Стивен Кинг - Нужные вещи

— Да, — согласился Хью. — Он просто роскошный. Когда я был маленьким, у отца был кабриолет с таким же вот лисьим хвостом, прикрепленным к антенне. В этом убогом городишке никто не верит, что когда-то и я был ребенком, но это действительно так. Как и все.

— Конечно. — Хозяин пристально смотрел на Хью, и — странная вещь — Хью казалось, что его глаза растут и становятся все больше и больше, заполняя собой все пространство. Хью не мог отвести от них взгляда. От слишком долгого контакта «глаза в глаза» ему тоже обычно хотелось набить собеседнику морду. Но сегодня такого желания не возникло.

— Я тогда думал, что лисий хвост — самая роскошная вещь в мире.

— Конечно.

— Роскошно — так мы тогда говорили. Не то что сейчас: круто. Или: кайфово… я вообще не понимаю, что это за хрень собачья.

Хозяин «Нужных вещей» ничего не ответил на это. Он просто молча смотрел на Хью Приста своими черными индейскими глазами через листву метелки из перьев.

— Как бы там ни было, я хочу его купить. Он продается?

— Конечно, — в третий раз произнес Лиланд Гонт.

Хью почувствовал облегчение и внезапную радость. У него вдруг появилась уверенность в том, что все будет в порядке — абсолютно все. Что в общем-то было безумием чистой воды: в Касл-Роке и трех ближайших городах трудно было бы найти человека, которому он не был должен денег, уже полгода он висел на волоске под угрозой увольнения, его «бьюик» держался на ходу лишь святыми молитвами… и все же, все же, все же…

— Сколько? — спросил Хью. Он впал в легкую панику, потому что не знал, хватит ли у него денег. Или еще того хуже: хвост будет стоит немерено, но он все-таки наскребет необходимую сумму завтра или послезавтра, а потом вдруг окажется, что хвост уже продан.

— Ну, так сразу не скажешь. Это зависит…

— От чего?

— От того, сколько ты готов заплатить.

Словно во сне, Хью достал из заднего кармана свой потертый бумажник.

— Убери это, Хью.

Разве я называл ему свое имя?

Он не помнил, но бумажник убрал.

— Выворачивай карманы. Прямо сюда, на прилавок.

Хью вытащил из карманов все. Складной нож, упаковка мятных леденцов, зажигалка «зиппо», около полутора долларов мелочью, пересыпанной табаком. Монеты звякнули о стекло.

Мужчина нагнулся над прилавком и исследовал кучку.

— Вполне подойдет, — сказал он и провел щеткой по этой скудной коллекции. Когда он убрал ее, на прилавке остались нож, зажигалка и конфеты. Все монеты исчезли.

Хью наблюдал за происходящим без всякого удивления. Он молчал, как говорящая игрушка с севшими батарейками. Высокий мужчина сходил к витрине, вернулся с лисьим хвостом и положил его на прилавок рядом с маленькой кучкой вещей из карманов Хью.

Хью медленно протянул руку и погладил мех, густой и прохладный. Он пощелкивал статическим электричеством. Гладить этот мех — все равно что гладить ясную осеннюю ночь.

— Хорош? — спросил хозяин.

— Хорош, — рассеянно согласился Хью и собрался взять хвост с прилавка.

— Подожди, — резко проговорил хозяин, и Хью тут же отдернул руку. Он смотрел на Гонта с такой неизбывной обидой, что она была больше похожа на горе. — Ты еще не расплатился.

— Да, — согласился Хью. Я как под гипнозом, подумал он. Черт, кажется, этот парень меня загипнотизировал. Но это было не важно. Даже немного… приятно.

Он опять потянулся к бумажнику, но как будто в замедленной съемке.

— Да оставь ты его, ты, осел, — раздраженно сказал мистер Гонт и отложил в сторону свою щетку.

Рука Хью безвольно повисла.

— Почему, интересно, почти все люди уверены, что все решают их деньги? — ворчливо спросил Гонт.

— Не знаю, — сказал Хью. Он никогда не задумывался об этом. — Глупо как-то получается.

— Хуже, — отрезал Гонт. Теперь в его голосе появились сварливые, раздраженные нотки, как будто он либо очень устал, либо сильно разозлился. Впрочем, он действительно утомился — сегодня был длинный день, насыщенный событиями. Он многого добился, но работы еще предстояло немало. Непочатый край. — Намного хуже. Это преступная глупость! Знаешь что, Хью? В мире полно людей, которым что-то такое нужно, но которые не понимают, что все продается, буквально все… если ты согласен платить. Они прикрывают свой идиотизм красивыми словесами и гордятся своим здоровым цинизмом. Но все это полная чушь!

— Чушь, — механически согласился Хью.

— Те вещи, которые нужны по-настоящему, за деньги не купишь. Самый толстый бумажник в этом городе не стоит пота из подмышки рабочего человека. Полная чушь! А души! Если бы мне давали пять центов всякий раз, когда я слышу: «Я продам душу за то-то и то-то», — я бы давно уже прикупил себе Эмпайр-Стейт-Билдинг! — Он наклонился поближе к Хью, и его губы растянулись в нездоровой улыбке, обнажившей неровные зубы. — Скажи-ка мне вот что, Хью: на кой ляд, во имя всех тварей земных и подземных, сдалась мне твоя душа?

— Наверное, ни на какой ляд не сдалась. — У Хью было странное ощущение, что его собственный голос доносится издалека. Как будто со дна глубокой, темной пещеры. — К тому же она сейчас не совсем в форме.

Мистер Гонт как-то разом расслабился и выпрямился за прилавком.

— Ладно, хватит лжи и полуправды. Хью, ты знаешь женщину по имени Нетти Кобб?

— Полоумную Нетти? Ее здесь, в городе, все знают. Она убила своего мужа.

— Да, мне говорили. А теперь слушай меня, Хью. Слушай внимательно. А потом забирай свой хвост и отправляйся домой.

Хью Прист слушал очень внимательно.

Снаружи лил настоящий дождь. И вдобавок поднялся ветер.

— Брайан! — резко проговорила мисс Рэтклифф. — Как тебе не стыдно, Брайан Раск! От тебя я такого не ожидала! Выйди к доске! Сейчас же!

Он сидел на задней парте в подвальном классе, где проходили логопедические занятия, и, кажется, только что сделал что-то плохое — ужасно плохое, судя по тону мисс Рэтклифф, — но не знал, что именно, пока не встал на ноги. Только тогда он заметил, что он совершенно голый. Его накрыло горячей волной стыда, но вместе с ней пришло и возбуждение. Он посмотрел вниз на свой пенис и испугался, увидев, что тот встает.

— Я сказала, выйди к доске!

Он медленно двинулся по проходу. Остальные ребята — Салли Мейерс, Донни Франкель, Нони Мартин и бедный дебил Слопи Додд — откровенно смеялись над ним.

Мисс Рэтклифф стояла за своим столом, уперев руки в бока и сверкая глазами. Ее роскошные темно-каштановые волосы были как облако света вокруг ее головы.

— Ты плохой мальчик, Брайан, очень плохой.

Он тупо кивнул головой, но его пенис поднял СВОЮ голову, и, казалось, ОН был вовсе не против того, чтобы побыть плохим. ЕМУ это даже НРАВИЛОСЬ.