Джинн Калогридис - Договор с вампиром

– Да, дорогой, это я, твоя Мери, – тихо сказала я и сделала шаг к двери.

Аркадий напрягся, но револьвера не поднял. Я застыла в ожидании. Рука с оружием опустилась еще ниже, теперь дуло глядело в пол. Однако его пальцы все так же крепко сжимали рукоятку.

Затем он повернулся и пошел назад, туда, где в самом центре гостиной стоял открытый гроб. Я последовала за ним. Лампы не были зажжены, и углы громадного помещения тонули в темноте. Свечи горели лишь в напольном канделябре – высоком, почти вровень с моим лицом.

Двадцать зажженных свечей посылали Жужанне свой золотистый свет, делая покойную похожей на изваяние, олицетворяющее красоту и совершенство. Мне подумалось, что живой женщине не достичь такой безупречности линий и пропорций тела. Я никогда не представляла, что мертвый человек может быть настолько прекрасен, и инстинктивно прикрыла рот, боясь случайного возгласа. Приглядевшись, я поняла, что дело здесь не только в теплом сиянии свечей. Тело Жужанны излучало внутренний свет, и ее кожа приобрела такой же фосфоресцирующий блеск, как и кожа Влада (еще тогда, во время поманы, я поразилась этой его особенности). Я продолжала смотреть и обратила внимание на бледные серебристо-голубоватые вспышки, пробегавшие по телу Жужанны.

Внешний облик покойницы обладал такой необычайной притягательностью, что я буквально заставила себя перевести взгляд на Аркадия. Муж снова опустился на стул возле гроба. Как и я, он зачарованно глядел на Жужанну, правильнее сказать, целиком ушел в ее созерцание. Я позвала его по имени: сначала тихо, потом громче. Он не слышал, находясь в состоянии транса.

Тогда я наклонилась и взяла Аркадия за руку. Он встрепенулся, револьвер, с которым он не расставался, угрожающе блеснул. Похоже, муж забыл, что сам же привел меня сюда. Я попятилась назад. Страх в его глазах стал гаснуть. Аркадий вновь меня узнал.

– Аркадий, – тихо произнесла я.

Черты его лица немного смягчились. Это придало мне смелости, и я коснулась его плеча. Входя в гостиную, я совсем не знала, о чем стану говорить. Я лишь понимала: мы оба дошли до крайнего отчаяния. Я произнесла слова, подсказанные мне сердцем:

– Аркадий, я понимаю, сколь велико твое горе. Но ты – мой муж, и мне необходима твоя помощь.

Мои слова пробили завесу отчаяния, окутавшую разум Аркадия, и он меня услышал. Положив револьвер рядом с собой на мягкое сиденье стула, муж поднял глаза. Я чувствовала, какие яростные усилия он прикладывал, чтобы вырваться из внутренней тьмы. Но главное – прежний Аркадий, которого я знала и любила, возвращался, и мне стало легче.

– Дорогой, пойдем спать, – прошептала я. – Пойдем ляжем. Нам обоим нужно отдохнуть.

Аркадий обхватил пальцами свои недавно поседевшие виски и покачал головой. Его голос дрожал от страдания и душевной боли. Мне стало страшно за его рассудок.

– Не могу... я не смею ее оставить...

– Тебе нечего бояться, – успокоила его я. – Попросим кого-нибудь из слуг.

– Нет!

Он резко повернулся ко мне (как змея, готовая ужалить!).

– Слугам я больше не верю!

Аркадий перешел на шепот, словно боясь, что слуги нас подслушивают. Глаза его лихорадочно вспыхнули.

– Когда умер отец, я им еще верил... Но потом... Видела бы ты, что они сделали с его телом...

Аркадий вздрогнул и опять покачал головой.

– Нет. Я не оставлю никого из них рядом с Жужей.

– Ты говорил мне, что видел в замке страшные вещи, – напомнила я мужу, стараясь говорить ровным, твердым голосом. – А я видела страшные вещи здесь, в нашем доме. Здесь стало небезопасно, поэтому мне нужна твоя помощь. И не только мне... Твоему ребенку тоже.

Я положила руку Аркадия себе на живот, чтобы он ощутил, каким беспокойным стал наш малыш. У мужа потеплело лицо, мне показалось, что он сейчас заплачет. Но вместо этого Аркадий встал и крепко обнял меня.

Мне пришлось ловить ртом воздух, но это объятие меня очень тронуло. По моим щекам потекли горячие слезы. Я тоже вцепилась в Аркадия, боясь его отпустить. Мне казалось: стоит только разжать руки, как наша маленькая семья навсегда распадется.

– Я так напуган, – прошептал он мне на ухо.

Плача, мы прижались друг к другу мокрыми щеками, и я не знала, где мои слезы, а где – Аркадия. Это были наши общие слезы.

– Мне страшно даже подумать, что с тобой или малышом может случиться беда.

– А я боюсь за тебя, – всхлипнула я. – После всего, что тебе пришлось пережить, ты стал буквально сам не свой от горя. Помнишь, мы решили перебраться в Вену? Надо уезжать отсюда, и немедленно, пока зло не загородило нам дорогу.

– Да, – рассеянно произнес Аркадий. – Мы должны уехать.

Я почувствовала, как его тело вновь напряглось, и увидела перекошенный рот.

– Но я не могу оставить ее. Сейчас нельзя уезжать.

Я тоже напряглась и высвободилась из его объятий, хотя мы продолжали держать друг друга за талию. Я решила осторожно подвести Аркадия к правде о том, кем в действительности является Влад.

– Аркадий, ты заметил, насколько прекрасна Жужанна?

Он вздохнул, разжал руки и вновь взглянул на сестру, скорбно кивнув головой.

– Да... Да, она удивительно прекрасна...

Аркадий кашлянул, пытаясь подавить подступившие к горлу рыдания.

Я встала рядом с ним и обняла его за плечо.

– Жужанна сейчас прекраснее, чем была при жизни. Но разве ты забыл, что, когда мы приехали, твоя сестра выглядела совсем по-другому? У нее была искривленная спина и усохшая хромая нога.

Аркадий поднял голову вверх, где на высоком потолке плясали тени. Мне показалось, что ему мучительно не хочется вспоминать и он боится сравнить образ той, привычной ему Жужанны с красавицей, лежащей в гробу. У Аркадия даже участилось дыхание, он... страшился согласиться с выводами, которые напрашивались сами собой.

– Я ничего не забыл, – горестно вздохнув, признался он.

Я кивнула в сторону покойницы.

– Посмотри на нее, Аркадий. Приглядись! Разве так выглядят покойники через сутки после смерти? Жужанна еще похорошела. Она даже подросла, а ее спина стала совсем прямой. А теперь посмотри на ее ноги!

Аркадий нехотя взглянул на очертания стройных, совершенной формы ног сестры, проступавших под платьем.

– Усохшей ноги нет и в помине, – продолжала я. – Но в чем причина всех этих чудес?

Он схватился за лоб.

– Безумие! Вот причина! Безумие заставило меня несколько раз видеть Стефана, а потом и волков, проявивших ко мне непонятное милосердие. Безумие убеждало меня, будто дядя с каждым днем становится моложе. Ужаснее всего, что я заразил этим безумием и тебя, Мери, самого дорогого и любимого человека...

Его голос дрогнул.

– Мне невыносимо видеть, что ты по моей вине тоже стала безумной.

Боже, в какие ловушки загонял себя мой муж, не желая признать страшную правду! Горе горем, но подыгрывать ему я не собиралась. Ласково, но твердо я сказала мужу: