Дина Оттом - Двери в полночь

Я по-прежнему работаю с Чертом, не так давно к нам вернулась Вел. Отец иногда заезжает за мной на работу, если я заканчиваю вечером, чем порождает ворчание и недовольство среди нелюдей, но мне все равно — в конце концов, в нем есть ген, иначе он просто не мог бы найти здание Института. Потеряв всех, кто для меня что-то значил, я цепляюсь за него, как утопающий за соломинку, изо всех сил стараясь это скрыть. Но, кажется, можно так уж и не притворяться.

Жизнь наконец стала входить в норму.

Я сделала то единственное, о чем просил меня Шеф, — я выжила. Не скажу, что я оправилась от их потери. Скорее, просто смирилась. Но в какой-то части меня навсегда останется пустота, и никто никогда не сможет заполнить ее. Знаю, что в Институте начали шушукаться из-за моего полного безразличия к другим нелюдям, но мне все равно. Я не могу представить никого на месте Шефа.

Каждый раз перед сменой, подходя к Столбу, я долго смотрю на узор постамента. И мне кажется, что в этом барельефе появилось что-то от нашей битвы, как будто в память о произошедшем. Иногда на одной из сторон мне мерещится Шеф…

Когда никто не видит, я прихожу в его кабинет. Закрываю за собой дверь, зная, что никто не войдет сюда, прислоняюсь к ней и стою так, не включая свет, часами. Я вспоминаю все, что произошло здесь. Как он разглядывал меня, когда я только появилась. Как мы обсуждали мою звериную форму. Как он сказал, что Оскар не заинтересован во мне, и как я с горя запьянела с одного глотка виски. Как он поцеловал меня, чтобы привести в чувство. Как отчитывал, сухо глядя перед собой холодными голубыми глазами… Я скучаю по нему так истово, что стоит об этом подумать — и хочется выть, сжавшись в комок. И каждый раз, заходя в кабинет, я невольно надеюсь, что увижу в кресле темный силуэт с бокалом в руке. И каждый раз кресло пусто.

Он просил меня жить дальше — и я живу, чего бы мне это ни стоило. Иногда мне кажется, что я слышу его шепот в ветре, что чувствую запах моря и ветра в солнечную погоду. А когда на город опускается туман, я каждый раз вздрагиваю, ощущая на плече прикосновение, которого не может быть.

Иногда, перейдя мост, я встаю на Стрелке и смотрю вперед, стараясь не двигаться и представляя, что он просто стоит у меня за спиной и ждет, когда я обернусь. Иногда я не выдерживаю и оборачиваюсь. И каждый раз мне кажется, что порыв ветра уносит какой-то неясный силуэт.

Я никому не говорю об этом — они наверняка решат, что я сошла с ума. Может быть, так и есть. Но пока у меня есть хоть малейшая возможность почувствовать его в городе — я предпочту оставаться сумасшедшей.

Я увидела ее, когда вышла из дома, где снимала квартиру. Высокая, с белыми волосами и ярко-голубыми глазами, она как-то сразу выделялась на фоне обычных прохожих. Заметив, что я смотрю на нее, она подошла ко мне, коротко кивнула и произнесла:

— Я Изабель.

Сестра Оскара. Так-так. Я никогда не видела ее, но догадаться об их родстве не составило труда: хоть и разные, они были чем-то неуловимо похожи.

Я кивнула:

— И?

Изабель чуть нахмурила брови, разглядывая меня. Кажется, увиденное ее устроило.

— Скажи мне честно: ты хочешь их вернуть?

Сердце глухо ударило о ребра. Я подалась вперед, вглядываясь ей в лицо — не шутит ли? Нет, не похоже.

— Ты считаешь, что это возможно?! — Она кивнула. — Но как? Я обошла каждый уголок Нижнего Города, но там не было ничего, никакой зацепки!

Изабель усмехнулась, обнажая острые белые зубы:

— Ты обошла город. Я предлагаю пойти дальше.

— Куда? — Не поняла я. — Дальше туман.

— Именно что туман, — она чуть наклонилась ко мне. — Туман нам и нужен.

Ее план был безумен. А, как известно, только самые отчаянные и безумные планы иногда срабатывают. И нам обеим хватало этого «иногда», чтобы рискнуть.

Изабель рассказала мне о несуществующем мосте, который каким-то чудом Доминик смог протянуть из Москвы в Петербург. Она говорила, что он появляется из московского тумана, уходит в какое-то непонятное место, которое они называли Красной Пропастью, и заканчивается в тумане Нижнего Петербурга. На какой-то момент я засомневалась в ее адекватности, но потом вспомнила, как во время битвы мы обнаружили Доминика со своей армией уже Внизу, хотя они точно не проходили через Столб.

Мы договорились, что она подойдет на площадь как только начнет смеркаться, то есть в шесть часов, а я отпрошусь на сегодня (меня легко заменит Китти) — нам надо было попасть Вниз до групп.

— Если я права, — сказала оборотень на прощание, — то мы вернем их.

— А если нет? Тогда Представители убьют нас.

Изабель пожала плечами:

— Мне больше некого терять, кроме Оскара. Я готова рискнуть.

Я помолчала.

— Почему ты так уверена, что Шеферель тоже жив? Он… растворился у меня на глазах.

— В каком виде он исчез?

— Что? — не поняла я.

— Я знаю, кто он, — немного раздраженно одернула меня Изабель, — новости быстро расходятся. В какой форме он исчез?

— В человеческой. Это имеет значение?!

Она улыбнулась и растворилась в толпе.

Все время до наступления сумерек я не находила себе места. Мерила шагами холл Института, пыталась поговорить с Мышью, но не могла ни на чем сосредоточиться. Хотела было зайти к Китти — но та меня слишком хорошо знала. К Вел я тоже соваться побоялась — она могла уловить мои эмоции и начать задавать вопросы.

Без четверти шесть я пулей вылетела на улицу и на негнущихся ногах подошла к Столбу. Группы в целях безопасности спускаются не с первыми сумерками, а подождав минут двадцать, так что у нас был неплохой запас времени и шанс с ними не столкнуться.

Изабель появилась рядом со мной без двух минут шесть и серьезно посмотрела:

— Готова?

Я кивнула. Мы осторожно перебрались через ограждение и прыгнули Вниз.

Оказаться в Нижнем Городе, когда там никого нет, было довольно странно. Я только однажды спускалась сюда не с группой — самый первый раз, с Шефом. Воспоминание обожгло и отступило.

— Веди, — скомандовала Изабель, — я не знаю этой дороги.

— Но ты же говорила, что бывала на мосту?

— Да, — она кивнула, — но только на той части, которая выходит в Красную Пропасть. — Увидев мой непонимающий взгляд, она сдалась: — Я сама не очень понимаю, как он устроен и где проходит. Но есть одна важная деталь: на нем нет сумерек. Там можно находиться бесконечно.

Мы двинулись вперед. Там, где ударило драконье пламя, и улица буквально спеклась в единый каменный пласт, Изабель притормозила, с удивлением оглядывая сплавившуюся со стенами домов брусчатку.

— Это… он?

Я кивнула. Она пораженно качнула головой:

— Не представляла себе, насколько это… — Изабель не договорила и повернулась ко мне с плохо скрываемым любопытством: — Какой он?