Иди в ад!

- Пошёл ты, - равнодушно ответил Антон.

Обнял Дашу за плечи и прошептал на ухо:

- Перестань. Не показывай свой страх.

- Я не его боюсь, - прошептала в ответ Даша. – Ты знаешь, как трудно бросить? Я хотела забыть, а этот гад напомнил. Чуть не набросилась на бутылки, так захотелось напиться.

- Знаю-знаю, успокойся!

Дьявол закурил, по воздуху поплыл, смешиваясь с запахом дорогой водки, голубой дымок сигареты. Как заядлый курильщик, Антон разбирался в табаке. Судя по аромату, сигареты очень дорогие, из табака высшего сорта, высушенного при комнатной температуре, без примесей и добавок. Пачка таких сигарет стоит половину его зарплаты, да и не купишь их в обычном магазине. От желания закурить начинает мутиться в голове. Антон тяжело вздыхает. «Винторез» прячется за спиной, пальцы дрожат от нетерпения. Дьявол замечает страдания Антона, с готовностью протягивает позолоченную бумажную коробочку. Антон извлекает белоснежный цилиндрик с золотым ободком.

- Спички есть? – спрашивает он.

- Конечно, брат! – по свойски отвечает дьявол и протягивает коробок.

Сигарета источает неповторимый аромат дорогого табака, ноздри раздуваются в предвкушении сладкого никотина, губы дрожат от желания сдавить посильнее упругий фильтр. Подрагивающими пальцами Антон извлекает спичку с красной, как капля крови, головкой. Спичка воспламеняется, словно взрывается малюсенькая атомная бомба, облачко вонючего дымка устремляется вверх ... Антон сует горящую спичку в коробок. Смачный плевок посылает сигарету прямо в водочную лужу, следом падает пылающий, будто фосфорный факел, коробок. Чистая, как слеза, водка вспыхивает мгновенно и страшно. Письменный стол, стулья и сам дьявол оказываются в центре пылающего озера. Голубоватое пламя тянется вверх и в стороны, загораются стеллажи с книгами, пламя карабкается по ступенькам на второй этаж. Антон хватает в охапку растерявшуюся Дашу, бежит к выходу. В дверях оглядывается – зал пылает, особенно сильно горит в центре, письменный стол буквально объят пламенем, паркетный пол похож на озеро огня. Дьявол продолжает спокойно сидеть на краю горящего стола, на губах змеится ехидная улыбка. Он поднимает руку, приветливо машет на прощание, затем шутливо грозит пальцем. Стоять в дверях уже невозможно, от жара трещат волосы, одежда дымится и пахнет палёным. Антон пинком вышибает дверь, выбегает на улицу.

- Ты ведь не убил его? – спросила Даша, оглянувшись на горящее здание.

- Даже не оцарапал, - сожалеюще произнёс Антон.

- Чего ж тогда?

- А что б знал! Я курить бросал двести раз. И срывался! Думал, вот здесь брошу, здесь же не курят. Ан, нет, эта сволочь с сигаретами лезет. И какими – Treasurer! Пачка стоит 24 евро, продают только в фирменных магазинах. И тебя тоже плющило от водки по полной, я видел, - уже тише добавил Антон. Он оглянулся – огонь поднялся на второй этаж, от жара лопаются оконные стекла, осколки сверкающим градом сыплются вниз, следом летят пылающие головни и клочья бумаг. Из разбитых окон высовываются широкие языки огня, чёрный дым устремляется вверх и расползается по небосводу широким облаком.

- Куда теперь? – спросила девушка.

- Пойдём, куда глаза глядят! Будем спрашивать всех подряд, авось кто знает, где самоубийц держат, - беспечно махнул рукой Антон.

- Так просто? – невольно улыбнулась Даша.

- А как было до сих пор? Сдаётся мне, ад устроен проще, чем мы думали. К тому же, у меня из головы не выходят слова нашего демона о том, что мы ... как он сказал? ... не попадаем под юрисдикцию ада. Дьявол же нас не тронул!

- Он мог сделать это умышленно, - покачала головой Даша.

- Нет! – назидательно поднял указательный палец Антон. – Помнишь, тогда, у разрытого склепа Валерий сказал, что ни он сам, ни привидения не могут причинить вред человеку, но могут внушить неправильную мысль и тогда человек погибает от собственной ошибки. Я не очень хорошо знаю Библию, но помню, что сатана соблазнял Христа всякими благами, но даже не пытался убить его. Отсюда вывод: потусторонняя дрянь ничего не может сделать человеку. Она действует только чужими руками, овладевает разумом людей, внушает и таким образом заставляет их совершать преступления. По-другому и быть не может у бестелесных тварей!

- Теоретик! – улыбнулась девушка. – Нам пока просто везёт.

Она подняла взгляд, в глазах метнулся страх.

- Обернись. К нам приближаются бестелесные, которые навредить не могут! – сказала она и схватила лопатку. Антон оборачивается, руки сами достают из-под куртки «винторез». Прямо на них с низкого неба летит стая погонщиков. Только на этот раз твари подобрались крупнее и злее. Кожистые крылья мощно сминают дымный воздух, лапы хищно выставлены вперёд, крючковатые пальцы растопырены, блестят острые когти, чёрные рты разеваются, доносится рычание и нетерпеливый визг. Антон навскидку стреляет несколько раз, передний ряд тварей кувырком летит к земле.

- Патронов мало осталось, - с сожалением произносит Антон. – Придётся по головам бить.

Убитые погонщики исчезают в оранжевом сиянии, волна освежающего воздуха приятно охлаждает лицо. Крылатые твари приближаются. Они предпочитают действовать по привычке – зависают метрах в двух над головами, стремясь опутать людей длинными хвостами. С перепуганными бестелесными грешниками такой номер проходит «на ура». С живыми и злыми людьми получается хреново. Девушка рубит мерзкие хлысты сапёрной лопаткой, отрубая одним ударом по нескольку штук. Твари визжат от боли, тянутся когтистыми лапами и получают «по рукам». Обрубки с шевелящимися пальцами падают на землю, как сухие сучья с дерева. Антон бьёт железным прикладом прямо в мерзкие рожи, вышибая зубы и глаза, чёрная кровь брызжет струями. Он уворачивается, отскакивает, но кровь летучих тварей все равно попадает на одежду. Камуфляж покрывается чёрными, дурно пахнущими пятнами. Вид залитого собственной кровью человека ещё больше пугает адских тварей, атаки слабеют. Антону надоело махать тяжёлым «винторезом». Он хватает растерявшихся погонщиков за обрубки хвостов и одного за другим сдёргивает вниз. Избитые и покалеченные твари, визжа от страха, шлёпаются на землю, словно мокрые тряпки. Следует удар прикладом, раздаётся короткий хруст костей и взвизгивания обрываются на самой высокой ноте. Рыжие вспышки сливаются в сплошное сияние. Уже через несколько минут от нападавших остаются жалкие ошмётки. Уцелевшие – трое или четверо, трудно разглядеть мельтешение - вопят, словно недорезанные поросята. Вопли страха и боли усиливаются, бесхвостые погонщики взмывают вверх, суматошно размахивая кожистыми крыльями. Антон провожает удаляющихся тварей взглядом прищуренных глаз, с сожалением качает головой: