Сергей Москвин - Голод

На ладони лежал ключ от навесного замка.

— Ну, так чего ждешь? Открывай эту чертову дверь!

Борис нетерпеливо подался вперед и вцепился в прутья решетки. Пришлось даже оттолкнуть размахивающую пистолетом Катерину, но в их нынешнем положении было не до условностей. Борис был уже сыт по горло оживающими мертвецами, бесами, демонами и всей прочей нечестью. Иногда, под настроение, он и сам любил почесать языком, как это делали зверобой и врачиха. Но только не тогда, когда следовало спасать свою шкуру. Сейчас нужно было скорее сваливать из этого места, но, похоже, кроме него это понимала только дочь Седого.

Макс с опаской уставился на свою подругу, а врачиха еще и направила на девчонку пистолет. Совсем ополоумела! Юлька сделала вид, что не заметила нацеленного на нее оружия, подошла к двери и вставила ключ в замочную скважину. У нее были не бог весть какие сиськи, и вообще с разбитым лицом и синяками на шее она сейчас выглядела не ахти, но Борис все равно залюбовался ею. Юлька не такая размазня, как большинство девок на Заставе, которые только и умеют, что лить слезы, провожая своих парней на охоту, — чувствуется характер Седого. Интересно, какова она в постели? И чего она нашла в своем тупом Максе?

Ключ с трудом поворачивался в заржавевшей скважине, тем не менее девушка справилась с замком. Борис с трудом дождался, когда она снимет замок, и рывком откатил в сторону тяжелую дверь.

— А вам что, отдельное приглашение требуется? — обернулся он к застывшим соляными столпами соседям по камере.

В конце концов Макс все-таки шагнул к двери, но Катерина так и не сдвинулась с места. Ее пустой, какой-то совершенно безумный взгляд скользнул по лицу каждого из них. И тут Борис с ужасом заметил, что врачиха водит взад-вперед стволом своего пистолета, словно выбирает, кого из них застрелить первым. У него отвисла челюсть. Макс, видно, тоже растерялся. И только Юлька сохранила самообладание.

— Катя, что с тобой? — спросила она.

— Не подходи! Никто не подходите! — врачиха отскочила назад и обхватила выставленный перед собой пистолет двумя руками. Она чертовски умело обращалась с оружием, будто всю жизнь не возилась на Заставе с бинтами и клизмами, а практиковалась в стрельбе.

— Вы что, не видите?! — в истерике выкрикнула она. — Труп Седого полностью обледенел! Значит, демон покинул его тело!

Борис осторожно скосил глаза на мертвого кормщика. Его труп действительно напоминал застывшую ледяную мумию, но объяснения полоумной врачихи от этого яснее не стали.

— Он в одном из вас! — выпалила вконец спятившая баба.

Судя по лихорадочному блеску в ее глазах, она действительно так думала. Впрочем, Борису было плевать на то, что она себе вообразила, лишь бы не начала палить. А врачиха, похоже, была близка к этому. Стараясь держаться за спинами Макса и Юли, механик начал осторожно сдвигаться к проему входной двери. Ему оставалось пройти не более пяти шагов, когда зверобой, внезапно развернувшись, схватил его за руку:

— Стой! Катерина права…

Борис так и замер с открытым ртом: еще один сумасшедший!

— Макс, что ты такое говоришь? — опешила Юлька. Видно, она одна в этой дружной компании сохранила рассудок.

— Не знаю, что это — демон или что-то другое, как оно выглядит и чем питается, — опять заговорила врачиха, — но оно может существовать только в живых телах, вернее, в мертвых. Бросив тело кормщика, монстр должен был вселиться в другого человека. Но, кроме нас четверых, здесь больше никого нет. Значит, он в одном из вас.

— А может, он внутри тебя? — сдуру выпалил Борис, вместо того, чтобы молчать и не злить врачиху. Но он просто не смог сдержать себя.

Катерина не ожидала такого вопроса — не зря говорят, что в башке у сумасшедших все перемешано. Ее глаза забегали из стороны в сторону, а указательный палец так и заплясал на спусковом крючке. «Сейчас выстрелит!» — ужаснулся Борис. Но она так и не нажала на спуск.

— Но я знаю, что я человек, — выдохнула врачиха. Железная логика!

«Так и я знаю, что я человек!» — хотел крикнуть в ответ механик, но, сообразив, что на этот раз ответом может послужить выстрел, вовремя прикрыл рот.

— Давай за мной! — шепнул он на ухо Юльке. Благо, та стояла рядом. — Если эти двое решили остаться, — их дело. Пусть остаются. А нам здесь делать нечего. Пошли!

Но у Макса внезапно прорезался звериный слух.

— Никто никуда не пойдет, пока не убедимся, что все мы люди! — объявил он, окончательно возомнив себя начальником. Лучше бы придумал, как отнять у врачихи пистолет, если такой умный! Потом зверобой глубоко вздохнул и добавил: — Или не выясним, в кого переселился демон. Мы не можем допустить, чтобы он проник на Заставу.

— И как ты собираешься это выяснять? — напустился на него Борис.

Но, оказывается, у зверобоя уже был готов ответ:

— Подождем. Если демон в ком-то из нас, изменения скоро станут заметны. А пока будем делать то, зачем нас сюда послали: искать продукты, медикаменты и… оружие. Только нужно держаться вместе, чтобы быть на виду друг у друга.

— Он в ком-то из вас, — упрямо повторила врачиха, пристально глядя в лицо Юльке.

Последние слова Катерины, прозвучавшие как предупреждение или даже пророчество, что-то сломали у него внутри. Они отравили сердце и душу страшными, безжалостными подозрениями. Макс смотрел, как Юлька натягивает на себя одежду, и ненавидел себя в этот момент, но не мог остановить ужасные мысли, жалящие его сознание.

Прежде вид раздевающейся, равно как и одевающейся девушки заставлял его радостно трепетать, представляя те нежные и страстные ласки, которые дарила ему любимая, а сейчас… Сейчас он искал в ее внешности, словах, поведении следы той потусторонней, нечеловеческой силы, которая управляла телом Седого. «Мертвым телом, — поправил себя Максим. — Но Юлька-то живая! Вот она, все такая же гибкая, ловкая и подвижная. Достаточно протянуть руку, чтобы коснуться ее».

Ну так протяни, — предложил с издевкой внутренний голос, а когда Макс не сделал этого, безжалостно добавил. — Ты не знаешь этого! Она может притворяться. Демон искусно маскируется. Вспомни, как он дурачил тебя, как дурачил всех вас, когда обитал в теле ее отца.

«Зато, если выстрелить ей в голову, узнаешь наверняка», — мрачно усмехнулся Максим.

Может быть, именно в этом и состоит решение, — последовал незамедлительный ответ.

— Я готова, — объявила Юлька, застегнув свою полярную куртку. — Можем идти.

Она говорит, как прежде. Разве что волнуется больше обычного. Да они все на нервах! Борис вон чуть ли не трясется от страха.

Или это начались изменения. Куда еще мог перебраться злой дух из оледеневшего тела Седого? Из всех вас его дочь была ближе всех к отцу. Да она буквально терлась щекой о его расколотую голову! И почему она молчала, когда вы обсуждали ее отца? Разве так должна вести себя любящая дочь?