Иди в ад!

- Ябедничать полетели, недобитки. Ладно ... чем-то пахнет? – удивлённо спрашивает он, осматриваясь.

Чёрная кровь адских тварей, которая залила его с ног до головы, начинает светится. Иссиня чёрные, блестящие, как мазут, пятна крови светлеют, появляется свечение и одежда, дурно пахнущая гнилью, начинает источать удивительно приятный запах.

- Вот это косметика, а? – говорит Антон, поворачиваясь к девушке.

Дашу тоже порядочно забрызгало кровью погонщиков и теперь она тоже светится, будто внутри появился источник света.

- Интересно, если принять ванну? – задумчиво бормочет Антон. – Прыщи сойдут?

- Решил последовать примеру Елизаветы Батори? – с усмешкой спросила Даша.

- Э-э, не припоминаю ... она тоже тут бывала?

- Не знаю. Это венгерская графиня, жила в 16 веке. По легенде, регулярно принимала ванны из крови девственниц для сохранения молодости и красоты после того, как ей перевалило за сорок. Может быть, её научили этому в аду?

- Да ну, выдумки! – отмахнулся Антон. – Сказки шестнадцатого века, тогда люди были суеверными.

- А разве сейчас не так? Наше с тобой путешествие в преисподнюю тоже сказка? Графиня вполне могла побывать в аду и вернуться совсем другим человеком.

- То есть ты хочешь сказать, что маньяки, серийные убийцы и прочие нелюди посланцы ада на земле?

- Не знаю. Но должно же быть какое-то объяснение бесчеловечности!

Антон помолчал некоторое время, потом задумчиво произнёс:

- Если так, то после смерти они оказались где-то здесь. Мы можем с ними встретиться и это гораздо хуже, чем глупые хвостатые погонщики.

Догорающие остатки библиотеки скрылись за густыми зарослями. Антон и Даша вышли из сада. Раскинулись городские окраины – покосившиеся одно - двухэтажные домишки, окна подслеповато светятся бледным светом, улицы пустынны. Зато дальше начинаются кварталы побогаче – улицы широки, хорошо освещены, на мостовых играют блики разноцветных реклам и объявлений. Антон потуже затянул ремень, рукава камуфляжной куртки закатал до локтей, зарядил «винторез» и повесил так, чтобы стрелять навскидку одним движением. Дарья тоже закатала рукава, зачесала волосы назад и повязала платок узкой полоской вокруг лба. Лопатку сунула за ремень, острые грани поблескивают отражённым светом.

- Внушаешь, - одобрительно произнёс Антон. – Надо будет обзавестись чем нибудь посерьёзней.

- Лопатки жалко?

- Видишь ли, это мой талисман. Она – лопатка! – очень важна ...

Они шли по направлению к центру города, окраинные застройки остались за спиной. Казалось, что вот-вот выскочит какой нибудь урод из тёмного угла с воплем. Но никто на них не бросался. Антон даже слегка расстроился. Он уже привык побеждать здешних обитателей, ему нравилось быть сильным и неуязвимым. Не то, что на Земле. Оглянулся по сторонам и вдруг заметил, что окна в домах не горят, уличные фонари светят тускло и вообще на улице стало заметно темнее. Прохожие куда-то исчезли, на опустевших улицах нет автомобилей. Город словно вымер. Тишина навалилась ватной тучей и заполонила пространство вокруг. Стук собственных шагов отдаётся эхом от стен домов и уносится ввысь.

- Антон! – прошептала девушка.

- Вижу, - тихо ответил он. – Будто перешли невидимую границу и попали в другой мир. Может, оно и к лучшему?

- Тут страшно! – Дашины пальчики крепко сжали локоть Антона.

- Неприятно, - уточнил Антон. – Но это лучше, чем уроды с крыльями. У меня патронов мало.

Идти по тёмной, пустой улице действительно страшно. На всякий случай Антон и Даша переходят на середину, чтобы пустые глазницы окон и распахнутых дверей были не так близко. Впереди тускло горит одинокий фонарь. Грязно-розовое пятно света расплывается по заплёванному асфальту неопрятной лужей. Трещины делят на куски, вздыбленные края скалятся чёрными выступами. Полуразрушенное здание без крыши безмолвно смотрит в низкое небо дырами выбитых окон. Первый этаж частично освещён фонарём. Антон с удивлением замечает узкую полоску света, выпадающую из полуоткрытой двери. Длинное, похожее на витрину, окно плотно закрыто деревянными ставнями. У входа висит железная табличка с неразборчивой надписью. По неподвижному воздуху плывёт запах варёного мяса, слышны невнятные звуки - то ли пение, то ли крики истязаемых.

- Зайдём, поспрошаем? – предложил Антон. – И есть охота.

- Не люблю кабаков, - сморщила носик Даша. – Не доверяю. На кухне наверняка тараканы есть. И крысы.

- И едят, вполне вероятно, человечину под томатным соусом. Но зайти все равно придётся, мы не знаем дороги. А смарт молчит, будто наш знакомый демон воды в рот набрал.

Дверь беззвучно отворяется, в лицо пахнула мощная волна вони, состоящая из табачного дыма, сивушного запаха алкоголя, одеколона и пота. Обшарпанные ступеньки ведут вниз, в подвал. Распахивается ещё одна дверь. По ушам заколотили барабаны и хриплый рёв лужёных глоток «Rammstein» хлестнул наотмашь, будто пощёчина. Народу полно, на новых посетителей никто не обратил внимания, все заняты собой и Антон с девушкой беспрепятственно прошли к барной стойке. Акустические колонки выполнены в виде сундуков, подвешены цепями к потолку. «Сундуки» исторгают оглушительный рёв, стук и какое-то кряхтение. Или это голоса такие? Бармен стоял спиной и Антону пришлось крикнуть со всей силы:

- Эй, мужик! Выпить найдётся?

- Ты что, очумел? – больно ткнула его в бок Даша. – Какая ещё выпивка? – злобно прошипела она в ухо.

- Я минеральную воду имел в виду. И не толкайся так, язык прикусить можно, - ответил Антон.

При первых звуках человеческого голоса бармен вздрогнул, голова ушла в плечи, спина выгнулась полукругом. Медленно, словно боясь расплескать воду в невидимом стакане, бармен поворачивается и тут вздрогнул Антон, Даша вскрикнула и схватила лопатку. Лицо бармена землистого цвета, покрыто язвами, глаза под воспалёнными веками косятся в стороны, один глаз едва не вылез из орбиты, второй полуприкрыт вывернутым веком. Всклокоченные волосы на голове будто выдраны, растут этакими островками, белеют проплешины, на макушке торчат розовые шишки с язвочками на вершинках. Носа нет, только носовые отверстия, впалые щеки испещрены рубцами, губы вывернуты так, что видны редкие кривые зубы и красные, как свежее мясо, десны. Несмотря на отталкивающую внешность, на бармене белая рубашка, чёрные брюки, на шее красуется бордовый галстук бабочка. Морда обращено к людям, но глаза смотрят в стороны и вверх. Кажется, что бармен вот-вот свалится в обморок. Он молчит, полусогнутые руки заметно дрожат, из уголка рта тянется струйка мутной тягучей слюны.

- Ты красавец, мужик! – приходя в себя, произносит Антон. – Музон тише нельзя?

Бармен шлёпает ладонью по стойке, на которой лежит пульт, рёв «сундуков» стихает.