Энн Райс - Вампир Лестат

– Я не желаю тебя слушать. Все это не имеет никакого значения.

Я заметил, что Габриэль переменилась в лице. Теперь она смотрела на него с нескрываемой ненавистью.

Он горько усмехнулся, хотя едва ли можно было назвать это смехом.

– Возлюбленные с человеческими лицами, – насмешливо произнес он. – Разве ты не понимаешь, что жестоко ошибаешься? Один люто тебя ненавидит, а другая… что ж, другая, напившись темной крови, стала еще холоднее, чем была. Или я не прав? Но даже у нее, такой сильной и хладнокровной, бывают моменты, когда она страшится своего бессмертия. А кого она может винить в том, что произошло с ней?

– Ты просто глупец! – прошептала Габриэль.

– Ты пытался уберечь скрипача. Но тебе и в голову не приходило спасти ее!

– Замолчи! – воскликнул я. – Или я тебя возненавижу! Ты этого добиваешься''

– Но я лишь говорю правду, и ты это знаешь. А что никому из вас никогда не доведется узнать, так это всю глубину обиды и ненависти, которые каждый из вас испытывает! Глубину страданий! И глубину любви!

Он замолчал, а я не мог ничего ему ответить. Он делал сейчас именно то, чего я так боялся. А я не знал, как защитить себя.

– Если сейчас ты уйдешь от меня вместе с ней, тебе придется совершить это снова, – продолжал он. – Никола тебе не получить никогда, а она уже давно мечтает от тебя освободиться и ищет способы, как это сделать. В отличие от нее ты никогда не сможешь жить один.

Я не мог ничего ему ответить, но заметил, как сузились глаза Габриэль и как жестко сжались ее губы.

– А это значит, что придет время, когда ты станешь искать других смертных, – снова заговорил Арман, – в надежде на то, что Обряд Тьмы поможет тебе обрести любовь, которой ты так жаждешь. И из этих новообращенных, непредсказуемых в своих мыслях и поступках детей ты надеешься построить для себя крепость, чтобы спастись от времени? Что ж, хорошо, если такая крепость устоит хотя бы в течение полувека. Предупреждаю: защититься от времени ты сможешь только с помощью таких же сильных и наделенных мудростью существ, как ты сам.

Крепость для защиты от времени… При всем моем невежестве эти слова произвели на меня впечатление.

Дремавший в душе страх вновь проснулся и стал еще сильнее.

На какой-то миг он отдалился от меня. На фоне пылающего в камине огня он казался невероятно красивым: темные пряди сверкающих волос слегка касались гладкого и совершенно чистого лба, а на губах играла почти счастливая и поистине неземная улыбка.

– Если мы не будем придерживаться древних обычаев, разве сможем мы обрести друг друга? – спросил он. – Кто еще сумеет разделить твои страдания? Кто еще способен понять, что творилось в твоей голове в тот вечер, когда ты стоял на сцене своего маленького театра и нагонял ужас на тех, кого так любил?

– Не смей говорить со мной об этом! – прошептал я, чувствуя, что его слова, голос и глаза лишают меня воли и неудержимо влекут к себе. Я был близок к экстазу, который испытывал в ту ночь на сцене. Всеми силами я тянулся к Габриэль, обращался к ней за помощью.

– Кто еще способен понять, о чем ты думал, когда мои неверные подданные бесновались под музыку твоего обожаемого скрипача и устроили это ужасное представление на бульваре? – снова спросил он.

Я молчал.

– Театр вампиров… – Губы его растянулись в печальной улыбке. – Понимает ли она иронию и жестокость этих слов? Знает ли, что ты чувствовал, когда совсем еще юным стоял на сцене и слушал восторженные крики публики, которая приветствовала тебя? Когда время было твоим другом, а не врагом, как сейчас. Что ты испытывал, когда за кулисами, стоило тебе протянуть руки, и все твои друзья, маленькая семья, тотчас бросались в твои объятия и прижимались к тебе со всех сторон?..

– Остановись, прошу, замолчи!

– Способен ли кто-либо еще оценить твою душу?

Колдовство! Чародейство! Пользовался ли им кто-либо с большим умением и искусством? В действительности за безудержным потоком его слов скрывалось нечто совсем другое. «Приди ко мне, и я стану солнцем, вокруг которого ты будешь вечно вращаться, мои лучи осветят, откроют те тайны, которые ты не желаешь открывать никому. И тогда я, обладающий возможностями и властью, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия, завладею тобой и уничтожу тебя!»

– Я уже спрашивал, чего ты от меня хочешь? – обратился я к нему. – Что тебе нужно от меня на самом деле?

– Мне нужны вы, – ответил он. – Ты и она! Я хочу, чтобы на дорогах судьбы нас стало трое!

– А не того ли, чтобы мы сдались и подчинились тебе?

Я покачал головой. Лицо Габриэль выражало настороженность и отвращение. Арман уже не сердился и не кипел от злобы. И все же он вновь произнес:

– Я проклинаю тебя!

Его сказанные обманчиво спокойным тоном слова прозвучали для меня как торжественная клятва.

– Я предложил тебе свои услуги в тот момент, когда ты оказался сильнее меня, – сказал он. – Вспомни об этом, когда твои собственные Дети Тьмы нанесут тебе удар в спину, когда они восстанут против тебя. Вспомни обо мне!

Его слова потрясли меня. Потрясение было гораздо более сильным, чем то, которое я испытал в минуты ужасного прощания с Никола в театре Рено. Я ни секунды не боялся в подземном склепе кладбища Невинных мучеников, но испытывал страх здесь, в этой комнате, с той самой минуты, как мы сюда вошли.

В нем снова закипал гнев, на этот раз слишком сильный, чтобы он мог его скрыть.

Он опустил голову и отвернулся. Прижав руки к груди и став вдруг каким-то очень маленьким, он стоял лицом к огню и изобретал угрозы одну страшнее другой, придумывая, как бы причинить мне боль посильнее. Хотя ни одна из угроз так и не сорвалась с его губ, я слышал их все до единой.

Буквально на долю секунды что-то отвлекло мое внимание. Быть может, мигнуло пламя свечи, а может, я сам моргнул. Как бы то ни было, но он исчез. Точнее, попытался исчезнуть. Я успел заметить лишь темную тень, удаляющуюся от камина.

– Нет! – громко крикнул я, устремляясь за кем-то почти невидимым, и в следующую секунду уже держал его в своих объятиях, а он снова обрел плоть.

Он умел двигаться очень быстро, но я оказался еще проворнее, и вот мы стояли лицом к лицу возле самой двери склепа. Я снова и снова повторял свое «нет», отказываясь его отпустить.

– Нет, только не так! Ты не можешь уйти вот так! Мы не должны расстаться с ненавистью в душе, только не это!

Неожиданно я как будто совершенно лишился воли. Я мог лишь обнимать его и прижимать к себе так крепко, что он не мог не только вырваться, но даже пошевелиться.

Мне было совершенно все равно, кто он на самом деле и что сделал со мной в тот проклятый момент, когда бессовестно меня обманул; я уже не помнил о том, что он хотел подчинить меня своей воле; мне не было никакого дела до того, что я навсегда перестал быть смертным человеком.