Александр Варго - Взгляд висельника

Тренировка была лучшим занятием, после игр на компе, разумеется. Серега выкладывался по полной в те дни, когда отец наказывал компьютером. Будто весь его потенциал освобождался от уз виртуальной реальности. Он с остервенением бросался на мешок, со всей силы бил по лапам, а на ринге он и вовсе рвал противника. Тренер останавливал бой, едва только пойдет кровь у соперника Сережки. Отводил Истомина в сторону и напоминал, что это не бой за титул чемпиона. А еще он говорил что-то о злости. Мол, злость не дает верно оценить бой и силы противника. Хрень. Полнейший бред. Сережа даже не мог себе представить победу без избиения соперника. А избиения кого-нибудь без злости так и вовсе не бывает.

Разминка сегодня прошла незаметно. Он все время думал о самоубийцах и Доке. О возможной взаимосвязи. Он где-то слышал, что можно довести человека до самоубийства. Но каким образом Док… Одно дело, когда эти твари избивают девочку и снимают унижения на камеру. То есть здесь все понятно: унизили, рассказали об этом всем, тем самым добивая жертву. Так было с Мечниковой, почти так с Хрулевой. С Золотой рыбкой он до конца не верил, что было так же. Какими бы сволочами они ни были, не могли они унизить своего же. Тут либо у нее в семье что-то происходило, либо действительно Док приложил к этому руку.

– Истомин, на ринг.

Сергей бил мешок, представляя, что это его друг со странным ником. На самом деле он представлял его себе с трудом. Аватаркой его был паук, держащий в лапах человека. Очень символично – паук, плетущий свою паутину вокруг каждого из них.

– Истомин!

Сергей очнулся и, ударив еще раз, повернулся к тренеру.

– Что, отец опять наказал?

Истомин улыбнулся.

– Нет, просто задумался.

– Давай на ринг. Да смотри не задумайся. Мне здесь убийства не нужны.

– Подсвиров. На ринг. Истомин, запомни, пятнашки.

Сережа помнил. Вот только, разозлившись, забывал напрочь обо всем. У злого Истомина была одна цель – достать противника. И он доставал.

Саша прошел в комнату сына и сел на вращающийся стул. Посмотрел в черный экран монитора. Что-то было за этой мглой. Будто кто-то сидел и наблюдал за ним. Саше стало страшно, и он отвернулся. Истомин тут же отругал себя. Как ребенок, ей-богу. Как кто-то – или что-то – мог сидеть в куске пластика с электронной платой из нескольких микросхем и конденсаторов? Он взглянул на экран еще раз. Уже как взрослый. Да ни черта он еще не взрослый. Даже этот короткий взгляд на мертвую технику (монитор даже не был подключен к сети) был похож на взгляд маленького мальчика из-под одеяла. К чертям! Надо завязывать с этим. Иначе он так досидится, пока его пацан что-нибудь сотворит с собой.

Истомин пошел к себе в спальню и принес шнуры. Надо было это давно сделать. Он проверял сына в соцсетях всегда. Даже когда и угрозы-то никакой не было, а сейчас и надо бы, а ему некогда. Система загрузилась минуты за три. Саша очень боялся. Он боялся найти что-нибудь такое, от чего станет по-настоящему страшно. Хотя куда уже… Тебе мало того, что твой сын смотрит на самоубийства сверстников? Ты хочешь, чтобы это он убивал их? Что произошло с его сыном? Неужели он его плохо воспитывал? Александр где-то услышал, кажется, английскую пословицу: не воспитывайте детей, все равно они будут похожи на вас. Был ли похож Сережка на него? Еще бы! И не только внешне. Характер был тоже его. Будто и не было Лиды. Все равно они будут похожи на вас. Здесь наверняка имеется в виду, что дети берут пример со взрослых. Какой пример подавал своему сыну Александр? Как ему самому казалось, очень даже положительный. Он не курил. Он вообще терпеть не мог сигаретный дым. Он не пил. Ну ни дать ни взять – положительный герой одного из комиксов. Осталось только начать переводить старушек через дорогу – и все, он супергерой. Только захочет ли быть похожим на него ребенок? Захочет ли быть скучным «задротом» (словечко из подросткового лексикона Саша подслушал у подъезда), когда вокруг столько соблазнов? И один из них… точнее, один соблазн, пропагандирующий все остальные, был прямо перед ним.

Во времена детства Истомина говорили об испорченных подростках, что их улица такими сделала. И ведь никто ни разу в этом не усомнился. Сейчас же никто не скажет, что ребенка компьютер испортил. Нет. Вся вина на родителях. Саша часто вспоминал первое родительское собрание в начальной школе. Сережкина учительница дала понять родителям, что ей их дети, мягко говоря, по барабану. Родители – это та основная тяга, которая и будет вытягивать своих чад. Чуть что, виноват родитель. Подрался пацан – виноват папа. Не подрался – снова папа. Не понял что-то на уроке – пусть тебе папа репетиторов наймет. Папа бы и рад, но тогда возникает вопрос к учителям: а на хера, собственно, вы там сидите? Виноват, виноват, кругом виноват… Даже в том, что виноват, – виноват. Конечно, виноват. Истомин – такой же плохой отец, как и муж. От него ушла жена, а теперь отстранился сын. Все плохо. Все-таки Александр не считал себя виноватым, но сейчас, оплевав себя с ног до головы, ему стало легче.

И раз уж дети все равно становятся похожими на своих родителей, нужно срочно что-то менять в самом себе. Иначе сын от отца… Иначе смерть.

Он, казалось, забыл об этом, но воспоминания нахлынули так внезапно, что Саша почувствовал себя снова подростком. Будто какой-то шутник-волшебник скинул с его плеч двадцать лет, не меньше. Но Истомин был почему-то не рад. Он боялся этих воспоминаний.

Пятнадцать лет не тридцать семь. Так он думал тогда, а сейчас был просто уверен в этом. Все те проблемы ему казались детскими шалостями. Но тогда-то они были и заставляли с собой считаться. Одна такая и заставила его в пятнадцать задуматься об уходе из жизни. С неразделенной любовью у него проблем не было. Нет любви (причем никакой) – нет проблем. С девочками, конечно, он встречался, но страданий это ему не приносило. Он уже не помнил, но наверняка они разделяли эту самую любовь. Трудно представить двух подростков на свидании без малейшей симпатии друг к другу. Сейчас, став взрослым, Саша был уверен, что подростковая любовь не что иное, как взаимная симпатия. Неустроенность жизни. Бредовое словосочетание, особенно если применять его по отношению к подростку. Бомжи на Казанском вокзале – вот это неустроенность жизни. Пьющий сосед Колька – вот это неустроенность жизни.

Сейчас, вспоминая тот далекий день, он не стал бы давать обобщенных объяснений своему желанию уйти из жизни. Просто на тот момент ему это было нужно. Необходимо.

В тот день его обвинили в ябедничестве. Сейчас это стукачеством называют. Саша никогда никому ничего не рассказывал. Он больше слушал. Как так получилось в тот злополучный день, что он оказался вместе с этим скользким Вадиком у кабинета директора? Зачем он туда приходил, Саша узнал потом, когда в этом обвинили его. Кто-то настучал на Сизова, что он отбирает деньги у младших ребят. Здоровенный детина, остававшийся на второй год дважды, не нашел себя в учебе. Ему наверняка было бы скучно в школе, если бы не его развлечения. Он то подолы девочкам поднимал, то мальчишек задирал. Из своих одноклассников по какой-то причине он не трогал только Сашу. Теперь Александр понимал, что молчуны вроде него таили какую-то опасность для Сизова и ему подобных. А Сизов, как и большинство задир, был трусом. Ему не нужны были трудности.