутрь и провел там несколько часов, стоя перед огромными стеклянными резервуарами с водой, в которой беззвучно скользили длинные тени. Раньше он никогда не видел рыб и сейчас поражался их разнообразию: одни были длинными серыми и глянцевыми, другие — плоскими, как монета, и ярко-полосатыми. Он изучал шевелящиеся жабры и пытался разгадать их назначение. Он прижимал ладони к гладкому стеклу и чувствовал тяжесть воды за ним. Если посильнее разогреть стекло, оно треснет, и хлынувшая наружу вода убьет его в одно мгновение. При этой мысли по спине у него пробегал холодок; то же самое испытывает человек, стоя на верхушке отвесной скалы и чувствуя, как манит его бездна. Он возвращался в аквариум снова и снова, почти каждую ночь в течение целой недели, и в конце концов владельцы выставили у дверей охрану. Этот странный взломщик никогда ничего не крал, но им надоело каждый раз менять замки.

Скоро его фигура примелькалась ночным обитателям Южного Манхэттена: высокий, красивый мужчина не носящий ни шляпы, ни пальто и взирающий на окружающий мир с равнодушным любопытством заезжей царственной особы. Особенно заинтересовал он полицейских. По опыту они хорошо знали, что человек, бродящий ночью по улицам, как правило, ищет женщин, выпивку или драку, но странного незнакомца, похоже, все это нисколько не занимало. Одно время они принимали его за богатого джентльмена, забавы ради переодевшегося в бродягу, что случалось не так уж редко, но заметный акцент выдавал в нем приезжего. Кто-то предположил, что он светский жиголо, но в таком случае зачем он шляется по ночным улицам, словно дешевая шлюха? Скоро все возможные версии у полицейских закончились, и его отнесли к разряду необъяснимых курьезов. Кто-то прозвал его Султаном, и кличка прижилась.

В дождливые ночи Джинн оставался дома и развлекал себя всякими поделками из металла. Он регулярно заглядывал в лавку на Бауэри и покупал там серебро и золото, из которых мастерил маленьких птиц. Он сделал пустельгу с распростертыми крыльями, стараясь ровно распределить вес, чтобы фигурка получилась устойчивой; сделал серебряного павлина и разрисовал его хвост расплавленным золотом, использовав для этого вырванный из метлы прутик. Скоро у него набралось полдюжины таких фигурок, ни одна из которых не была закончена.

Дождь теперь шел почти каждую ночь. Фигурки скоро наскучили Джинну, и он убивал время, работая у печи, или просто мерил шагами свою комнату в ожидании рассвета. Неужели надо было освобождаться из кувшина только ради того, чтобы снова оказаться в клетке?

Наконец в самом начале ноября дожди кончились и небо очистилось, а над газовыми фонарями зажглись редкие звезды. Джинн вздохнул с облегчением и вышел на улицу. Он шел, не выбирая дороги, поворачивал то на восток, то на север там, где ему хотелось, и с наслаждением чувствовал холодный воздух на лице. За долгие проведенные в заточении ночи он устал от одиночества и сейчас, почти не сознавая этого, направлялся в сторону особняка Уинстонов.

Было еще не поздно, и надземная железная дорога пока работала. Джинн купил билет и встал на платформе вместе с толпой других пассажиров, но, когда поезд остановился, он не вошел в дверь, а шагнул на металлическую площадку между двумя вагонами. Поезд тронулся, и он покрепче ухватился за наружную стенку вагона. Это была бешеная поездка; от грохота колес закладывало уши, тело вместе с площадкой неистово вибрировало. Мимо летели искры и мелькали смазанные прямоугольники светящихся окон. На Пятьдесят девятой стрит он спрыгнул с площадки и еще долго не мог унять дрожь во всем теле.

Было уже за полночь, и аристократическая Пятая авеню в это время была совершенно безлюдной. Джинн подошел к особняку Уинстонов и обнаружил, что дыра в ограде, через которую он проник в прошлый раз, тщательно заделана. Он усмехнулся, представив себе, как испугались владельцы, когда ее обнаружили.

Раздвинув те же два прута, он проник в сад. Там было темно и тихо, окна в доме уже не горели. Подъем на третий этаж не составил для него труда, и уже через пару минут он стоял на балконе и заглядывал внутрь через окно.

София спала. Джинн видел, как под теплым одеялом мерно поднимается и опускается ее грудь. Он положил ладонь на медную ручку, и, к его удивлению, дверь послушно приоткрылась. Значит, девушка оставила ее незапертой.

Хорошо смазанные петли не скрипнули. Медленно он открыл дверь, проскользнул внутрь и снова закрыл ее. Глаза постепенно привыкли к темноте. София спала, повернувшись лицом к нему, ее волосы разметались по подушке. Джинну вдруг стало жалко будить ее.