Джессика Спотсвуд - Проклятая звезда

— Я надеюсь, вы не измените своего решения, узнав, как эти вердикты отразятся на Сестричестве.

Брат О'Ши откашливается, а Хелмсли с улыбкой разминает свои огромные ручищи. Он что, надеется, что мы взбунтуемся, и он сможет кого-нибудь арестовать? Сердце загнанно бухает у меня в груди. Может, это какая-то изощренная проверка?

— Первый вердикт, который незамедлительно вступит в силу, запрещает женщинам работать по найму. — О'Ши, явно довольный собой, выпячивает грудь колесом.

Я думаю о книжной лавке Марианны Беластры, которая держит семью на плаву после смерти отца Финна. О чатэмской портнихе миссис Космоски. О вдовах вроде Лавинии Андерсон, которым отныне останется лишь полагаться на благотворительность Братьев, потому что они больше не смогут работать, чтобы прокормить детей. Вот чего добивается Братство, догадываюсь я. Абсолютной зависимости.

— Предусмотрено ли исключение для вдов? — спрашивает сестра Грэтхен. Она и сама бездетная вдова, вернувшаяся в монастырь после смерти мужа.

Брат О'Ши качает головой.

— Единственное исключение сделано для сестер милосердия и сиделок — из соображений приличия, как вы догадались. Далее. Второй вердикт, тоже незамедлительно вступающий в силу, запрещает учить девочек грамоте. Разумеется, мы не можем ничего поделать с теми, кто уже умеет читать и писать, но полагаем эти навыки ненужными и даже опасными. Девушки должны полагаться на знания своих отцов, мужей и членов Братства. Незачем им еще что-то знать.

В комнате повисает потрясенная тишина. Не слышно ни звука, лишь шипят на каминной полке газовые лампы. Я смотрю на сестру Кору и сестру Грэтхен, на их притворно-невозмутимые лица.

Я не могу представить себе жизнь без книг.

Без отцовских рассказов о богах и богинях античной Греции, без пиратских историй, волшебных сказок и стихов. Без надежды на другую жизнь, полную свободы и приключений, так не похожую на ту, что мы ведем здесь и сейчас. Каким скудным станет без этого существование! Я думаю о людях, которых люблю, которым могла бы доверить свою жизнь. Это Маура. Тэсс. Финн. Марианна. Все они обожают книги. Что сделает с ними этот новый вердикт?

Я обнаруживаю, что сжала кулаки, и заставляю себя расслабить ладони. Я не должна выглядеть так, будто вот-вот кинусь в драку.

— Вам придется отозвать ваших гувернанток, — говорит брат О'Ши.

— Понимаю. — Голос сестры еле слышен, ее плечи напряжены. — Я немедленно напишу им. Наша школа закрывается?

— Пока нет. — Нерадостный голос и кислое лицо брата О'Ши ясно дают понять, как он относится к этому факту. — Вечером в пятницу на Ричмонд-сквер мы устраиваем сожжение книг. В других городах в самое ближайшее время произойдет то же самое. Мы призываем нашу паству предать огню книги из их личных библиотек — романы, сказки и тому подобное.

Я в ужасе прикрываю рот рукой, и в меня впиваются блеклые глаза Брата О'Ши.

— Прошу прощения, сэр, — хриплю я, изображая кашель.

Он, выпрямившись, будто аршин проглотил, застывает на диванчике.

— Мы уверены, что Сестры внесут свой вклад и примут участие в этом мероприятии.

— О да, — говорит сестра Кора, поерзав на гладком шелке сиденья стула, — несомненно, вы всегда можете на нас рассчитывать.

— Рад это слышать. — Он подается вперед, глаза его сужаются, и он по очереди смотрит на каждую из нас. — Есть еще кое-что, самое важное. Мы обнаружили в Харвудской богадельне провидицу.

Я делаю каменное лицо, стараясь не выдать своих эмоций. Бренна Эллиот. Это может быть только Бренна.

— Провидицу? — вторит ему сестра Кора. — Вы абсолютно уверены?

Он кивает:

— Мы наблюдаем за ней уже несколько недель. Вначале она прорекала кое-какие мелочи: надвигающийся шторм; девушку, которая по мелочи подворовывала у своих товарок; смерть от лихорадки младенца одной из сестер милосердия…

Вряд ли для несчастной женщины гибель ее малыша была «мелочью».

— Мы обратили на эту девушку свое внимание, поскольку сестра милосердия обвинила ее в том, что она сглазила ребенка. А теперь она заявляет, что где-то подрастает еще одна провидица, у которой есть власть склонить людские сердца к ведьмам, потому что провидица эта — могущественная колдунья, способная к тому же к ментальной магии.

Тяжелое молчание, нарушаемое лишь потрескиванием огня в очаге, набухает и заполняет собой комнату.

— Вы имеете в виду, что… — спрашивает сестра Кора.

На миг худое лицо брата О'Ши искажает страх. Потом он делает глотательное движение, его кадык дергается, и призрак страха исчезает.

— Да. Эта новая прорицательница, которая вот-вот должна явить свое могущество миру, — та самая ведьма из пророчества. Та, за которой мы охотимся вот уже сотню лет.

Ох. Я замерла, тихая, как мышь, я слышу, как течет по моим жилам кровь и как воздух наполняет мои легкие и вновь покидает их. Я будто превратилась в статую Кейт, созданную из плоти, крови и ударов сердца.

Он говорит обо мне.

Но у меня не возникает никаких предвидений. Пока не возникает. Он сказал, что ведьма «вот-вот должна явить свое могущество миру». Все пророчества удручающе туманны и расплывчаты. Может, видения начнутся у меня через десять минут, а может — через десять недель. Или на будущий год, например.

Меня охватывает ужас. Я не хочу никаких видений, мне более чем достаточно свалившейся на мою голову ответственности за все Сестричество. Более чем. Я не хочу тащить на своем горбу еще и тяжесть предопределенного будущего.

— Очевидно, мы должны выкурить эту тварь из ее логова, — говорит О'Ши, а Хелмсли по очереди хрустит суставами пальцев, словно в предвкушении кровавой потехи. — В истории еще не было провидицы, которая одновременно владела бы ментальной магией и могла бы воздействовать на общественное мнение. Всегда были те, кому не по нраву наше правление, но я боюсь, что эта сможет довести людей до безумия, и тогда они выступят против нас. Будущее Новой Англии висит на волоске, пока мы не обнаружим и не остановим ее. Может, женщины сболтнут что-нибудь при вас или ваших послушницах, Кора. Если вы услышите хотя бы полунамек на ментальную магию или дар пророчества, немедленно докладывайте нам об этом.

— Д-да, конечно, — заикаясь, отвечает сестра Кора.

Сестра Грэтхен помогает ей подняться на ноги, когда брат О'Ши встает.

Во время ритуального благословения я слышу набат моего сердца.

Когда Братья арестовали Бренну, они заявили, что та помешанная. И что самонадеянно считать, будто женщине может быть известен Божий промысел. А теперь, выходит, они верят в ее прозорливость?

Возможно, Бренна ошибается, она же наполовину безумна. Или все пророчицы — сумасшедшие? Эта мысль повергает меня в трепет.