Александр Варго - Взгляд висельника

После нравоучений у директора Сизов ворвался в класс, пробежал по всем взглядом, но, видимо, ничего не узрев, подошел к учительскому столу, взял указку и постучал по доске. Да так сильно, что казалось, она сейчас лопнет.

– Ну, покойники, кто на прошлой перемене был у директора?

Он снова обвел звериным взглядом класс.

Саша не стал скрывать. Он ходил, но не к директору, а позвонить от секретаря. Истомин встал.

– Я ходил.

– Ты? – Сизов не верил и верил одновременно. Борьба с самим собой отражалась на лице здоровяка. Но продлилась она недолго. Сизов улыбнулся. Теперь на его лице читалась радость. Возможно, второгодник именно этого и ждал. Всегда этого ждал. А Саша, на радость ему, взял и прокололся.

– А что случилось-то? – Истомин действительно не понимал, что происходит.

– Что случилось? Внимание, – он снова постучал по столу указкой, – меня заложили директору. Заложил тот, кто был у него на прошлой перемене. А это у нас кто?

Вот тут до Саши дошло, кто истинный виновник. Он посмотрел на Вадика. Тот даже голову в плечи вжал. Сказать? Нет. Иначе чем я буду отличаться от него. Истомин повернулся к Сизову.

– Я никого не закладывал, – сказал он, но его никто не слушал.

«Уж лучше б они меня тогда побили», – подумал Истомин.

Сизов придумал лучшее наказание. Он отнимал деньги и сигареты со словами: «Я же раньше тебя не трогал? Вот. А теперь буду, из-за Истомина». Все понимали, о чем он говорит. И очень скоро Сашу возненавидели все. По крайней мере, ему так казалось. Молчаливый бойкот говорил о том, что против него весь мир. Вот ты, пусть не лидер, но к тебе относятся с уважением все в классе. А когда ты теряешь это уважение, зачем жить?

Он бы непременно покончил с собой, если бы был агрессивным, как нынешняя молодежь. Выражение старшего поколения «Мы такими не были» воспринималось Сашей и его сверстниками в штыки. Мол, черта с два вы такими не были. Были, еще как были. Но сейчас-то Истомин был уверен: они такими не были. Складывалось такое впечатление, что каждое последующее поколение было агрессивней предыдущего. Так теперь кажется ему, так будет казаться его сыну через двадцать лет.

Саша в день, когда решил, что без былого уважения и не стоит жить, взял свой перочинный нож и пошел в парк в пятистах метрах от дома. Он сел на скамейку у бюста Карла Маркса, достал нож. Лезвие, готовое к выполнению своих прямых обязанностей, выскочило и подмигнуло в лучах фонаря. Когда он одевался, когда брал нож и выходил на улицу, в голове было пусто. Решение было принято, и он не забивал себе голову лишними мыслями. Но сейчас же они роились, натыкались друг на друга и очень мешали сделать задуманное. Он вспомнил о маме, о папе. Он даже вспомнил дедушку, живущего в Туле. И ему стало жаль себя. Нет, тогда, конечно, он искренне считал, что пожалел родственников, но сейчас был уверен: он пожалел себя. Но желание покончить с жизнью было настолько сильно, что лезвие все-таки ударило по руке и вспороло нежную детскую кожу. Ему потом восемь швов наложили. На память о подростковой непокорности, так сказать.

И самое главное – не ударь он тогда себя ножом, наверняка очень долго бы пребывал в одиночестве, ловя на себе косые взгляды одноклассников. После этой попытки торжества справедливости кто-то кому-то поведал, что это Вадик нажаловался на Сизова. Тем самым возродив утраченное уважение. Да что там возродив? Приумножив! Среди сверстников он был свой в доску, ведь теперь он с них еще и кабалу снял. Сизов помиловал всех, кроме Вадика, разумеется. Саша и тогда и сейчас считал, что правда должна быть во всем. То есть он, с одной стороны, понимал Вадима (он пошел к директору и рассказал о том, что ему не нравится, что его беспокоит), а с другой стороны, если ты не можешь высказать претензии в глаза, то и правды не добьешься никогда.

Саша только теперь понял, что очень долго сидит перед включенным компьютером. И если он хочет хоть что-нибудь узнать, то надо поторопиться. Иначе, когда придет Сережка, у него возникнут вопросы, а Истомин просто не хотел отвечать на них.

Страница «ВКонтакте» не требовала пароля, и поэтому Саша без труда вошел на нее. На аватарке была какая-то картинка из игры. Но Саше не была интересна общедоступная информация на стене. Ему нужны были сообщения. Он навел курсор на рубрику Мои сообщения и нажал левую клавишу мышки. Список людей, с которыми общался Сережа, был достаточно большим. Но тот, кто ему нужен, должен быть одним из первых. Так и есть. Dr Weber был самым первым, и, на радость Саши, под его аватаркой было написано Онлайн . Саша еле сдержался, чтобы не спросить напрямую, что этот ублюдок возомнил о себе и почему он пристал к его мальчику. Нет, так нельзя. Так он испугается. Черта с два он испугается! Поэтому-то в Интернете так все и норовят написать гадость. Потому что их и искать-то никто не станет. Ну не испугается, а замкнется в себе, и выудить из него вряд ли что получится. «Замкнется» тоже неправильное понятие. Собеседник закроет доступ к нужной Саше информации. Нагрубит и отключится. Нет, так нельзя.

Он просмотрел сообщения сына и Дока. Обычные приветствия, так что можно начинать. И еще одно: не использовать длинные предложения.

– Привет, – набрал Саша. – Как дела?

Сережа наметил себе цель. И шел к ней. Как обычно. Удар, уход, еще удар, нырок, серия ударов, отскок. Только во время боя он отключался от внешнего мира, от того, что там, за канатами, но не сегодня. Его мир шесть на шесть метров сегодня не увлек. Сережа все время отвлекался. Уже дважды пропустил удар, но так и не пришел в себя.

– Истомин, соберись! – орал тренер. – Что ты ему подставляешься?! Ты что, в поддавки играешь?

Он не играл. Сережа никогда не играл, особенно на ринге. Ему вдруг показалось, черный человек сейчас стоит в углу противника и наблюдает за боем. После вновь пропущенного удара человек исчез. Но он появился рядом с тренером, стоящим у канатов. Черный человек передвигался по залу. Куда бы ни смотрел Сергей, человек был везде, словно мистер Смит из Матрицы.

– Истомин!

Теперь черный человек боксировал с ним. Только весь его контур шевелился, словно на нем были миллионы опарышей. Сережу едва не вывернуло от отвращения, но когда он понял, что это тот же самый мужчина, что и привидевшийся ему в классе, он ударил. А потом еще и еще. Черви, словно брызги, разлетались по сторонам. И только когда силуэт незнакомца начал мерцать, как матрица неисправного монитора, Сергей понял, что шевелящиеся личинки – это цифры.

– Истомин!

Крик тренера доносился откуда-то издалека. Черный человек снова исчез. Теперь мощный удар попал в челюсть Подсвирову. Тот пошатнулся, сделал два шага в сторону и начал заваливаться на канаты.