Бенджамин Перси - Красная луна

Дверь уборной распахивается.

Сначала погибает лысый мужчина в футболке худи с эмблемой в виде футбольного кубка: именно он стоял первым в очереди. Дверь отбрасывает его назад. Падать некуда — места слишком мало, и он упирается спиной в стенку. А из туалета вырывается нечто, неясный серый призрак. Мелькают когти, покрытое шерстью тело с вздувшимися мышцами. Крик лысого мужчины смолкает, когда тварь выбрасывает вперед руку. Или лапу? На горле несчастного словно бы распахивается второй раззявленный рот, он пытается зажать рану руками, каким-то образом остановить кровь. Но кровь брызжет между пальцами. Тишина сменяется воплями, звук нарастает и падает, как вой сирены.

Тварь устремляется вперед по проходу.

Патрику невольно вспоминается опоссум, которого как-то поймал отец. Они живут на маленькой ферме неподалеку от Сан-Франциско, рядом с Догтауном. Пол-акра грядок, засаженных морковкой и помидорами, кусты малины, три козы, пчелиные ульи и курятник. Однажды ночью суматошно закудахтали куры, и отец бросился во двор, освещая дорогу фонариком, но нашел лишь кучу перьев, осколки скорлупы и полумертвую наседку с оторванным крылом и перекушенным горлом. Они поставили капкан (клетку с дверью на пружине) и положили приманку (вареные яйца и переспелые бананы). Следующей же ночью опоссум попался. Зверь метался в клетке, шипел, бросался на прутья и грыз их острыми, как иглы, зубами. Учитель естествознания как-то сказал им, что животные чувствуют иначе, чем люди. Но в тот момент Патрик понял: учитель ошибается. Опоссум чувствовал в точности как человек. Он испытывал гнев и ненависть и хотел убить их за то, что с ним сотворили. Патрик знал: опасности нет, клетка выдержит, а отец сейчас принесет ружье и пристрелит хищника. Но все равно старался держаться от капкана подальше и вздрагивал всякий раз, когда животное бросалось на прутья.

Конечно, Гэмбл знает, что это за тварь. Это волк-оборотень, или ликан. Сотни раз он слышал о ликанах, читал про них в книгах, газетах и учебниках, видел их в кино и по телевизору. Но ни разу не встречал оборотней в реальной жизни. Ведь трансформация строго запрещена.

Ликан перемещается так стремительно, что движения его почти неразличимы. Вроде бы похож на человека, только весь покрыт серой шерстью, точь-в-точь как тот опоссум. Мелькают клыки. Из распоротого кресла вываливается клок пористого пластика, похожего на белый жир. Кровь живописно брызжет на иллюминаторы, капает с потолка. Тварь передвигается то на двух, то на четырех конечностях. Спина чуть согнута. Вместо лица — тупорылая морда. Изогнутые острые зубы напоминают костлявые пальцы: не оскал, а кулак скелета. Ручищи жадно тянутся вперед, длинные когти рассекают воздух. Вот лицо молодой пассажирки рвется на части, словно маска. Вот из чьего-то живота вылезают кишки. Вот чье-то горло расцветает жутким кровавым поцелуем. Вот маленький мальчик взлетает в воздух и ударяется о стену.

Самолет содрогается. Командир экипажа что-то кричит по громкой связи, но слов не разобрать, их заглушают вопли. Кто-то рыдает. Кто-то молится. Некоторые пассажиры вылезли из кресел, сгрудились в передней части салона и молотят руками и ногами в дверь кабины пилотов, в отчаянии бьются в нее плечами: они так хотят попасть внутрь, спрятаться от приближающегося к ним по проходу ужаса.

Патрик вспоминает, как недавно сидел перед телевизором, бесцельно переключал каналы и наткнулся на какое-то ток-шоу: выступал немолодой мужчина с ежиком седых волос и совершенно детским круглым лицом. Уставившись прямо в камеру, он говорил о ликанах, об акциях протеста в Вашингтоне и о положении в Республике: «Черт с ним, с равноправием. Никто не посмеет заявить, что у меня и у моей собаки равные права. И ответственность за это несу не я, а природа».

Отец тогда взял пульт и выключил телевизор.

— От разглагольствований этого субъекта у меня пропал аппетит, — сказал он, ковыряя вилкой спагетти и размазывая по тарелке красный соус.

Лицо у него было бледное и опухшее: накануне ему сделали кучу прививок. В случае укуса вакцина должна задержать распространение инфекции. Отъезд планировался уже через несколько дней. Калифорнийский отряд, инженерная бригада номер двести тридцать пять, сначала отправится в Петалуму и будет целую неделю усиленно заниматься подготовкой, а потом полетит в Республику. Основная задача — расчищать дороги и обезвреживать мины. В последнее время там обнаруживают все больше самодельных взрывных устройств, все чаще натыкаются на засады, в Республике постоянно завязываются перестрелки. Ликаны сражаются при помощи ружей и когтей, они не желают терпеть американцев на своей земле, хотят, чтобы военные покинули их страну. Битком набитый зеленый рюкзак отца стоял в коридоре, и Патрику при виде него представлялся гигантский желудок, который вытащили из убитого на охоте оленя.

Во всем виновата война. Именно из-за нее он оказался здесь, в самолете, и именно из-за нее ликан сейчас разносит этот самолет на куски. Патрик проклинает войну, проклинает ликана, проклинает отца. И в то же время хочет, чтобы тот сейчас оказался здесь. Уж отец бы не испугался, а, сжав кулаки, ринулся вперед. Не описался бы, как Патрик. Кока-кола наконец-то вылилась из него: теплая моча стекает по джинсам, по ногам, прямо в ботинки.

Задняя часть салона вся в крови, брызги ее образуют на стенах замысловатые узоры, напоминающие наскальные рисунки. Повсюду в разных позах раскиданы трупы, этакий сад поверженных статуй. До сих пор соседка Патрика сидела неподвижно и молчала. Страх приковал ее к месту. Ноутбук раскрыт, рука застыла на клавиатуре, пальцы надавили на клавиши, и на экране одна за другой перелистываются страницы, их заполняет одно длинное, нескончаемое слово, которое никто и никогда не прочтет. Ликан приближается, и женщина пытается встать, но не может: мешает пристегнутый ремень. Она, всхлипывая, возится с пряжкой и наконец выбирается в проход. Медлит, возвращается, хватает с откидного столика ноутбук. Зверь бросается вперед, вырывает у женщины из рук компьютер и обрушивает его прямо ей на голову. Раздается глухой стук, вспыхивают искры, на пол дождем сыплются куски пластика. У несчастной на шее теперь ожерелье из проводов, которые изгибаются, словно вены, с одного свисает обломок монитора. Ликан подтягивает жертву ближе, будто хочет обнять, и утыкается треугольной мордой ей в шею.

Внезапно хор воплей прорезает чей-то резкий возглас. Один из стюардов, азиат, спешит по проходу, спотыкаясь о мертвые тела. Он выскочил из кухни в хвосте самолета, в одной руке у него дымящийся кувшин с кофе, а в другой — открывашка с изогнутым серебристым когтем.