Бенджамин Перси - Красная луна

Старуха раскладывает возле него на полу кучу тряпья, ставит дымящуюся кастрюлю с водой, приносит щипцы с длинными острыми кончиками.

— Лихорадка у тебя никак не проходит, а кожа потемнела. — Голос ее похож на скрип ржавых петель. — Нужно вытащить из тебя железо.

Она еще что-то говорит. Показывает ему нож. Патрик не соглашается. Но и не спорит. Просто отворачивается, чтобы ничего не видеть. Наверное, если бы дело происходило в больнице, его бы привязали к операционному столу. Но у него уже совсем нет сил изгибаться или дергаться. Юноша чувствует укол, который превращается во вспышку боли. Красная планета разлетается на куски. На пол со стуком падает осколок шрапнели. Плечо словно бы сделалось полым: какое облегчение! Патрик вспоминает об отце, и картинка в его голове наконец-то складывается, но тут он теряет сознание от боли.

Патрик просыпается. Все словно в тумане. Сколько он проспал — непонятно, но наверняка долго. За окнами темно, но здесь вообще постоянно темно, может быть, сейчас четыре часа дня, а может — утра. Снаружи завывают волки, обыкновенные звери или ликаны — тоже неясно.

Гэмбл чувствует себя лучше, он словно стал легче, словно бы раньше шрапнель приковывала его к земле. Он садится, прикрывавшая его шкура падает ему на колени, и тут только Патрик понимает, что он совершенно голый.

На плече — липкий грязевой компресс, от которого пахнет какими-то грибами. В углу комнаты в печурке ревет пламя. Оттуда волнами исходит тепло, но в доме все равно холодно: изо рта у него вырывается пар. Рядом стоит маленький трехногий столик, похожий скорее на табуретку, на нем тускло горит свеча. Никакого другого освещения тут нет. В доме вообще никого нет. На полу аккуратно сложена его форма, рядом стоят ботинки.

Патрик встает. Перед глазами у него сначала все кружится, но потом зрение немного нормализуется. Мышцы плохо слушаются. Прижав больную руку к груди, Гэмбл подходит к своей одежде. Все чисто выстирано и пахнет хвойным мылом. И тут вдруг он вспоминает про озарение, внезапно снизошедшее на него перед тем, как он отключился. Наконец-то он все понял!

Патрик шарит по карманам и вытаскивает пачку бумаг. Что-то он распечатал на принтере в ЦОРе, что-то стащил из сарая-лаборатории. Гэмбл подносит листы поближе к свечке и неуклюже расправляет одной рукой.

Металл отравлял Патрика, убивал. А старуха его спасла, вырезала больное место, как вырезают гниль из персика.

Гэмбл расправляет смятые страницы. Свет тусклый, чернила кое-где размазались и поплыли, но слова все еще можно различить. Защита клеток, регулировка уровня металла, детоксикация. Металл ведь может быть токсичным, например серебро. Серебро входит в состав люпекса. Недаром в легендах фигурируют серебряные пули: серебро действительно отравляет ликанов. Большую его часть добывают на Аляске. Патрик вспоминает, что читал про шахты Рэд-Дог и Гринз-Крик. Там добывают около трех сотен тонн в год. Их главный акционер — фармацевтическая компания «Пфайзер».

Пятнадцать лет назад Кит Гэмбл потерял жену, но все это время не оставлял попыток спасти ее. Он знал: волка ему не победить, но надеялся победить смертельное лекарство. Металлотионеины, видимо, должны были каким-то образом лишить люпекс ядовитых свойств, анализ крови оставался бы положительным, но исчез бы побочный эффект — никакого отупения, никакой депрессии.

Интересно, как долго и каким образом отец занимался разработкой лекарства? Дома он часто работал в своей мастерской в гараже. В центре наклонного пола там был сделан слив, на столах из нержавеющей стали в беспорядке громоздились трубки, мерные стаканчики, колбы. Похоже на лабораторию какого-нибудь сумасшедшего ученого, как их показывают в фильмах. Уходя, отец всегда запирал дверь на ключ. Патрику разрешалось там находиться, только если он тихо сидел в уголке и не мешал. Папа говорил, что работает над рецептом нового сорта пива. Но теперь Патрик припоминает: в лаборатории всегда были шприцы, а собаки, которых он заводил в детстве, постоянно умирали «от рака». Он даже перестал в какой-то момент придумывать им имена, звал каждую следующую Рэнджером.

Он перебирает листочки. Распечатки электронных писем из Орегонского университета. И везде повторяется один и тот же адрес: ndesai@uoregon.edu. Похоже, переписка длилась как минимум два года. Нил Десаи — вот кто это! Тот самый Нил, друг из колледжа, про которого отец постоянно рассказывал, с которым болтал по телефону и которого просил навестить. Внизу на каждом письме данные: профессор Десаи, начальник Северной тихоокеанской лаборатории биологической безопасности при Научно-исследовательском центре инфекционных заболеваний. Надо ему написать, как только удастся добраться до компьютера.

Деверь со скрипом открывается. С темной улицы в дом вбегает сначала животное — то ли волк, то ли собака, а следом входит старуха. Порыв холодного ветра гасит свечу, Патрик замирает. Пес стряхивает с себя снег, наклоняет голову, подбирает хвост и принимается рычать. Старуха закрывает дверь и запирает ее на щеколду. Одной рукой она держит за уши трех окровавленных белых кроликов, а другой разматывает шаль. Женщина смотрит Патрику в лицо, а потом переводит взгляд ниже. Только тут он вспоминает, что на нем нет одежды. Гэмбл пытается прикрыться листом бумаги. Снаружи пронзительно свистит ветер. Старуха улыбается беззубым ртом.

Потом она отворачивается, снимает рукавицы, скидывает сапоги, шубу и раскладывает все это перед очагом. От одежды тут же начинает валить пар. Они вдвоем будто исполняют странный танец: один одевается, а другой раздевается. Женщина двигается еле-еле из-за возраста, а Патрик — из-за раны. Они заканчивают свой ритуал одновременно и смотрят друг на друга. Теперь что?

— Ты голоден.

Это не вопрос. Она знает наверняка. Патрик умирает от голода, внутри у него словно разверзлась дыра.

Он наблюдает, как старуха свежует кроликов. Потрошит и выбрасывает на пол внутренности, на которые тут же с жадностью накидывается собака. Сдирает шкуру, обнажая ярко-красные мышцы. Отдирает мясо от костей, режет, бросает в наполненный снегом, травами и костями котел. Вскоре на печурке уже булькает жаркое. Они садятся за стол, и хозяйка ставит перед Патриком дымящуюся миску.

— Спасибо, — говорит он.

Клэр чувствует себя счастливой, да, именно так. Ей хочется летать. Кажется, распахни она сейчас окно и раскинь руки — ее унесет ветром. Впервые со времени поступления в колледж кто-то обращается к ней по имени, настоящему имени. Впервые она не чувствует себя отщепенкой. У нее есть друзья (ну, если не друзья, то, по крайней мере, приятели), с которыми можно сесть рядом в столовой, поздороваться во дворе. Интересно, как они к ней на самом деле относятся? Считают ли своим другом? Ей хочется в это верить.