Энн Райс - Вампир Арман

– Господин, господин, я люблю тебя.

– Ну хорошо, но в этом ничего необычного нет, – прошептал он. Он не прекращал целовать мои ноги. Он слизывал кровь. Я содрогался под его рукой, лежащей у меня на ягодицах. – Вопрос в том, Амадео, почему я тебя люблю? Почему? Зачем мне понадобилось идти в тот вонючий бордель посмотреть на тебя? Я по природе сильный… какой бы ни была моя природа…»

Он жадно поцеловал большой шрам на моем бедре. Я чувствовал, как он высасывает из него кровь и слизывает ее языком, а потом в него потекла его кровь, сотрясая все мое тело. Я ничего не видел, хотя и открыл глаза. Я старался удостовериться, что они и в самом деле открыты, но ничего не мог разглядеть, только золотистый туман.

– Я люблю тебя, очень люблю, – сказал он. – Но почему? Да, ты сообразительный, да, ты очень красивый, а внутри тебя скрываются сожженные останки святого!

– Господин, я не понимаю, о чем ты говоришь. Я никогда не был святым, никогда, я не считаю себя святым. Я – жалкая, непочтительная, неблагодарная тварь. О, я тебя обожаю. Как же это восхитительно – беспомощно сдаться на твою милость.

– Прекрати издеваться.

– Да не издеваюсь я, – сказал я. – Я хочу высказаться, сказать правду, я хочу быть рабом правды, рабом… Я хочу быть твоим рабом.

– Нет, ты, похоже, действительно не издеваешься. Ты говоришь то, что думаешь. Ты сам не понимаешь, насколько это абсурдно.

Он закончил свое продвижение. Мои ноги потеряли всякую форму, которой они обладали в моем затуманенном мозгу. Я мог только лежать и содрогаться от его поцелуев. Он положил голову на мои бедра, на потеплевшее место, куда он ударил меня рукой, и я почувствовал, что его пальцы дотронулись до моих самых интимных органов.

Мой член твердел в его руке, твердел от вливания его жгучей крови, но еще больше – от присутствия во мне молодого мужского начала, так часто смешивавшего по собственной воле наслаждение с болью.

Он становился все тверже и тверже, я метался и дергался под его головой и плечами, лежащими на моей спине, и в результате в его скользкие пальцы безудержными безостановочными спазмами хлынул бурный поток.

Я приподнялся на локте и оглянулся на него через плечо. Он выпрямился и сидел, уставившись на прилипшую к пальцами жемчужно-белую сперму.

– Господи Боже, ты этого добивался? – спросил я. – Увидеть в своих руках эту вязкую белую массу?

Он посмотрел на меня с несчастным видом. С ужасно несчастным.

– Разве это не означает, – спросил я, – что время пришло?

В его глазах читалась такая мука, что я не мог больше приставать к нему с вопросами.

Сонный, ослепленный, я почувствовал, что он перевернул меня на спину, сорвал с меня тунику и куртку. Я почувствовал, как он приподнял меня, а затем последовало нападение, укус в шею. Вокруг моего сердца закружилась резкая боль, но, не успел я испугаться, как она ослабла, а потом я опустился рядом с ним в ароматное ущелье постели; и заснул, прижавшись к его груди, согревшись под одеялами, которыми он укрыл нас обоих.

Когда я открыл глаза, стояла глубокая ночь. Я вместе с ним научился определять приближение утра. А утро еще и не собиралось приближаться.

Я осмотрелся по сторонам, ища его глазами. Я увидел, что он стоит в ногах кровати. Он оделся в свой самый изысканный красный бархат. На нем была куртка с разрезами на рукавах и плотная туника с высоким воротником. Красный бархатный плащ был оторочен горностаем.

Он тщательно расчесал волосы и едва заметно натер их маслами, так что они мерцали самым цивилизованным и искусственным образом, откинул их со лба, открывая его чистую, прямую линию, а на плечах закрутил их в искусственные локоны. У него был печальный вид.

– Господин, что случилось?

– Мне нужно уехать на несколько ночей. Нет, не потому что я на тебя сержусь, Амадео. Одно из моих обычных путешествий. Я и так уже давно опаздываю.

– Нет, господин, пожалуйста, только не сейчас. Прости меня, умоляю тебя, только не сейчас! Что мне…

– Дитя. Я ухожу увидеться с Теми, Кого Нужно Хранить. У меня нет выбора.

Сначала я ничего не говорил. Я старался разгадать подтекст его слов. Его голос упал, и слова эти он произнес нерешительно. – А кто они, господин? – спросил я.

– Может быть, когда-нибудь я возьму тебя с собой. Я испрошу позволения… – Он не закончил

– Зачем, господин? Когда тебе требовалось чье-то позволение?

Я хотел сказать это простодушно и искренне, но прозвучало это несколько дерзко.

– Ничего страшного, Амадео, – сказал он. – Я периодически испрашиваю позволения у своих Старейших, только и всего. У кого еще мне спрашивать?

Он казался усталым. Он сел рядом со мной, наклонился и поцеловал меня в губы.

– Старейшие, сударь? То есть, Те, Кого Нужно Хранить – такие же создания, как и ты?

– Будь добр к Рикардо и к остальным. Они тебя боготворят, – сказал он. – Они проплакали все время, пока тебя не было. Они даже не поверили, когда я сообщил им, что ты возвращаешься домой. Потом Рикардо подсмотрел за вами с твоим английским лордом и пришел в ужас, что я разорву тебя на клочки, и в то же время боялся, что англичанин тебя убьет. У него неплохая репутация, у твоего английского лорда, он стучит ножом по столу в каждой таверне. Тебе обязательно связываться с заурядными убийцами? Когда дело доходит до любителей лишать людей жизни, тебе нет равных. Когда ты пошел к Бьянке, они не посмели рассказать мне об этом, но воображали у себя в головах красочные картинки, чтобы я не прочел их мысли. Как же они покорны моей силе.

– Они любят тебя, мой повелитель, – сказал я. – Слава Богу, ты простил меня за все те места, где я побывал. Я сделаю все, что ты пожелаешь.

– Тогда спокойной ночи. – Он поднялся, собираясь уходить.

– А на сколько ночей, господин?

– Самое большее, три, – сказал он через плечо. Он направился к двери – высокая величественная фигура в плаще.

– Господин.

– Да?

– Я буду очень хорошо себя вести, как святой, – сказал я. – Но если не получится, ты отхлестаешь меня еще раз?

Как только я увидел на его лице гнев, я немедленно пожалел об этом. Зачем я все это говорю?

– Только не говори мне, что имел в виду не это! – сказал он, прочитав мои мысли и услышав мои слова, прежде чем я успел их произнести.

– Нет. Я просто ненавижу, когда ты уходишь. Я подумал – может быть, если я поддразню тебя, ты не уйдешь.

– Что ж, я уйду. И лучше не дразни меня. Не дразни меня из политических соображений.

Уже в дверях он передумал и вернулся. Он подошел к кровати. Я ожидал самого худшего. Он ударит меня и уйдет, не поцеловав шрам. Но все было по-другому.

– Амадео, пока меня не будет, подумай об этом, – сказал он. Я смотрел на него протрезвевшими глазами. Все его поведение вынуждало меня поразмыслить, прежде чем проронить хоть слово. – Обо всем, сударь? – спросил я.