Александр Варго - Обиженная

— Не думай, что я псих, Андрей. В этих стенах тараканы и мыши — наши лучшие друзья, поверь. Этого пацана зовут Витя. Мы с ним давно дружим.

Таракан неподвижно сидел на блеклой, как у куклы, ладони бывшего полицейского, и Андрей почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Ему невыносимо захотелось наружу, но он понимал, что должен выслушать историю до конца.

— Я сейчас опущу его на пол, и если ты его раздавишь, я пошлю тебя на хер, — спокойно произнес Сорокин. — Ты слышал меня?

— Я не буду трогать ваших питомцев, — пообещал адвокат, пока мужчина опускал трясущуюся руку на пол. Таракан Витя с торжественным видом засеменил под кровать.

— Не смотри на меня так, — хрипло приказал Дмитрий. — Полежишь тут с мое — с клопами взасос целоваться будешь. Понял?!

— Дмитрий, никаких проблем, все это меня не касается. Продолжайте, я вас внимательно слушаю, — сказал Андрей. — Что было дальше?

— Мы вскрыли замок, — немного успокоившись, продолжил Сорокин. — При этом я обратил внимание, что почтовый ящик забит под завязку — его как минимум месяц никто не открывал. На участке мы нашли мертвого пса — он был на цепи и, судя по всему, умер от голода. Слесарь открыл дверь, мы вошли внутрь.

Андрей обратил внимание, что пальцы Дмитрия судорожно сжимаются и разжимаются, как легкие, испытывающие недостаток воздуха.

— Все было в такой грязи, словно там не убирались несколько лет, — облизав губы, сказал бывший участковый. — Пыль была везде — на полу, на перилах, на стенах, она даже кружила в воздухе. Ступеньки и пол тоже были в пыли, даже наша обувь оставляла следы. Чувствуешь, к чему я клоню?

— По дому давно никто не передвигался? — предположил адвокат.

— Именно. Мне показалось, что тут жили как минимум лет двадцать назад, но все отлично знали, что еще совсем недавно в этом доме обитала семья из четырех человек, — проговорил Сорокин. Ритм сжатия и разжатия его сморщенных пальцев участился. На лице мужчины выступил пот, стало подергиваться веко. — Мы нашли его на втором этаже, — выдавил он, продолжая комкать простыню. — И то совершенно случайно. Мы обыскали все, и тут я случайно потянул на себя дверцу шкафа, что в спальне. Она не поддалась, и я рванул изо всех сил.

Судорожно сглотнув, бывший участковый продолжил:

— В шкафу сидел тот самый Власов-старший, скрюченный, почерневший. Он не сгнил, а просто высох. Превратился в мумию, знаешь, как фараоны в Древнем Египте? Дело в том, что все окна в доме были закрыты наглухо, и воздух все время оставался сухим. Но знаешь, что меня больше всего поразило? Он прибил изнутри ручку и держался за нее, — сказал Дмитрий, снова облизывая пересохшие губы. — А еще поставил щеколду. И пока я дергал, кисть не выдержала и оторвалась. Так она и висела на ручке, а из нее какая-то труха сыпалась. Хорошо, что щеколда была кое-как привинчена, видать, силы у мужика были не те, а то бы так его никто и не нашел…

Пальцы Сорокина снова сжались с такой силой, что на костяшках проступили белые пятна.

— Кроме этого, было еще много странного. Во-первых, вещей в шкафу не было, точнее нет, вещи были, но не те, которые ДОЛЖНЫ находиться в шкафу. Ни пиджаков, ни брюк, ни курток и прочего барахла. Зато там были остатки какой-то еды, пустая пластиковая бутылка и дерьмо. Был еще фонарик с севшими батарейками. Теперь понял, Андрей? Этот Власов жил в шкафу, и одному только богу известно, сколько времени! И он поставил щеколду, прибил ручку, и держался за нее, как за поручень в трамвае. Кстати, он также насверлил дырок вверху, что-то типа вентиляции. ВСЕ ВЫГЛЯДЕЛО ТАК, СЛОВНО ОН БОЯЛСЯ, ЧТО ЕГО КТО-ТО НАЙДЕТ.

