Энн Райс - Вампир Лестат

Когда он прошел в боковой алтарь, в мерцающем сиянии свечей стало видно, что его некогда красивая, сшитая из черного бархата одежда изъедена временем и испачкана прилипшими к ней комьями грязи. Однако его сияющее белизной лицо было прекрасно, он казался воплощением самого бога, Купидоном с картины Караваджо, соблазнительным и одновременно эфемерным, с золотисто-каштановыми волосами и карими глазами.

Не сводя с него взгляда, я крепче прижал к себе Габриэль. Манера его поведения поражала меня и совершенно сбивала с толку. Оказавшись прямо перед нами, это странное существо окинуло нас долгим взглядом. Казалось, он внимательно изучает каждую черточку наших лиц. Потом он перевел взгляд на алтарь и, протянув руку, нежно коснулся его поверхности, продолжая пристально всматриваться в изображения святых и распятие. В конце концов он снова повернулся к нам.

Он был теперь всего в нескольких ярдах от нас, и постепенно заинтересованность на его лице сменилась выражением величайшего высокомерия. Когда он заговорил, я вновь услышал голос, который неоднократно слышал и раньше. Голос этот призывал нас покориться, сдаться, мягко и ласково убеждал нас в том, что все мы – он, я, Габриэль, которую он, правда, не называл по имени, – должны любить друг друга.

В том, как юноша, стоя прямо перед нами, мысленно посылал нам свои призывы, было что-то наивное.

Я, однако, стойко сопротивлялся его воздействию, изо всех сил стараясь, чтобы глаза мои стали совершенно непроницаемыми, воздвигая глухую стену между ним и своими мыслями. И в то же время я не мог не ощущать его обаяния, меня тянуло к нему, хотелось подчиниться, упасть в его объятия и последовать за ним, куда бы он меня ни повел. В сравнении с этим все мои прежние привязанности и пристрастия казались абсолютно ничем. Он был для меня не меньшей загадкой, чем когда-то Магнус. К тому же он был красив, необычайно красив, и в нем чувствовалась сложность и глубина натуры, чего совершенно не было в Магнусе.

Меня мучило сознание собственного бессмертия. «Приди ко мне! Иди за мной! Ибо только я и мне подобные способны навсегда избавить тебя от ощущения одиночества, причиняющего страдания!» Он произнес эти слова так невыразимо печально, что у меня комок застрял в горле. Однако я продолжал изо всех сил противостоять его воздействию.

– Мы с ней всегда вместе, – возразил я, еще крепче прижимая к себе Габриэль.

«Где Никола?» – мысленно задал я ему вопрос и сконцентрировал все свои мысли именно на этом, не позволяя себе реагировать ни на что из того, что видел и слышал.

Совсем по-человечески он облизнул губы. Потом, не говоря ни слова, приблизился к нам и остановился не более чем в двух футах, поочередно переводя взгляд с меня на Габриэль и обратно. Когда он снова заговорил, голос его не имел ничего общего с человеческим.

– Магнус… – Он произнес это имя необычайно ласково и нежно. – Ты говоришь, он вошел в огонь?

– Я не говорил ничего подобного, – ответил я, хотя понимал, что он имеет в виду те мысли, которые крутились в моей голове всего лишь минуту назад. – Но это действительно так. Он вошел в огонь.

Я не видел никаких причин скрывать это от кого бы то ни было.

Я постарался проникнуть в его мысли. Он, конечно же, это почувствовал и нарисовал передо мной такие картины, от которых у меня перехватило дыхание.

Я и сам не знал, что именно увидел в те короткие мгновения. Рай и ад, а быть может, оба они, слитые воедино… вампиры, пьющие кровь из трепещущих райских цветов, свисающих с ветвей деревьев…

Эти видения вызывали во мне отвращение. Я чувствовал себя так, как будто хитрый дьявол проник в мои тайные мысли и мечты.

Внезапно он перестал посылать мне ужасные картины и из-под полуопущенных ресниц посмотрел на меня даже с некоторым уважением. Мое отвращение его обескуражило. Он никак не рассчитывал на подобную реакцию. Он не ожидал от меня… чего?.. Такой силы?

Да, именно так. И в следующую минуту он дал мне это понять – вежливо и учтиво.

Я тоже проявил учтивость по отношению к нему. Позволил увидеть нас с Магнусом в башне и услышать последние слова Магнуса, перед тем как он вошел в бушующее пламя. Таким образом, я рассказал ему все.

В ответ он лишь кивнул, но о себе не поведал ничего. Однако я видел, что последние слова Магнуса произвели на него впечатление: выражение его лица несколько изменилось, словно лоб вдруг разгладился и кожа на щеках туго натянулась.

К моему удивлению, он отвернулся и посмотрел в сторону главного алтаря. Потом скользнул мимо нас и повернулся к нам спиной, как будто совершенно забыв о нашем существовании и абсолютно не опасаясь каких-либо действий с нашей стороны.

Он медленно двинулся вперед по главному нефу, но походка его при этом ничем не напоминала человеческую. Держась в тени, он так быстро перемещался с одного места на другое, что казалось, будто он на миг исчезает, а затем появляется снова. Он ни разу не вышел на свет, и стоило только кому-либо из заполняющих собор верующих взглянуть в его сторону, как он тут же испарялся.

Меня восхищало его мастерство. Желая выяснить, могу ли я двигаться так же, я последовал за ним. Габриэль молча пошла со мной.

Оказалось, что это гораздо проще, чем нам казалось. Он же, в свою очередь, был буквально поражен, увидев нас рядом с собой.

От потрясения он на секунду потерял контроль над собой, и это позволило мне увидеть, в чем именно состоит его слабость – в гордыне. То, что мы смогли незамеченными подобраться к нему так близко и при этом с легкостью скрывали свои мысли, задело и оскорбило его.

Хуже того. Едва он понял, что я догадался о его чувствах, – а я открыл ему это буквально на долю секунды, – он пришел в ужасную ярость. От него исходил испепеляющий жар, хотя на самом деле жаром это назвать было нельзя.

Габриэль бросила на него презрительный взгляд. Она смотрела горящими глазами, и на какое-то время между ними возник контакт, к которому мне не было доступа. Юноша, казалось, был озадачен.

Однако в тот момент он был занят совсем другими проблемами, и я постарался понять, в чем именно они состоят. Он внимательно оглядывал верующих, убранство алтаря и смотрящие на него отовсюду образы Всевышнего и Девы Марии. В ту минуту он казался истинным богом, а на его совершенно невинном и очень белом лице плясали отблески света.

Он вдруг скользнул рукой под мой сюртук и обнял меня. Его прикосновение было столь странно соблазнительным, а красота лица настолько восхитительной, что я не в силах был отодвинуться от него. Другой рукой он обнял Габриэль, и при виде этих двух стоящих рядом ангелов я едва не обезумел.

– Вы должны пойти со мной, – сказал он.

– Куда? Зачем? – спросила Габриэль.