Эдгар По - Полное собрание сочинений

Тут приятель, которого он сам только что угомонил, оказал ему в точности такую же услугу.

– А все-таки, – крикнула во всю мочь старая леди, – ваш м-сье Буллар в лучшем случае – сумасшедший, и к тому же крайне глупый сумасшедший. Человек-юла! Слыханное ли это дело, позвольте спросить? Чепуха! Вот мадам Жуаез – та была гораздо благоразумнее, как вам известно. У нее тоже была своя фантазия, но фантазия, исполненная здравого смысла и доставлявшая удовольствие всякому, кто имел честь быть знакомым с этой особой. После долгих размышлений она обнаружила, что по какой-то случайности обратилась в молодого петушка и стала держать себя соответствующим образом. Она хлопала крыльями поразительно удачно – вот так! вот так! А ее пение – ах, оно было просто восхитительно! Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-реку-у-у-у-у!

– Мадам Жуаез, прошу вас вести себя прилично! – вмешался тут наш хозяин, весьма рассерженный. – Либо держите себя так, как подобает даме, либо сейчас же уйдите вон из-за стола! Выбирайте!

Мадам Жуаез (я был немало удивлен, услышав, как после описания мадам Жуаез, только что сделанного пожилой дамой, ее называют этим же именем) вспыхнула до корней волос и была, казалось, до крайности сконфужена выговором. Она опустила голову и не произнесла в ответ ни звука. Но другая, на сей раз более молодая леди, поддержала разговор. Это была моя старая знакомая – красивая девушка из маленькой гостиной.

– О, мадам Жуаез и в самом деле была дура! – воскликнула она. – Зато во взглядах Эжени Сальсафетт действительно чувствовался трезвый ум. Это была очень красивая и до болезненности скромная молодая дама, которая считала обычный способ одеваться непристойным и хотела изменить его так, чтобы быть вне, а не внутри своего платья. В конце концов это не так уж сложно. Вы должны только сделать так… а потом так… так-так… и так…

– Мол Dieu! Мадемуазель Сальсафетт, – раздался одновременно десяток голосов. – Что вы задумали? Довольно! Достаточно нам уже вполне ясно, как это делается! Хватит! Хватит! – И несколько человек вскочило со своих мест, чтобы помешать мадемуазель Сальсафетт предстать перед нами в костюме Венеры Медицейской, но вдруг, как бы завершая эту эффектную сцену, раздались громкие, пронзительные крики и вопли, доносившиеся откуда-то из центральной части chateau.

На мои нервы эти вопли произвели очень тяжелое впечатление, но все же я не мог не почувствовать искреннего сострадания ко всей остальной компании: за всю мою жизнь не видел я у нормальных людей такого смертельного испуга. Все они побелели, как стена, и, съежившись на своих стульях, дрожали и лязгали зубами от страха, прислушиваясь, не повторятся ли звуки снова. И они повторились – громче и, как мне показалось, ближе, а потом в третий раз – очень громко, а потом в четвертый, – но сила их явно пошла на убыль. Когда не осталось больше сомнений, что шум затихает, настроение собравшихся мгновенно улучшилось, все опять оживились, опять посыпались забавные истории. Тут я рискнул осведомиться о причине недавнего смятения.

– Сущая bagatelle [985], – заявил м-сье Майяр. – Мы уже привыкли к подобным происшествиям и не обращаем на них внимания. Время от времени сумасшедшие поднимают вой: один начинает, другой подхватывает, как бывает иной раз по ночам в собачьих сворах. Иногда, правда, такой concerto [986]воплей сопровождается попыткой вырваться на свободу; в этих случаях некоторая опасность, конечно, существует.

– А сколько больных у вас на попечении?

– В настоящее время не более десяти.

– В основном женщины, я полагаю?

– О нет, одни мужчины, и к тому же здоровенные, скажу я вам.

– Вот как? А я всегда был уверен, что большинство сумасшедших – особы женского пола.

– Обычно это так, но не всегда. Еще недавно здесь было что-то около двадцати семи пациентов; не менее восемнадцати из этого числа были женщины. Но затем положение резко изменилось, как видите.

– Да, резко изменилось, как видите, – вмешался господин, который, брыкаясь, едва не переломал ноги мадемуазель Лаплас

– Да, резко изменилось, как видите, – подхватили хором все собравшиеся.

– Эй, вы, попридержите языки! – закричал в сильном гневе хозяин. Немедленно воцарилась мертвая тишина, продолжавшаяся около минуты. А одна леди поняла требование м-сье Майяра буквально и, высунув язык, оказавшийся необыкновенно длинным, покорно схватила его обеими руками да так и держала до конца обеда.

– А эта дама, – сказал, я, наклонившись к м-сье Майяру и обращаясь к нему шепотом, – эта милая леди, которая недавно говорила и кукарекала… она… я полагаю, безобидна, вполне безобидна… а?

– Безобидна?! – воскликнул он в неподдельном изумлении. – То есть как это? Что вы имеете в виду?

– Чуть-чуть не в себе, – сказал я, притрагиваясь к своей голове. – По-моему, она не особенно… не опасно больна, а?

– Mon Dieu! Что это вы придумали?! Эта леди – мадам Жуаез, мой близкий, старый друг; она так же абсолютно здорова, как я сам. У нее есть свои маленькие странности, это верно, но вы ведь сами знаете… старые женщины… все очень старые женщины страдают этим в той или иной мере.

– Разумеется, – сказал я, – разумеется… А остальные леди и джентльмены…

– Мои друзья и помощники, – закончил м-сье Майяр, выпрямляясь с высокомерным видом, – мои очень близкие друзья и сослуживцы.

– Как? Все до одного? – спросил я. – И женщины тоже?

– Ну конечно! Нам бы без них не управиться. Никто в мире не ухаживает за сумасшедшими лучше, чем они. У них, знаете ли, свои приемы: эти блестящие глаза оказывают изумительное действие – что-то вроде зачаровывающего змеиного взгляда, знаете ли.

– Да, разумеется, – подтвердил я, – разумеется! Но в них есть что-то чудно е, они немного не того, а? Вам не кажется?

– ЧуднОе? Немного не того! Вам в самом деле так кажется? Бесспорно, мы не слишком-то любим стеснять себя здесь, на Юге… делаем, что хотим, наслаждаемся жизнью… и всякое такое, знаете ли…

– Да, разумеется, – подтвердил я, – разумеется.

– А потом, может быть, это кло-де-вужо слишком крепкое, знаете ли, слишком забористое… вы меня поняли, не так ли?

– Да, разумеется, – подтвердил я, – разумеется. Кстати, м-сье, вы, кажется, говорили, что новая система, которую вы ввели взамен прославленной «системы поблажек», отличается крайней строгостью и суровостью. Верно ли я вас понял?

– Отнюдь нет. Правда, режим у нас крутой, но это неизбежно. Зато такого ухода, как у нас, – я имею в виду медицинский уход – никакая другая система больному не даст.

– А эта новая система создана вами?

– Не вполне. В известной мере ее автором может считаться профессор Смоль, о котором вы, несомненно, слышали; а с другой стороны, я счастлив заявить, что отдельными деталями своего метода я обязан знаменитому Перро, с которым вы, если не ошибаюсь, имеете честь быть близко знакомым.