Гордон Далквист - Стеклянные книги пожирателей снов

— Возвращайтесь внутрь, Селеста.

Мисс Темпл не шелохнулась. Она твердо сжимала пистолет. Графиня увидела оружие и замерла.

— Вы дурная женщина, — закричала мисс Темпл. — Вы сделали столько зла!

Графиня только кивнула в ответ, волосы на мгновение закрыли лицо, но она тут же тряхнула головой, и они снова заполоскали за ее спиной. Мисс Темпл не знала, что ей делать. Острее всего чувствовала она то, что ее неспособность говорить и действовать в точности отвечают состоянию, в которое она погружалась во время стычек с отцом, но еще чувствовала она, что эта женщина (эта ужасная женщина) перевернула ее жизнь и каким-то образом предвидела или по меньшей мере предугадывала возможность того, что в конечном счете сможет заглянуть в глаза мисс Темпл и увидеть желание, боль… А еще увидеть вот это… Увидеть ее такой, какая она есть. Столько всего хотелось ей сказать! Она хотела разгадать природу жестокости этой женщины, хотя и знала, что не сможет это сделать. Она хотела доказать свою независимость, но знала, что графине это безразлично, она хотела отмщения, но понимала, что графиня никогда не признает своего поражения. Не могла мисс Темпл и победить графиню, выстрелив ей в спину, — с таким же успехом можно было пытаться принудить отца любить ее, сжигая его плантацию.

— Мистер Ксонк и граф мертвы, — прокричала она. — Я послала полковника Аспича убить герцога. Ваш план погублен.

— Я это вижу. Вы хорошо поработали.

— Вы издевались надо мной… и вы изменили меня…

— Зачем сожалеть об удовольствии, Селеста? — сказала графиня. — Его так мало в жизни. И разве это не было чем-то исключительным? Я получила огромное наслаждение.

— А я нет.

Графиня протянула вверх руку с зубцом на ленте и пропорола двух футовую дыру в ткани воздушной оболочки, и сразу же изнутри хлынул голубого цвета газ.

— Возвращайтесь внутрь, Селеста, — крикнула графиня.

Она снова выбросила руку вверх и вспорола дирижабль в другом месте, из него заструился газ, голубой, как летнее небо. Графиня держалась за опору в этом лазурном облаке и в своем окровавленном платье и с раздуваемыми ветром волосами напоминала злобного темного ангела.

— Я не похожа на ваших последователей! — прокричала мисс Темпл. — Я получила урок! Я видела вас!

Графиня пропорола третью дыру в обмякшем шаре, и струя газа попала прямо в мисс Темпл. Она закашлялась и тряхнула головой, в глазах у нее защипало. Она ухватилась за крышку люка и, в последний раз взглянув на ледяное лицо графини ди Лакер-Сфорца, захлопнула крышку и свалилась на скользкий пол рубки.

— Мы падаем в море! — прокричала она и со спокойствием, которого даже не заметила в себе, перешагнула через искалеченные тела и спустилась к остальным, не поскользнувшись на крови и не оцарапавшись о разбросанное вокруг битое стекло.

К ее облегчению, Чань стоял на четвереньках, кашлял и сплевывал на пол. Капли вокруг его рта были теперь не красными, а голубыми.

— Оно действует… — сказал Свенсон.

Мисс Темпл не могла произнести ни слова — только теперь, поверив, что Чань будет жить, смогла она понять, как тяжела была бы для нее его потеря. Она подняла взгляд и увидела, что доктор смотрит на нее и, судя по выражению на его лице, видит и ее радость и в то же время печалится.

— Графиня? — спросил он.

— Она проколола дирижабль. Мы вот-вот упадем в море!

— Мы поможем Чаню… Элоиза, будьте так добры, возьмите эту бутылку, а вы, мисс Темпл, займитесь им.

Свенсон, обернувшись, бросил через плечо взгляд на Роджера Баскомба, который терпеливо восседал на диванчике.

— Как заняться? — спросила мисс Темпл.

— Как хотите, — ответил доктор. — Разбудите его или пристрелите. Никто не будет возражать. Или не трогайте его, но я предлагаю вам, моя дорогая, выбрать что-нибудь. Жизнь меня научила, что лучше уж жалеть о том, что ты сделал, чем о том, что не сделал.

Он открыл люк в полу и, озабоченно втянув через зубы воздух, захлопнул крышку.

— Времени нет, мы должны срочно перебираться на крышу. Элоиза!

Они вдвоем взяли Чаня под руки и помогли ему подняться по трапу. Мисс Темпл повернулась к Роджеру. Дирижабль вздрогнул — кабина мягко коснулась поверхности воды.

— Селеста, оставьте его! — крикнула Элоиза. — Скорее!

Дирижабль снова сотрясло — он целиком сел на воду.

— Просыпайтесь, Роджер, — сказала мисс Темпл охрипшим голосом.

На лице его появилось осмысленное выражение, он моргнул, оглянулся, недоуменным взглядом обвел пустую кабину.

— Мы тонем, — сказала она.

— Селеста! — позвал ее сверху Свенсон.

Роджер уставился на пистолет в ее руке. Она стояла между ним и единственным выходом. Он облизнул губы. Кабина покачивалась на волнах.

— Селеста… — прошептал Роджер.

— Столько всего случилось за последние дни, — начала мисс Темпл. — Я нахожу, что не могу выдержать все это… — Она заглянула в его глаза — испуганные, настороженные, умоляющие — и почувствовала, как ее собственные наполняются слезами. — Графиня только что посоветовала мне не жалеть…

— Селеста, пожалуйста… вода…

— …но я не похожа на нее. Я даже не похожа на себя. Наверно, мой характер изменился… Потому что сожаление ко всему, кажется, захлестывает меня… Сожаление к тому, что было у меня в сердце, к тому, что я больше не ребенок… — Она беспомощно повела рукой, показывая на трупы вокруг. — Ко всем этим мертвецам, к Лидии… Даже к бедняжке Каролине…

— Каролине? — прервал вдруг ее Роджер.

Мисс Темпл увидела неуверенность на его лице; в сердце своем она все еще пыталась не замечать того факта, что Роджер дважды отверг ее: во-первых, потому что его обуяло честолюбие, а во-вторых, потому что она не устраивала его как спутница (любовница!), предпочтя ей Каролину Стерн. Эту тему она обсуждать не собиралась и теперь, встретив его взгляд, сама испытала чувство неуверенности.

— Она мертва, Роджер. Она мертва, как вы и я.

Мисс Темпл, видя, как Роджер Баскомб воспринял это известие, поняла, что его слова, последовавшие за этим, объясняются вовсе не жестокостью или желанием мести. Просто теперь она воплощала собой все то в его жизни, что привело его к гибели.

— Она — единственная, кого я любил, — сказал Роджер.

— Тогда хорошо, что вы ее нашли, — сказала мисс Темпл, кусая губу.

— Вам этого не понять, — сказал он глухим голосом, полным горечи и скорби.

— А я думаю, что понимаю… — тихо начала она.

— Как? — закричал он. — Вы никогда не понимали… ни меня и никого другого… В вашей гордыне… В вашей невыносимой гордыне…

Ей отчаянно хотелось, чтобы Роджер замолчал, но он продолжал говорить, эмоции захлестывали его, как волны, бившиеся в стены кабины.