Уильям Ходжсон - Дом в Порубежье (рассказы)

— Возвращайтесь назад! — заорал я. — Возвращайтесь назад!

Она обернулась на мой крик и побежала к кормовому трапу. Я догнал ее и пошел следом за ней. На корме она повернулась ко мне лицом.

— В чем дело, мистер Филипс?

— Не знаю, — поколебавшись, ответил я.

— Мой папа что-то услышал, — начала она, — и послал меня. Он…

Я поднял руку. Мне послышалось, что на главной палубе что-то двигается.

— Быстро! — резко сказал я. — Вниз в каюту!

И она, будучи смышленой девушкой, не теряя времени даром, повернулась и бросилась вниз. Затворив и закрыв сходной люк, я последовал за ней. В кают-компании я шепотом рассказал ей обо всем. Она держалась мужественно и не проронила ни слова, хотя глаза у нее были широко открыты, а лицо покрыто бледностью. Затем из соседней каюты послышался голос капитана.

— Там мистер Филипс, Мэри?

— Да, папа.

— Приведи его ко мне.

Я вошел.

— Что это было, мистер Филипс? — спокойно спросил он.

Я не решался сказать ему правду, так как хотел уберечь его от плохих новостей, но, увидев его невозмутимые, устремленные на меня глаза, я понял, что его не проведешь.

— Что-то случилось, мистер Филипс, — тихо проговорил он. — Не бойтесь сказать мне правду.

И я рассказал ему все, что знал, а он слушал и понимающе кивал головой.

— Это, должно быть, что-то огромное, — заметил он, когда я закончил свой рассказ. — И тем не менее, вы ничего, поднявшись на корму, не увидели?

— Нет, — ответил я.

— В водорослях что-то скрывается, — произнес он. — Вам не следует появляться на палубе ночью.

После непродолжительной беседы, во время которой он выказал изумившее меня самообладание, я покинул его и отправился спать.

На следующий день я взял двух человек, и мы вместе тщательно обыскали судно, но так ничего и не обнаружили. Мне было ясно, что капитан прав. Ужасное существо скрывается в водорослях. Я подошел к борту и посмотрел вниз. Оба матроса последовали за мной. Неожиданно один из них показал на что-то рукой.

— Смотрите, сэр! — воскликнул он. — Прямо под вами, сэр! Два глаза точно два чертовых здоровенных блюдца! Смотрите!

Я посмотрел, но ничего не увидел. Стоявший рядом со мной матрос побежал на камбуз. Через минуту он вернулся с большим куском угля.

— Вон там, сэр, — сказал он и бросил его в водоросли как раз под тем местом, где мы стояли.

Слишком поздно, я заметил существо, в которое он метил — два огромных глаза, чуть ниже водорослей. Я сразу понял, кому они принадлежат, ибо несколько лет тому назад мне довелось, когда плавал в водах Австралии, видеть крупные виды осьминогов.

— Берегись, матрос! — закричал я и схватил его за руку. — Это осьминог! Назад.

Я спрыгнул на палубу, и в тот же миг, разбрасывая скопления водорослей во все стороны, в воздух взметнулись с полдюжины громадных щупалец. Одно обвилось вокруг его шеи. Я поймал его за ногу, но не удержал, и сам свалился на палубу. Поднимаясь на ноги, я услышал истошный крик второго матроса. Я посмотрел туда, где он стоял, но его там уже не было. Позабыв об опасности, в сильном волнении, я вскочил на леер и устремил вниз испуганный взор, однако не увидел ни его, ни его товарища, ни чудовища.

Сколько я там простоял, ошеломленно глядя вниз, сказать не берусь, но, очевидно, несколько минут. Я был так поражен, что, казалось, утратил способность двигаться. Затем я увидел, как по траве пробежала легкая дрожь, и в следующее мгновение что-то стремительно поднялось из глубин. Хорошо, что я вовремя заметил опасность, а то бы разделил участь тех двух матросов — и остальных членов экипажа. Меня спасло только то, что я спрыгнул назад на палубу. На мгновение над леером показался, а потом исчез щупалец, и я остался один.

Прошел час, прежде чем я решился сообщить о последней трагедии капитану и его дочери. Закончив свой рассказ, я вернулся на ют, чтобы обдумать безнадежность нашего положения.

Шагая взад и вперед, я поймал себя на том, что постоянно смотрю на ближайшие заросли. События двух последних дней расшатали мою нервную систему, и я каждую минуту со страхом ждал, что, ища меня, над леером появятся смертоносные щупальцы. Однако ют, располагаясь гораздо выше водорослей, чем главная палуба, был сравнительно более безопасным местом; правда, только сравнительно.

Через минуту, когда я бесцельно расхаживал взад и вперед, мой взор упал на остов старинного судна, и тут меня осенило, для чего была возведена та огромная надстройка. Она служила защитой от ужасных существ, обитателей водорослей. Мне пришло в голову, что и я мог бы попробовать построить подобное сооружение, ибо мысль о том, что меня могут в любое мгновение схватить и утащить в илистую трясину, была невыносима. Кроме того, это занятие отвлечет меня и поможет выдержать захлестывавшее меня ужасное чувство одиночества.

Я решил не терять времени зря, и поэтому, поразмыслив о том, с чего бы начать, я отыскал несколько бухт каната и парусов. Затем я спустился на главную палубу и взял ваги от кабестана. Я прикрепил их в вертикальном положении к лееру вокруг юта. Затем я к каждой ваге привязал канат, натянул их, накрыл эту конструкцию парусами и, взяв бечевку и большие иглы, найденные мною в каюте помощника, пришил плотную парусину к канатам.

Не думайте, будто все было сделано в мгновение ока. Лишь через три дня, полных тяжких трудов, я закончил работу на юте. Затем я приступил к возведению защитного сооружения на главной палубе. Это было грандиозное предприятие, и прошло целых две недели, прежде чем я все завершил: мне приходилось постоянно опасаться притаившегося врага. Однажды меня едва не застали врасплох, и только стремительный прыжок спас мне жизнь. В тот день я после пережитого сильного потрясения уже ничем не мог заниматься. Впрочем, на следующее утро я вновь приступил к работе и с тех пор, до самого конца, не подвергался нападению.

После того как работа вчерне была завершена, я решил усовершенствовать конструкцию. Этим я и занялся. Я просмолил паруса, и они приобрели такую прочность, что им даже шторм был бы нипочем. Потом я увеличил количество стоек, натянул новые канаты и — поверх сооружения — еще один слой парусов, щедро полив их смолой.

Так прошел январь и часть февраля. Затем, в последний день месяца, капитан прислал за мной и без околичностей заявил мне, что умирает. Я посмотрел на него, но ничего не ответил, ибо уже давно знал об этом. Он тоже как-то странно поглядел на меня, словно хотел прочитать мои самые потаенные мысли, и не спускал с меня глаз, вероятно, минуты две.

— Мистер Филипс, — наконец произнес он. — Не исключено, что завтра к этому часу я буду мертв. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что моя дочь останется с вами одна?