Стивен Кинг - Противостояние. Том II

Только… сможешь ли ты найти в себе силы, чтобы избавиться от непригодного?

Ник замер на полпути в ванную — голый, держа одежду в руках.

Какая тихая ночь… Но разве не все его ночи были наполнены симфониями тишины? Почему его тело внезапно покрылось гусиной кожей?

Да просто потому, что он вдруг ощутил, что не игрушки придется собирать комитету Свободной Зоны, совсем не игрушки. Он неожиданно осознал, что присоединился к странному кружку кройки и шитья человеческого духа — и он, и Редман, и Бейтман, а и Матушка Абагейл, и… да, даже Ральф с его большим радиопередатчиком и мощной установкой, рассылающей сигналы Свободной Зоны по всему мертвому континенту. Каждый из них обладает иглой, и, возможно, все вместе они работают, чтобы смастерить теплое одеяло, способное защитить от зимней простуды… или, быть может, они — после короткого перерыва — стали просто заново шить громадный саван для человеческого рода, рьяно принявшись за дело, продвигаясь вперед стежок за стежком.

После любовной близости Стю заснул. В последнее время ему мало удавалось спать, а вчера он бодрствовал всю ночь с Гленом Бейтманом, напиваясь и составляя планы на будущее. Фрэнни надела халат и вышла на балкон.

Дом, где они жили, стоял в центре города, на углу Перл-стрит и Бродвея. Их квартира была на третьем этаже, и сверху ее взгляду открывался перекресток: Перл-стрит тянулась с востока на запад, Бродвей — с севера на юг. Ей здесь нравилось. Под окном был удобный компас. Ночь выдалась теплой и безветренной, черный монолит неба светился миллионами звезд. В их слабом и холодном мерцании Фрэнни были видны глыбы гор Флэтайронс, вздымавшиеся на западе.

Она провела рукой по своему телу, от шеи до бедер. Халат на ней был шелковый, а под ним — голое тело. Ее ладонь нежно погладила грудь, а потом вместо того, чтобы опуститься прямо к бедрам, прошлась по округлости живота, не столь выпуклой еще две недели назад.

Уже становилось заметно — пока не очень, но Стю заговорил об этом сегодня вечером. Его вопрос прозвучал довольно прямолинейно, даже комично: «Сколько мы еще сможем заниматься этим, чтобы я… мм… не задавил его?»

«Или ее, — ответила она, ощущая прилив радости. — Как насчет четырех месяцев, шеф?»

«Отлично», — ответил он и восхитительно сладко скользнул в нее.

Прежний разговор на эту тему был гораздо более серьезным. Вскоре после того, как они добрались до Боулдера, Стю сообщил ей, что говорил о ребенке с Гленом, и тот высказал мысль — очень осторожно, — что споры или вирус супергриппа все еще могут находиться рядом. Если так, ребенок может умереть. Это была тревожащая мысль (всегда можно рассчитывать на Глена Бейтмана, подумала она, если хочешь получить парочку-другую Тревожащих Мыслей), но ведь наверняка, если мать обладает иммунитетом, то младенец…

Однако здесь было полно людей, которые потеряли детей из-за эпидемии.

« Да, но тогда это значит…»

Что это значит?

Ну прежде всего это может означать, что все эти люди — просто эпилог человеческого рода, короткая пауза до финального занавеса. Она не хотела верить в это, не могла поверить. Если это правда…

Кто-то поднимался по улице, свернув в сторону, чтобы протиснуться между мусоровозом, двумя колесами съехавшим на мостовую, и стеной ресторанчика под названием «Кухня Перл-стрит». С плеча у него свисал легкий пиджак, а в руке он держал или бутылку, или пистолет с длинным стволом. В другой руке у него был листок бумаги, вероятно, с адресом, судя по тому, как он сверялся с номерами домов. Наконец он остановился возле их дома и стал смотреть на дверь, словно прикидывая, что делать дальше. Фрэнни пришло в голову, что он похож на детектива из каких-то старых телесериалов. Стоя меньше чем в двадцати футах над его головой, она не знала, что ей предпринять. Если она окликнет его, он может испугаться. А если не окликнет, он может начать стучать в дверь и разбудит Стю. И вообще, что он там делает с пистолетом в руке… если это действительно пистолет?

Неожиданно он задрал голову и взглянул вверх, вероятно, чтобы посмотреть, горят ли в доме огни. Фрэнни все еще смотрела вниз. Они уставились прямо в глаза друг другу.

— Боже Праведный! — воскликнул мужчина на тротуаре. Он инстинктивно отступил на шаг, сошел с тротуара, потерял равновесие и здорово треснулся задом.

— Ох! — в то же мгновение выпалила Фрэнни и сама сделала шаг назад на своем балконе. На подставке за ней стоял большой цветочный горшок с вьюном. Фрэнни спиной задела его; он покачался, словно решив прожить еще чуть-чуть, а потом рухнул и с громким звоном разбился о балконную плитку.

В спальне Стю буркнул во сне, перевернулся на другой бок и снова затих.

На Фрэнни накатило неудержимое желание хихикнуть. Она крепко прижала обе ладони к губам, но все равно изо рта у нее вырвалось хрипловатое, похожее на шепот хихиканье. Опять проявилась милость Господня, подумала она, и с новой силой как сумасшедшая захихикала в ладошки. Если бы у него была гитара, я могла бы швырнуть этот чертов горшок прямо ему на голову. О соле мио… БУХ! От усилий сдержать смех у нее разболелся живот.

Снизу донесся конспиративный шепот:

— Эй, там… Там, на балконе… Тсссст!

— Тсссст, — шепнула себе Фрэнни, — тссст, ну надо же.

Ей нужно было выйти и отсмеяться как следует, пока она не начала реветь белугой. Фрэн никогда не умела сдерживать смех; стоило смешинке попасть ей в рот, как она тут же заливалась безудержным хохотом. Она быстро пробежала через спальню, схватила более плотный — и скромный — халат, висевший на внутренней стороне двери ванной комнаты, и, еле сдерживаясь, отчего ее лицо корежилось, как резиновая маска, выскочила в коридор. Она успела одолеть лишь один лестничный пролет, прежде чем смех вырвался наружу. Спускаясь по двум следующим пролетам лестницы, она хохотала взахлеб.

Человек — молодой человек, в чем она сейчас убедилась, — уже поднялся и приводил себя в порядок. Он был строен, хорошо сложен, большую часть лица скрывала борода, которая при свете дня была, очевидно, светлая или рыжеватая. Под глазами у него были темные круги, но он улыбался слабой печальной улыбкой.

— Что вы разбили? — спросил он. — По грохоту похоже на рояль.

— Это был цветочный горшок, — сказала она. — Он… он… — Но тут на нее снова напал хохот, и она могла лишь тыкать в него пальцем, тихо смеяться и трясти головой, а потом придерживать свой опять начавший побаливать живот. Слезы текли у нее по щекам. — Вы так смешно выглядели… Я знаю, так нельзя говорить человеку, которого видишь в первый раз, но… О Боже! Это правда было смешно!

— В прежние дни, — сказал он, ухмыльнувшись, — следующим моим действием стал бы предъявленный вам иск как минимум на четверть миллиона. Истец: «Судья, я взглянул наверх, и эта молодая женщина пялилась оттуда на меня. Да, я полагаю, она корчила рожи». Судья: «Ну одну рожу — это уж точно. Она и теперь при ней. Мы решаем в пользу истца, этого бедного парнишки. И пошлите судебного исполнителя к ответчице». Здесь объявили бы десятиминутный перерыв.