Джессика Спотсвуд - Проклятая звезда

— Зато я знаю, что это будет ужасно. Братья захотят наказать их в назидание остальным, станут мучить или, может, даже убьют. Я не могу просто сидеть, сложа руки, и ждать, когда это произойдет. — Я умоляюще смотрю на сестру. Даже сейчас что-то во мне надеется, что она услышит меня и присоединится к нам, а не к Инесс. — Как бы Братья ни отомстили, это будет на твоей совести. И на совести Инесс. Ты сможешь с этим жить?

Маура смотрит на меня в упор.

— Как реагировать — это выбор Братьев. Возродив сожжения, они продемонстрируют людям свою истинную ужасную сущность. Братья — наши враги, Кейт. Мы никогда не сможем с ними сотрудничать. Чем скорее ты это поймешь, тем лучше для тебя.

Харвудская богадельня, похожая на припавшего к земле темного монстра, сожравшего все звезды на небе, прилепилась к склону холма. Зарешеченные окна верхних этажей тонут в зловещем мраке: газовые лампы горят лишь в холле и в комнате отдыха сиделок на первом этаже. Наша карета подъезжает по присыпанной снегом гравиевой дорожке к сторожевой будке, и мои внутренности от страха завязываются в узел. В карете Елена, Рилла, Рори и я, и мы ни словом не перекинулись с тех пор, как выехали из монастыря. Снег глушит стук лошадиных копыт, и напряженная тишина нарушается лишь чуть слышным скрипом кожаной упряжи.

После бесконечного ожидания раздается резкий, властный окрик охранника, и Финн что-то отвечает ему низким, спокойным и уверенным голосом. Елена напротив меня, не переставая, нетерпеливо отбивает ногой по полу кареты какой-то ритм. Она вся подалась вперед, готовая в любой момент прибегнуть к магии. Рори, как ребенок, ерзает на кожаном сиденье. Однако новое должностное кольцо Финна и эмблема Братства на карете имеют вес даже в этот поздний час, поэтому следующий звук, который я слышу, — скрип открывающихся ворот.

Я приехала сюда по собственной воле, но все равно не могу справиться со старым иррациональным страхом, что сейчас ворота за нами захлопнутся, навсегда заточив нас в богадельне. На полпути карета останавливается. Я приоткрываю дверцу и выглядываю.

— Что случилось, сэр? — спрашивает стражник.

«Оставь ворота открытыми. Не останавливай никого, кто будет входить или выходить», — мысленно командую я, и он неверной, пьяной походкой плетется обратно в будку.

Наша карета катит вверх по холму и останавливается перед входной дверью богадельни. Я выпрыгиваю на землю, успев мимолетно удивиться жестким, угловатым линиям своего нового лица и — самое странное — сползающим на щеки темным усам. Созданная Риллой личина никуда не делась.

Смотрительница открывает дверь. Это тучная, веселая с виду женщина с белобрысыми, толстыми локонами-сардельками и красными, круглыми, как у бурундука, щеками.

— Добрый вечер, господа, — говорит она. — Я — миссис Харрис, ночная смотрительница. Я могу чем-то помочь?

— Да, мы бы хотели… — Мой высокий голос звучит абсолютно не по-мужски, и я обрываю себя, принужденно закашлявшись.

— Мы прибыли с проверкой и хотим видеть пророчицу, — хрипло, под стать своей нынешней внушительной фигуре говорит Елена.

— Пророчицу? — Белесые бровки смотрительницы взлетают почти до линии волос.

Вперед выступает Финн.

— Брат Роббинс, — представляется он, отвешивая официальный поклон. Елена и на него навела маскирующие чары, так что никто не сможет потом опознать его в истинном облике. — Добрый вечер, мэм.

— Меня не предупредили, что сегодня кто-то приедет, сэр. Время позднее, большинство наших пациенток уже в постелях.

Я хмурюсь. Лучше бы сейчас придумать какую-нибудь хитрость и не прибегать пока к ментальной магии:

— Мы денно и нощно были заняты на ежегодной встрече, но Брат Ковингтон пожелал, чтобы мы увидели ее, прежде чем покинем город. Дело в том, что мы знаем толк в психических расстройствах.

Финн делает еще шаг вперед и понижает голос, словно желая уберечь нас от неких неприятных истин:

— Я так понимаю, что Братья, которые были тут до нас, потеряли терпение, потому что ваша пациентка оказалась несговорчивой и не пожелала идти им навстречу?

Миссис Харрис бросает на Финна тревожный взгляд.

— Она плоха. Прошу прощения, сэр, но мне кажется, что Господним слугам не пристало таким образом обходиться с женщиной.

Я представляю себе окровавленную, избитую Бренну и начинаю дрожать. Финн встретился с нами на задворках монастыря и рассказал, что сегодня ее наказали за то, что она отказалась говорить с Братьями. Что же они с ней сотворили, если миссис Харрис отважилась сказать подобные слова?

— Вы забываетесь. Эта девчонка — проклятая ведьма, — отрезает Финн. Я никогда не слышала у него такого жесткого, холодного голоса. — Она несет скверну и опасность всей Новой Англии, и лишь по нашему милосердию…

— Простите меня. Я ни в коей мере не ставлю под сомнение ваше суждение, сэр.

Смотрительница устремляет на него испуганный взгляд светлых глаз. Финн жестом указывает ей на землю, и она, хрустнув суставами, преклоняет перед ним колена прямо на холодных каменных ступенях. Финн возлагает руку на ее белый, отделанный рюшами чепец:

— Господь да благословит вас и да сохранит сегодня и во все дни вашей жизни.

Я в ужасе отступаю назад, когда Финн произносит эти слова. Как ему, должно быть, ненавистно выговаривать эту извечную формулу Братства. А мне ненавистно это видеть. Это не он, это вовсе не мой Финн.

— Благодарение Господу, — бормочет смотрительница, склонив голову.

— Очистим наши умы и откроем сердца Господу.

И все мы тоже присоединяемся к рефрену:

— Очистим наши умы и откроем сердца Господу.

— Поднимитесь, — пренебрежительно смотрит на нее Финн. — И больше не сомневайтесь.

— Да, сэр. Конечно, сэр. Проходите, пожалуйста, сэр. — Она проводит нас внутрь. — Мисс Эллиот на третьем этаже, в изоляторе. Там сиделка перед дверьми.

Финн идет через пустой холл, и его сапоги гремят по покоробленным деревянным половицам. Смотрительница ныряет за свой стол.

— Подождите! — окликает она.

Я холодею от ужаса, потому что уверена: она каким-то образом разглядела под личинами наше подлинное обличье и сейчас лезет за пистолетом. Однако она достает всего лишь свечу.

— Вот, сэр, возьмите. Наверху кромешная тьма. Пациенткам, знаете ли, запрещено жечь огонь. Там прямо жуть иной раз берет.

— Спасибо.

Я беру свечу, и смотрительница зажигает ее для меня.

Мы поднимаемся по темной лестнице и заходим в крыло изолятора. Ночная сиделка как раз заглядывает в смотровое окно Бренны и оборачивается, заслышав наши шаги. Ее разум кажется гибким и податливым. Я внушаю ей, что она по поручению миссис Харрис должна отправиться помогать в палату к неконтактным пациенткам, и стираю память о нас. Без единого возражения сиделка покидает свой пост. Все получается чудовищно просто, и я не ощущаю даже легкой усталости.