Стивен Кинг - Способный ученик

— Ну, допустим. А книги, которые ты читал несчастному слепому мистеру Денкеру? Глаза у меня, конечно, уже не те, но в очках я пока разбираю печатный текст. И легко докажу это.

— Я скажу, что вы меня обманули!

— Да? Зачем, если не секрет?

— Чтобы... чтобы подружиться. У вас никого нет...

Да, подумал Дюссандер, это весьма похоже на правду. Скажи он об этом в самом начале, глядишь, тем бы дело и кончилось. Но сейчас он рассыпается на глазах. Сейчас он расползается по швам, как ношенное-переношенное пальто. Если кто-то выстрелит на улице из игрушечного пистолета, этот смельчак заверещит, как девчонка.

— Ты забыл про табель, — сказал Дюссандер. — Кто поверит, что «Робинзон Крузо» так сильно повлиял на твою успеваемость?

— Заткнитесь, слышите! Заткнитесь!

— Нет, мой мальчик, — сказал Дюссандер, — не заткнусь. — Он чиркнул спичкой о дверцу газовой духовки. — Не заткнусь, пока ты не поймешь простой вещи. Мы с тобой в одной связке — что вверх идти, что вниз. — Сквозь рассеивающийся сигаретный дым перед Тоддом раскачивалось нечто высохшее, морщинистое, жуткое, похожее на капюшон змеи. — Я потяну тебя за собой. Я тебе это обещаю. Если хоть что-то выплывет наружу — выплывет все. Все. Надеюсь, ты меня понял, мой мальчик?

Тодд молчал, поглядывая на него исподлобья.

— А теперь, — начал Дюссандер с видим человека, покончившего с неприятными формальностями, — теперь вопрос: как нам поступить в этой ситуации? Есть предложения?

— С табелем проблем не будет. — Тодд вынул из кармана куртки новый флакон с жидкостью для выведения чернил. — А как быть с чертовой писулькой, не знаю.

Дюссандер с одобрением посмотрел на флакон. Самому ему в свое время пришлось подделать не один счет, когда в разнарядках по ликвидации неполноценных рас замелькали цифры из области фантастики... чтобы не сказать, суперфантастики. Ну а если ближе к нынешней ситуации, то была история с описями почтовых вложений... длинные перечни военных трофеев. Раз в неделю он проверял ценные посылки для отправки в Берлин — их тогда увозили в специальных вагонах, напоминавших огромные сейфы на колесах. Сбоку на посылке приклеивался конверт, в конверт вкладывалась опись. Столько-то колец, ожерелий, колье, столько-то граммов золота. Дюссандер тоже собирал посылочку — ничего по-настоящему драгоценного, но и не совсем уж пустячки. Яшма. Турмалины. Опалы. Почти безукоризненный жемчуг. Алмазы. Ну а если в чьей-то описи его внимание привлекала особенно любопытная вещица, он подменял ее в посылке на свою и, сведя соответствующую надпись, вписывал новую. В этом искусстве он достиг известного мастерства... после войны, кстати, оно ему не раз пригодилось.

— Толково, — похвалил он Тодда. — Ну а записка эта...

Дюссандер привел в движение кресло-качалку, не забывая прикладываться к виски. Тодд, не говоря ни слова, поднял с пола конверт, сел к столу и, разложив табель, принялся за работу. Внешнее спокойствие Дюссандера передалось ему, и от трудился молча, сосредоточенно — образцовый американский подросток, всерьез делающий свое дело, будь то сеянье пшеницы, введение мяча в игру во время бейсбольного матча или подделка отметок в табеле.

Дюссандеру сзади хорошо видна была его шея, тронутая легким загаром. Старик переводил взгляд с этой узкой полоски на верхний ящичек кухонного стола, где лежали большие ножи. Один резкий удар — уж он-то бы не промахнулся, — и перебит позвоночник. Попробуй после этого поговори. Дюссандер горько улыбнулся. Исчезновение мальчишки повлечет за собой вопросы. Слишком много вопросов. И на некоторые придется отвечать ему, Дюссандеру. Даже если компрометирующее письмо — миф, он не может позволить себе роскошь свидания с государством.

Жаль, конечно.

— Скажи, этот Фрэнч, — Дюссандер постучал ногтем по конверту, — он сталкивался где-нибудь с твоими родителями?

— Кто? Калоша Эд? — презрительно переспросил Тодд. — Да кто его позовет туда, где бывают мои родители!

— А в школе? Он их раньше не вызывал?

— Вот еще. Раньше я был среди первых. Это сейчас...

— Тогда что он о них может знать? — Дюссандер в задумчивости рассматривал почти пустую кружку. — О тебе-то он знает предостаточно. Весь твой послужной список к его услугам. Начиная от детских баталий. А вот какой, интересно, он располагает информацией о твоих предках?

Тодд отложил ручку.

— Ну, он знает их имена — раз. Сколько им лет. Знает, что мы методисты. Вообще, про это в анкете писать необязательно, но мои всегда пишут. Мы и в церковь-то почти не ходим, но он так и так в курсе. И где отец работает — тоже... в анкете есть графа. Каждый год анкету надо заново заполнять. А больше там ничего и нет.

— Если бы твои родители плохо ладили, как думаешь, он бы знал об этом?

— То есть как это плохо ладили?

Дюссандер выплеснул в кружку остаток виски.

— Ругань. Ссоры. Отец спит на диване. Мать попивает. — Он оживился. — Назревает развод.

Тодд вскинулся:

— У нас ничего такого нет! Даже близко!

— Разумеется. Ну а если бы было? Если бы у вас в доме стояла пыль столбом?

Тодд, насупясь, ждал продолжения.

— Ты бы наверняка переживал за родителей, — развивал свою мысль Дюссандер. — Еще как переживал. Потерял бы аппетит, сон. Об учебе и говорить не приходится. Так ведь? Нелады в семье отражаются, увы, на детях.

В глазах Тодда забрезжило понимание... и что-то вроде молчаливой благодарности. Дюссандер это оценил.

— Что может быть печальнее, чем когда рушится семья, — патетически произнес он, снова наполняя кружку. Он был уже хорош. — Сколько таких драм, сам знаешь, нам показали по телевизору. Язвят, огрызаются, лгут. А сами страдают. Да, мой мальчик. Ты даже не представляешь, в каком аду живут твои папа и мама. Им даже некогда поинтересоваться, что там за неприятности у их единственного сына. Да и что они значат в сравнении с их неприятностями? Вот улягутся страсти, заживут рубцы — тогда и займутся сыном. Ну а пока с этим Фрэнчем пускай объяснится дедушка.

В продолжении монолога огонек в глазах Тодда разгорался все ярче.

— А что, — бормотал он, — может сработать, да, может, может срабо... — и вдруг оборвал себя на полуслове, и глаза вновь потухли. — Не сработает. Мы же ни капельки не похожи. Калошу не проведешь.

— Himmel! Gott im Himmel! [5] Здесь: силы небесные! (нем.). — Дюссандер рывком вылез из кресла и прошествовал (не совсем твердо) к кладовке, откуда достал непочатую бутылку старого виски. Открутив колпачок, он широким движением плеснул в кружку. — Я думал, ты смышленый мальчик, а ты, оказывается, настоящий Duinmkopf . Давно ли внуки стали похожи на своих дедов? У меня волосы какие? Седые. А у тебя какие?..

Он подошел к мальчику и с неожиданной резвостью схватил его за вихры.