Лицо Дмитрия вдруг стало серым, глаза запали еще больше.

— Было еще кое-что, парень, — сказал он, глядя прямо в глаза Андрею. Тот с трудом выдержал взгляд — это было все равно что смотреть в ствол нацеленного на тебя пистолета. — Его лицо. Несмотря на трупные изменения, у Власова была такая физиономия, какая бывает у человека, когда его что-то чрезвычайно напугало.

Сорокин всхлипнул и разжал пальцы.

— Его оскал до сих пор снится мне, — заговорил он после паузы, вновь облизывая губы. — Чертов старик, прости меня, Господи, но это продолжается уже столько лет! Патологоанатом мне сказал, что Власов был здоров как бык и умер от внезапной остановки сердца.

— Вы разговаривали после этого с его сыном или Ксенией? — задал вопрос Белов.

— С сыном — нет, а вот Ксения ко мне часто заглядывала, — с усилием выговорил Дмитрий. — Особенно… впрочем, сейчас это уже неважно.

— Что неважно? — спросил Андрей.

— В тот же вечер все и произошло, — инвалид уставился в стенку. — Мою жизнь будто поделили пополам — до и после этого проклятого дома. И Ксения считает, что в этом виноват я сам.

— Так что же все-таки случилось?

Сорокин повернул к адвокату свое измученное лицо, его глаза лихорадочно блестели.

— Мы давно собирались повесить новую люстру в гостиной. Я взял стремянку и полез наверх. Я соблюдал все меры безопасности, но меня ударило током. Упав на спину, я сломал позвоночник… Налей мне еще воды.

Мигом осушив поднесенный адвокатом стакан, мужчина тоскливо сказал:

— С этого дня я никто. Так, подобие человека, тень. Даже у растения жизнь и то интереснее. Жена от меня ушла, дочь почти не навещает. На работе вообще забыли, кто я такой. А ведь мне всего тридцать восемь, Андрей. У меня никого нет. Поэтому я придумываю себе друзей.

— Тараканов? — не удержался Белов и засмеялся мрачным смехом.

— А что? Насекомые тоже божьи твари, — даже не смутившись, ответил Сорокин.

— Так почему Ксения уверена, что вы в чем-то виновны?

— Ты не поймешь этого, — ответил бывший полицейский и отвернулся. — Я и так рассказал тебе больше, чем нужно.

— Хорошо, — сказал Андрей, чувствуя некоторую неловкость. — Огромное вам спасибо, Дмитрий. До свидания.

Он положил на тумбочку свою визитку и уже собирался выйти, как инвалид его окликнул:

— Так зачем ты все-таки приходил?

— А вы бы не пришли, зная, что продавец вашего дома — маньяк? — резковато поинтересовался Белов.

— У тебя проблемы? Да? — едва слышно спросил Сорокин. — Я вижу по твоим глазам.

— Всего доброго, — бросил Андрей.

— Найди Ксению, — крикнул ему вслед Дмитрий. — Она раскроет тебе глаза!

Но последние слова растворились в спертом воздухе — адвокат уже торопливо сбегал по ступенькам вниз, мечтая скорее оказаться на чистом воздухе.

В провонявшей затхлостью комнате воцарилась тягостная пауза. Дядя Боря, шаркая, почти вплотную приблизился к Сергею, который застыл на стуле как каменное изваяние.

— Что же ты наделал, гнида?! — прошипел он, но в голосе старого уголовника чувствовалось скорее не ярость, а недоумение и растерянность. В заплывших от постоянных попоек глазах промелькнуло жуткое понимание, и его лицо исказилось.