Алексей Шолохов - Тело

– Дерьмо, – подсказал Вячеслав.

– Да. Дерьмо. Это происходит для того, чтобы показать, кто на самом деле мужик.

– Но живут же люди без всего этого дерьма! – возмутился Прудников.

– Живут, – согласился внутренний голос. – Но это не наш случай. Ты даже и не заметил, как вступил в дерьмо. А теперь… Надо выбираться.

– Надо выбираться, – повторил Славик и открыл глаза.

Наверное, он уснул, сидя у стены. А если нет, то его диалог с самим собой вряд ли кто-нибудь услышал. C кем бы он ни спорил во сне, спор он проиграл. Его оппонент все сказал верно. К сожалению, так сейчас и есть. Наличие в штанах яиц не всегда означает, что обладатель их является мужчиной. Стержень, вот что отличает настоящего мужчину от самца человека.

Но что делать дальше? Куда применить этот свой стержень? Вообще, Славик слишком успокаивался, если вокруг не было агрессии в его сторону и сторону его друзей. Сейчас Прудников, несмотря на негативную обстановку, не знал, что делать со стержнем внутри себя. Разве что использовать для добычи породы. Стержень стержнем, а делать что-то надо. Первое, что он считал самым необходимым, это найти Соню. Хоть одну спасти.

Вдруг Славка услышал легкое шуршание за спиной, будто кто-то крался к нему. Прудников резко развернулся со штопором в руке. И тут же в голове звякнуло. Перед тем как потерять сознание, мужчина со стержнем внутри увидел девушку с лопатой.

Миша остановился, чтобы перевести дыхание. Внутри что-то клокотало, зубы ныли. Такое с ним бывало даже после пробежки трех километров на физкультуре в школе. Он сплюнул. Слюни стали липкими и ни в какую не хотели вылетать изо рта. Часть слюней попала на подбородок, а часть на одежду. Мишка выругался и вытер заплеванную рубаху.

Болдина немного расстроили воспоминания об армейских буднях. Ведь если следовать логике Самсонова, то плохие воспоминания и преследуют их здесь до самой смерти. Мишка до последнего был уверен, что самое плохое воспоминание – это то, когда он обделался в ванной приятеля. Теперь он был бы рад снова обделаться, только бы не видеть опять унижения своих товарищей.

В отличие от Мишки, Алексей Миронов мечтал служить в армии. Почему так? Будто какие-то неведомые силы не хотели, чтобы мечта парня сбылась, и подсылали всякие неприятности. Слово «неприятности» само по себе было отвратительным, но и оно не могло описать произошедшего с Алехой. Когда ты надел рваные носки, а тебя пригласила к себе домой милая деваха, о которой ты мечтал с пятого класса, вот это неприятность. Когда у тебя закончилось бухло, до ближайшего магазина минут пятнадцать быстрым шагом, а на часах без пяти десять, вот это неприятность. А когда тебя как… А парень так хотел служить.

Эти твари все продумали. Озлобленность сослуживцев, которым все время твердили, что их наказывают из-за двух ушлепков, неприкасаемых, достигла предела, пика. И, что вполне естественно, гнев выплеснулся на Мишку и Алексея. В самый, как это водится, неподходящий момент. Их стянули еще спящих с коек и поволокли к комнате отдыха. Мишка как-то сразу понял, что отдыхать им никто не даст.

Болдина не били. Держали сильно, пару раз пнули под ребра, чтоб не брыкался. Михаил понял, что основным объектом издевательств, главным персонажем будет Алеха. Тот, кто мечтал служить в армии. Дослужился! А виной всему…

– Итак, господа «дедушки» и остальные, – проговорил Горидзе. – Собрались мы здесь по очень важному делу.

– Я бы даже сказал, гиперважному, – высказался Колян.

Мишка всегда поражался его сообразительности. И как этот бройлер вообще разговаривать научился? Его же мозг явно был размером с грецкий орех.

– Все вы знаете, что в наши ряды затесались два инородных тела, которые мешают нам жить одной семьей, все время чинят нам преграды.

Кто-то хохотнул. Мишка подумал, что это снова Колян. Хотя ему уже было наплевать. Ему стало страшно не из-за распоясавшихся «дедов». Ему стало страшно из-за молчавших и дышащих ему в спину сослуживцев. Они, словно послушные овцы, безропотно выполняли приказы пастуха.

– Пора положить этому конец. – Поняв, что заигрался, Жорик замолчал. – Актер из меня никудышный. Давайте просто опустим Мирона.

Стоп! Что значит – опустим? Наверное, ему послышалось. Не опустим, а отпустим. Мишка выворачивался, чтобы посмотреть, где Алексей.

– Суки, что вы делаете?

Жорик подошел к нему, присел и, взяв Болдина за лицо, произнес:

– Мы положим этому конец. Понимаешь? Конец. А ты башкой-то так не верти. Я не могу допустить, чтобы ты все пропустил. Ты будешь видеть все.

Он не обманул. Алексея вытащили и бросили прямо перед ним. Миронов посмотрел Мише в глаза. Ну что, – говорили они, – видишь как? Ты все затеял, а мне отвечать. Колян и Серега взяли Алексея под локти и поставили его на колени перед Жориком. Мишка по книгам и фильмам, конечно же, знал значение слова «опускать», но не думал, что это так… так… Когда Горидзе расстегнул ширинку, Болдин отвернулся. Он не хотел видеть, как его друга унижают.

– Смотри, сука!

Молчаливые овцы вывернули его голову и направили на происходящее. Мишка старался не смотреть, что происходит там, ниже пояса Горидзе. Он видел только его лицо, искаженное гримасой наслаждения. Когда все закончилось, «овцы» отпустили и Мишка обмяк. Он посмотрел на друга. Тот лежал и как-то странно подергивался. Его глаза были устремлены прямо на Болдина. Я так хотел служить, – кричали они, – ну ты-то хотя бы доволен? Болдин поднялся. Все тело ныло. Он сделал шаг в сторону Миронова, но на его пути встал Серега.

– Не самый лучший выбор, но он твой, – произнес старослужащий.

– Пусть идет, – крикнул от двери Жорик. – Зашкварится, будут спать вместе, голубки.

Серега пожал плечами и вышел из комнаты отдыха. Мишка постоял, переводя взгляд с Миронова на уходящего Сергея. Но вдруг «дед» обернулся и сказал:

– Не глупи. Идем.

И Мишка пошел. Как овца, молча.

Женю привлек странный гул. Он еще какое-то время прислушивался, пытаясь понять, что это, но потом, сообразив, что единственным разумным гулом мог быть только звук, производимый вагонетками, катящимися по рельсам, отскочил к стенке. Евгений не мог понять, с какой стороны доносился гул, но то, что он приближался, это точно. Соловьев попытался снова мыслить здраво. Единственный способ, которым может двигаться что-либо в заброшенной шахте, только самоходный. А самоходное движение неодушевленных предметов возможно только с горки. Женька повернулся влево и посмотрел вверх по коридору. Вагонетка, судя по звуку, была уже где-то рядом, но не сверху. Он с ужасом посмотрел вправо. Тележка выплыла из темноты и медленно покатилась вверх. Женя проводил ее взглядом, все еще пытаясь разглядеть того, кто толкает ее. Но никого там не было. Вагонетка под номером 1310 катилась сама.