Александр Варго - Электрик

Володя обошел первый этаж, то и дело вздрагивая от каждого шороха. Ему было очень страшно. Но он шел вперед, шел за тем предметом, который сделает его членом клуба «Неустрашимые». Конечно, он мог схватить что-нибудь у входа, например какую-нибудь банку из-под пива. Но Вова был уверен, что ему не поверят. Нужно было найти что-то такое… такое… что он не мог принести с собой. Но пока ничего такого ему не попадалось. Надо идти на второй этаж. Он встал перед лестницей. Желтый свет фонарика высвечивал гнилые перила и точно такие же, не отличающиеся новизной, ступени. Может, что там… Вдруг огромное существо с лысым хвостом запрыгнуло на ступеньку, обернулось на мальчика, сверкнуло красными глазами, оскалилось и продолжило свой путь.

Вова понял – это крыса, но такая огромная, что ему вдруг расхотелось идти наверх. Он вспомнил, что в третьей комнате справа стоит шкаф. Володя тогда побоялся в него заглядывать, но теперь… Лучше заглянуть в него, чем встретиться хоть еще с одной крысой.

Он быстро вернулся в комнату и вдруг услышал хриплые голоса и хруст штукатурки под ногами. Одно радовало – что это люди. Хорошие или плохие – это другой вопрос, но это точно были люди. Володя поспешил к покосившемуся шкафу у стены, единственному укрытию в этом доме. Мальчик быстро залез в пропахшее плесенью и мочой нутро, выключил фонарик и закрыл за собой дверь. В оставленную, чтобы не задохнуться, небольшую щель он увидел троих мужчин. Они хоть и отдаленно, но походили на мужчин. Но когда заговорил один из них, то Вова понял, что это женщина. Голос был хриплый, но все-таки женский.

Люди уселись вокруг деревянного ящика, перевернутого вверх дном. Четыре бутылки водки встали на крышку.

– О, мужики, гуляем! – воскликнула женщина.

– А ты как думала, – с вызовом произнес самый грязный и бородатый человек.

Один из них встал и развел костер. Минут через пять Вова уже мог видеть лица бродяг.

Мальчик вжимался в заднюю стенку – уж очень его пугала веселая компания. Грязные люди, не замечая ничего вокруг, выпивали и о чем-то громко разговаривали. Вова очень хотел домой, но не мог пошевелиться, не только из-за «монстров», сидевших в метре от него, но и из-за «Неустрашимых». Ведь если он выбежит сейчас без какого-либо доказательства присутствия в «Доме монстров», то никогда не станет одним из «Неустрашимых». Поэтому, сдерживая дыхание, Вова притаился в своем укрытии.

Наверное, он уснул, потому что, когда раздался крик, он вскочил. Сердце гулко билось. Он посмотрел в щель. Костер почти догорел, но даже этого света хватало, чтобы разглядеть картину, развернувшуюся на месте бывшей пирушки. Люди неподвижно лежали друг на друге, ящик – их стол – раздавлен, будто кто-то гигантский наступил на него. Над женщиной стоял лысый человек и отрезал ей голову.

– Тисэ, мысы, кот на крысэ, – шептал лысый и резал. – Засумите, он ушлысыт…

Мужчина выпрямился и поднял перед собой голову. Он посмотрел ей в глаза, плюнул в лицо и отбросил в сторону.

– Для «Неуштрасымых», – произнес мужчина и (на мгновение Володе показалось, что мужчина смотрит ему в глаза) взглянул на шкаф.

Когда шаги лысого затихли, Вовка медленно открыл дверь и ступил на хрустящие осколки стекла. Люди не шевелились. Вова быстро соображал, что можно взять и смотаться отсюда. Если до начала расправы над бомжами по комнате валялись пустые бутылки, то сейчас тут были только осколки. Володя даже и думать не хотел, как над ним будут издеваться «Неустрашимые», когда он выйдет из дома с осколком коричневатого стекла.

«Для «Неуштрасымых», – вспомнил слова убийцы мальчик. И тут он увидел то, что надо.

Володя с блаженной улыбкой вышел из дома, к клубу бежали «Неустрашимые» и их родители. Но когда они увидели, что держал мальчик в руке, все без исключения, даже отец Вовы, остановились. Володя тоже остановился. Потом подумал: возможно, «Неустрашимые» не видят, что он вынес из дома. Поэтому поднял руку с отрезанной головой бродяги перед собой. Голова плохо пахла; Вова скорчил гримасу, но он знал – теперь его точно примут в клуб «Неустрашимых».

Володя понял, что это очередной кошмар, еще до того, как проснулся. Глаза постепенно привыкали к темноте. На электрическом стуле спал Добряк. Металлическая чаша над головой подрагивала от нечастых подергиваний старика.

«Как он не боится сидеть на этой штуке?» – подумал Тутуев.

Он сам очень боялся подобных устройств. Да что там, подобных?! Вова и к телевизору подходил с опаской. Он даже изолированный провод, не включенный в сеть, брал в перчатках. Не в резиновых, но ему все равно, так было спокойней. Поэтому действия бомжа Володе казались не столько героическими, сколько безрассудными. Как и Сонькины. Он вспомнил ее танец. Груди, колышущиеся в свете настольной лампы. Танец был что надо, да и девочка первый сорт. На хрена она схватила гирлянду?! Ведь для Вовки электричество подобно ружью, висящему на стене в первом акте, – оно обязательно выстрелит. С Сонькой так и вышло…

Володя подошел к спящему бомжу, взял его под мышки – старик по-детски захихикал, но не проснулся – и переложил на матрас. В тарелке над головой загудело, будто стул возражал.

Все к черту! Тоня не могла войти, что называется, в колею. После смерти Соньки все кувырком. Парни будто сговорились и обходили ее стороной. Ее! Ту, которую добивался каждый еще с восьмого класса. Ежедневная халявная выпивка и секс по требованию куда-то делись. Если выпивку она могла позволить себе купить сама, ну, в крайнем случае, на какое-то время отказаться от нее, то с сексом этот номер не пройдет. Ни купить, ни удовлетворить себя сама, ни тем более отказаться от него она не могла. И виной тому… Точно! Сонька, чертова потаскушка! И взбрело же ей в голову нацепить на себя гирлянду. Шлюха! Городок у них маленький, и такая хрень разлетается в первую очередь. И теперь, сопоставив факты, мужики разбегаются от нее. Боятся, что и Тонька во время оргазма всунет в розетку два пальца…

Тоня ухмыльнулась. А все-таки она зауважала подругу. На такое решиться… Экстремалка. Тонька не верила, что Паровоз мог убить Соню. Уж Антонина знала, кто такой Володя Паровоз. Несмотря на повседневную жестокость и неотесанность, в постели Тутуев был если не Богом, то очень даже близким родственником небожителей. Ласковый и нежный… «Зверь», – вдруг всплыло откуда-то. Точно. Ласковый и нежный зверь – это и есть Паровозик. Нет, Сонька сама надела на себя гирлянду и сама же включила ее. Елка, блин! Антонина и сама хотела попробовать что-нибудь эдакое. Нет, не умереть в двадцать с небольшим, а ощутить прилив адреналина и непременно заняться сексом. С кем угодно. Да хоть…