Мария Гинзбург - Мертвецы и крысы

Женщины заулыбались, подошли к мужчинам. Лиззи подбежала к отцу. Клаас взял ее на руки. Некромант отламывал по кусочку хлеба всем желающим. Вокруг него собралась небольшая толпа. И вот уже оба отряда смешались.

– Откуда у тебя хлеб, старик? – тихо спросила Имме.

– Оттуда же, откуда ты знаешь, что он не ядовит, – ответил Хардин.

Имме усмехнулась.

– А как ты узнал, кто…

– От Лили, – сказал Хардин. – Есть мужчины, которые не любят исполнять супружеский долг. Все эти крики, слезы, плохое настроение жены после того, как ты удовлетворишь свою страсть. Но и, как обычные мужчины, они не любят, когда жены высасывают их мозг. Вот они обычно чаще всего посещали мою Лили. Ей-то пища уже была не нужна.

Имме совсем с новым чувством обвела мужчин взглядом.

– И что, каждый из них… – почти с отвращением произнесла она.

– Не каждый, – возразил Хардин. – Друзья делятся друг с другом самыми опасными тайнами, не так ли?

Имме смягчилась.

– Но Лили ты с собой не взял, – все еще колеблясь, произнесла она.

– Лили покончила с собой, когда увидела, кто посетил наш город, – сообщил Хардин.

В кустах послышался шорох. Из них выбежала белая крыса. Кто-то вскрикнул.

– Началось, – вполголоса произнесла Серени.

Франк засмеялся:

– А я так и знал, что он не утопил их, а просто отвел подальше от города!

Крыса лихо вскарабкалась на плащ Имме и устроилась у нее на плече.

– Это моя Клара, – сказала Имме. – Она пойдет с нами. Нам пора двигаться дальше, если мы хотим успеть в убежище до заката!

И тут возникла неожиданная заминка.

– Мы хотели покинуть остров по косе, – сказал Клаас.

– Мы тоже, – не задумавшись ни на миг, ответила Имме, хотя первоначальный план женщин был иным. – Но зачем идти куда-то в ночь? Давайте все вместе переночуем в развалинах. А утром двинемся дальше. Ночью будет гроза, – добавила Имме.

Это чувствовали все. Предгрозовая духота давила на грудь, выжимала бисеринки пота, которые уже пятнали рубахи многих.

– Сможем ли мы найти укрытие на другом берегу? – добавил Хардин.

– Если мы останемся здесь, нас найдут, – сказал Ханс.

– Нет, – сказал Хардин.

Он указал на крысу на плече Имме:

– В городе сейчас будет не до нас.

– Да, – сказала Имме. – К тому же Франк придумал одну штуку…

– Какую штуку? – недоверчиво спросил Ханс.

В прибрежном ивняке было сыро и холодно. Ярость Игнаца на проклятого крысолова медленно угасала по мере того, как Игнац зяб все сильнее.

«Но как он смог? – думал почетный член городского совета Тотгендама, сжимая в руках арбалет. – Ведь Генрих сломал его заколдованную дудку!»

И все-таки крысолов смог. Вернувшись домой с заседания совета, ни один из его членов не обнаружил дома детей. Торжественный обед примирения сорвался, и это также было одной из причин ярости Игнаца. И вот тут он зауважал Генриха. Тот сразу сообразил, что путь крысолова, какими кругами тот ни водил бы детей по острову, приведет его на причал. Во всех остальных местах берег был слишком обрывистым и неудобным даже для того, чтобы топиться. Не было никакого смысла гоняться за дудочником по всему острову. Надо было только сесть в засаде у причала и ждать. Эту задачу возложили на Игнаца и еще с десяток крепких мужчин. Пастор Люгнер торжественно благословил их. Когда ловцы приблизились к берегу, оказалось, что паром стоит у причала. Это было против всяких правил. Паром с товарами приходил раз в месяц, и сегодня был не день торговли.

Керт, один из участников облавы, хотел возмущенно окликнуть паромщика, чья сутулая фигура была отлично видна на фоне деревьев. Но Игнац ударил его по губам. Игнац разгадал отвратительный план крысолова. Не погубить детей Тотгендама хотел он, нет! Он хотел отвезти их на тот берег и отдать детишек в лапы чужаков, чтобы те воспитали их по-своему. Погубили великий дух традиций Тотгендама! Игнац сам не знал, как сдержался и не пристрелил паромщика тут же. Сколько ему заплатили, интересно, за его черное дело?

«Кто ему заплатил?» – прозвучал было голос здравого смысла. Но Игнац отмахнулся от него.

Игнац отвел свой отряд в заросли ив. Там они могли ждать, оставаясь незамеченными. Пусть крысолов путает следы, уходя от несуществующей погони. Раньше или позже он придет на берег – и приведет сюда детей.

Сумерки спустились с неба на серых крыльях. Тень от башни на другом берегу пролива легла на воду и медленно поползла к парому. Перевозчик не двигался. Может быть, он был терпелив, а может быть, заснул. Неподвижны оставались и охотники в засаде. Игнац смотрел, как удлиняется тень. Его охватило чувство, столь же непоколебимое, сколь и ни на чем не основанное, что дети появятся тогда, когда тень от башни чужаков коснется берега Тотгендама. Словно бы дети должны были покинуть родной остров не на грязном старом плоту со скрипящим поворотным кругом, а пройти над водой по призрачному мосту, сотканному из колышущихся теней.

Когда Игнац услышал приближающийся от леса громкий топот, он даже обрадовался. Он привстал, покрутил головой, разминая затекшую шею. Его примеру последовали и другие охотники. Судя по звукам, дети не особенно скрывались. И очень, очень спешили.

«Поздно», – с наслаждением подумал Игнац.

Он поднял арбалет, предусмотрительно заряженный заранее. Топот приближался. Кто-то из мужчин выстрелил, не дождавшись приказа командира.

– Не стрелять! – заорал Игнац, уже не заботясь о маскировке. – Это же наши дети!

Стрелок повернулся к нему. Лицо его было искажено ужасом.

– Это не… – начал он.

И тут закричали все вокруг. Неудачливого стрелка опрокинуло серой волной. Мелькнули оскаленные пасти. Крысы! Они были очень маленькими, но их было слишком много. И они были очень голодны.

Игнац сам не помнил, как оказался на пароме. Серые и черные твари уже лезли вслед за ним.

– Шевелись! – крикнул Игнац и огрел паромщика арбалетом по спине.

Тот мягко осел, разваливаясь на куски. Сумка с камнями, заменявшая ему голову, упала на дощатый настил. Игнац с безумным видом смотрел на наспех сколоченную из двух реек крестовину, на сено, которым был набит плащ, чтобы придать фигуре объем, на герб Таликов на отвороте плаща.

«Предатель», – еще успел подумать Игнац, прежде чем невыносимая боль пожрала его.

Когда беглецы приблизились ко входу в брошенную башню, с земли поднялась высокая фигура. Сердце Имме радостно дрогнуло. Но Гийом носил черное, а тот, кто встретил беглецов у развалин, был весь в белом.

– Меня зовут Гейб, и я друг Гийома, – улыбаясь, сказал мужчина. – Он сейчас занят. Он послал меня помочь вам.

Имме подозрительно посмотрела на него. Слишком уж Гейб был… легким, добрым, словно светящимся. Лица, столь открытые и дружелюбные, были редкостью в Тотгендаме. Гейб сделал манящий жест рукой. Клара принялась спускаться по рукаву Имме – медленно, словно нехотя. Спрыгнув на землю, она подошла к Гейбу и обнюхала его сапоги. Затем оглянулась на Имме – и исчезла. Имме удивленно заморгала. Крысу словно всосало в сапог, она стала его частью. Небольшой бугорок на сапоге был еще виден в течение нескольких мгновений. А затем все разгладилось.