Стефани Майер - Гостья

К полудню док споил Уолтеру остатки бренди. Почти сразу после этого Уолтер начал ворочаться, стонать и задыхаться. Его пальцы сдавили мои, оставляя синяки, а едва я убирала руку, стоны переходили в пронзительный крик. Один раз я улизнула в туалет; Брандт увязался следом, и Иен, соответственно, тоже. Всю дорогу я почти бежала, но к нашему возвращению стоны Уолтера превратились в звериный вой. Док осунулся от переживаний. Как только я заговорила с Уолтером, он затих — решил, что жена рядом. Это была невинная ложь, ложь во спасение. Брандт раздраженно фыркнул, но злость его ничего не значила. Рядом с болью, которую испытывал Уолтер, меркло все.

Уолтер корчился и стонал, а Брандт метался из угла в угол в другом конце комнаты, не находя себе места.

К вечеру в лазарет заглянул Джейми, принес еды на четверых. Я побыстрее отправила его с Иеном ужинать на кухню, но предварительно взяла с Иена обещание, что ночью он останется с Джейми, чтобы тот тайком не прокрался сюда. Уолтер заворочался и душераздирающе закричал — похоже, случайно задел сломанную кость. Мне не хотелось, чтобы эта ночь навеки врезалась в память Джейми, потому что в нашей с доком памяти боль Уолтера словно выжгли каленым железом. Возможно, и в памяти Брандта тоже, хотя он и старался отгородиться от криков умирающего, заткнув уши и насвистывая неразборчивую мелодию.

Док же не пытался отстраниться; напротив, он страдал вместе с Уолтером. Крики боли прокладывали на лице врача глубокие борозды, похожие на следы от когтей. Как ни странно, оказалось, что люди, и в частности доктор, способны на подобное сопереживание. В ту ночь я взглянула на дока другими глазами: его сочувствие было так велико, что сердце обливалось кровью. Доктор пропускал через себя чужую боль, и невозможно было представить, что он способен на жестокость. Язык не поворачивался назвать его палачом. Я постаралась вспомнить, на чем основывались мои догадки — как я могла его винить? Должно быть, я просто ошиблась от испуга. После этой кошмарной ночи я больше никогда не усомнюсь в доке! Впрочем, лазарет пугал меня по-прежнему.

Наконец скрылись последние лучи солнца, и вертолет исчез.

Мы сидели в темноте, не решаясь зажечь даже тусклый голубой свет, не в силах поверить, что опасность миновала. Первым это признал Брандт: по видимому, его уже тошнило от лазарета.

— Похоже, сдалась, — пробормотал он, пробираясь к выходу. — Ночью ничего не видно. Пошел я… только прихвачу лампу, чтобы тварь до нее не добралась.

Док не ответил и даже не посмотрел в его сторону.

— Помоги мне, Глэдис, сделай так, чтобы эта боль прошла! — умолял меня Уолтер, стискивая мне руку. Я осторожно вытирала пот с его лица.

Время словно остановилось — казалось, что ночь никогда не кончится. Уолтер кричал все чаще и страшнее. Мелани улизнула, понимая, что ничем не сможет помочь. Я бы тоже спряталась, но Уолтер нуждался во мне. Я осталась наедине с собой, как когда-то мечтала, но мне было очень одиноко.

Сквозь высокие трещины в потолке стал проникать тусклый серый свет. Я то дремала, то выныривала из сна, разбуженная стонами и вскриками Уолтера. Рядом похрапывал док. Я была рада, что он хоть ненадолго отключился.

Я пыталась успокоить Уолтера, бормоча в полусне слова утешения.

— Я с тобой, рядом, — повторяла я снова и снова, всякий раз как он звал жену. — Ш-ш-ш, все в порядке. — Слова утратили смысл, но все-таки они помогали: мой голос, казалось, успокаивал Уолтера.

Крики и стоны умирающего заглушили приход Джареда.

Джаред долго смотрел, как я сижу у постели Уолтера. Едва осознав, что он в комнате, я решила, что первой его реакцией будет злость. К моему удивлению, Джаред был спокоен.

— Док, — окликнул он и потряс доктора за плечо. — Док, проснись.

Я отдернула руку, оглянулась, не понимая, что происходит, и увидела лицо Джареда — лицо человека, которому принадлежал этот незабываемый голос.

Он пытался разбудить доктора и смотрел на меня. В тусклом свете невозможно было определить выражение его глаз. Непроницаемое лицо.

Мелани встрепенулась. Она всматривалась в знакомые черты, пытаясь прочитать его мысли.

— Глэдис, не уходи! Пожалуйста! — От пронзительного вопля Уолтера доктор вскочил, едва не перевернув койку.

Я вложила онемелую руку в шарящие по простыне пальцы умирающего.

— Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! Уолтер, я тут. Я никуда не уйду, обещаю.

Уолтер захныкал, как младенец, а я провела влажной тряпицей по его лбу; всхлип оборвался, закончившись вздохом.

— Что здесь происходит? — шепнул сзади Джаред.

— Анни — лучшее обезболивающее, какое мне удалось найти, — устало проговорил док.

— Что ж, я нашел кое-что поэффективнее, чем ручная Ищейка.

У меня внутри все оборвалось.

«Упрямый идиот, — зашипела Мелани. — Скажешь ему, что солнце садится на западе, все равно не поверит». Но доку было не до моих обид.

— Неужели достал?

— Морфин — немного, правда. Я б давным-давно вернулся, не кружи тут эта Ищейка.

Док немедленно начал действовать. Зашуршала бумага, и доктор восхищенно вскрикнул.

— Джаред, ты волшебник!

— Док, на минутку…

Но док с сияющим изможденным лицом уже вонзил иглу небольшого шприца в предплечье Уолтера. Я отвернулась. Как можно втыкать что-то под кожу!

Впрочем, действие лекарства сказалось почти сразу. Через полминуты тело Уолтера расслабилось и обмякло, дыхание выровнялось, хрипы ушли. Стиснутые пальцы разжались, освобождая мою несчастную кисть. Правой рукой я помассировала левую, пытаясь восстановить кровообращение. От кончиков пальцев по коже разбежались иголочки.

— Э-э, док, вообще то тут мало, — пробормотал Джаред. Я оторвала взгляд от умиротворенного лица Уолтера.

Джаред стоял ко мне спиной, на лице доктора застыло удивление.

— Мало? Я не думал копить на черный день, Джаред. Да, скоро мы об этом пожалеем, но я не собираюсь продлевать мучения Уолта, пока у нас есть болеутоляющее.

— Я о другом, — сказал Джаред спокойным, ровным тоном. Похоже, он долго обдумывал свою мысль.

Док нахмурился, сбитый с толку.

— Тут хватит дня на три, максимум на четыре, — продолжил Джаред. — Если давать небольшими дозами.

Я не поняла, что имеет в виду Джаред, зато доктор понял.

— А-а! — Он вздохнул и посмотрел на Уолтера. На глаза доктору навернулись слезы. Он словно собрался что-то сказать, но не издал ни звука.

Мне хотелось понять, о чем они говорят, однако в присутствии Джареда я предпочла сдержаться и промолчать, не выказывая излишнего любопытства.

— Его уже не спасти, но можно избавить от страданий.

— Знаю. — Голос доктора дрогнул, как будто его душили слезы. — Ты прав.

«Что происходит?» — спросила я Мелани.

«Они собираются убить Уолтера, — сухо сообщила она. — Морфина как раз хватает для смертельной дозы».