Стивен Кинг - Противостояние. Том II

— И Ник так считает. Но ему уже семьдесят, а медицинское обслуживание здесь довольно примитивное.

Ларри повернулся к Стю, и на губах у него заиграла легкая улыбка.

— Этот комитет не такой уж временный, как это может кому-то показаться, верно?

Стю улыбнулся и немного расслабился. Он все еще не определился в своем отношении к Ларри Андервуду, но стало уже ясно, что парень не вчера спрыгнул с дерева.

— Ну-у, можно сказать и так. Мы бы хотели, чтобы в дальнейшем наш временный комитет был выбран и утвержден на постоянной основе.

— Желательно без оппозиции, — добавил Ларри. Его взгляд был дружелюбным, но острым, очень острым. — Хотите пива?

— Пожалуй, нет. Здорово перебрали с Гленом несколько дней назад. Фрэн — девочка терпеливая, но и ее терпение имеет предел. Так что вы скажете, Ларри? Присоединитесь к нам?

— Я думаю… А, черт, я говорю „да“. Я надеялся, ничего на свете не доставит мне большей радости, чем добраться сюда и освободиться от всех моих людей, чтобы кто-нибудь другой для разнообразия взял команду на себя. А вместо этого меня, прошу прощения за грубость, оттаскивают за уши от моей мечты.

— У нас сегодня маленькое собрание у меня дома — хотим поговорить об общем собрании восемнадцатого. Сможете прийти?

— Конечно. Могу я взять с собой Люси?

Стю медленно покачал головой.

— Нет, и не говорите ей об этом. Мы хотим сохранить кое-что в секрете — на какое-то время.

Улыбка исчезла с лица Ларри.

— Я не очень подхожу для секретных дел, Стю. И лучше мне сказать это сейчас, чем устраивать разборки потом. Я думаю, то, что произошло в июне, случилось оттого, что слишком многие люди увлеклись секретами. Это не было Божьим деянием. Это — чистой воды человеческая хрень.

— Не стоит так говорить при Матушке, — кивнул Стю, по-прежнему улыбаясь и окончательно расслабившись. — Хотя должен признаться, что согласен с вами. Но сохранили бы вы ту же позицию, если бы речь шла о военном положении?

— Простите, я не очень понимаю.

— Тот человек, который нам снился. Я сомневаюсь, что он просто взял и исчез.

Ларри озадаченно нахмурился и задумался.

— Глен говорит, что вполне может понять, почему никто не толкует об этом, — продолжал Стю, — хотя все мы были предупреждены. Люди здесь еще не оправились от шока. Им кажется, они прошли через все круги ада, добираясь сюда. И все, чего они хотят, — это зализать свои раны и похоронить своих мертвецов. Но раз Матушка Абагейл здесь, значит, он — там. — Стю кивнул в сторону окна, выходившего на вздымавшуюся в летнем тумане гряду Флатайронс. — И хотя большинство людей здесь, может, вовсе не думают о нем, ставлю все самое мне дорогое на то, что он думает о нас.

Ларри взглянул на дверь в кухню, но Люси вышла поболтать с соседкой Джейн Ховингтон.

— Вы полагаете, он охотится за нами, — тихо сказал он. — Неплохая идея перед обедом. Улучшает аппетит.

— Ларри, я сам ни в чем не уверен. Но Матушка Абагейл говорит, что это не закончится до тех пор, пока кто-то не возьмет верх — или он над нами, или мы над ним.

— Надеюсь, она не сообщает об этом каждому. А то ведь люди рванут отсюда в какую-нибудь ё…ю Австралию.

— Мне показалось, вы недолюбливаете секреты.

— Да, но этот… — Ларри запнулся. Стю дружески улыбался, и Ларри довольно кисло ухмыльнулся в ответ. — Ладно. Ваша взяла. Мы обсудим все и будем держать рот на замке.

— Отлично. Увидимся в семь.

— Заметано.

Они вместе дошли до двери.

— Еще раз спасибо Люси за приглашение, — сказал Стю. — В самое ближайшее время мы с Фрэнни им обязательно воспользуемся.

— Ладно. — И когда Стю уже толкнул дверь, Ларри окликнул его: — Эй!

Стю обернулся и вопросительно взглянул на него.

— Тут есть мальчик, — медленно произнес Ларри, — он пришел с нами из Мэна. Его зовут Лео Рокуэй. У него свои трудности. Мы с Люси вроде как опекаем его вместе с женщиной по имени Надин Кросс. Надин и сама немного необычная, вы слыхали о ней?

Стю кивнул. Шли какие-то толки насчет странной сцены между Матушкой Абагейл и этой женщиной, Кросс, когда Ларри привел свою группу.

— Надин заботилась о Лео, когда я наткнулся на них. Лео умеет заглядывать людям внутрь. Кстати, не он один. Может, такие личности были всегда, но после гриппа их стало как-то больше. И вот Лео… он не стал заходить в дом Гарольда. Даже на лужайке не остался. Это… забавно, не правда ли?

— Забавно, — согласился Стю.

Секунду они задумчиво смотрели друг на друга, а потом Стю отправился домой ужинать. Фрэн казалась занятой своими мыслями и за едой мало разговаривала. Когда она домывала последние тарелки в пластиковом ведре, наполненном теплой водой, люди стали постепенно сходиться на первое собрание организационного комитета Свободной Зоны.

После того как Стю ушел к Ларри, Фрэнни бегом ринулась наверх, в спальню. В углу шкафа лежал спальный мешок, который она протащила через всю страну привязанным к багажнику мотоцикла. Свои личные вещи она держала в маленькой сумке на „молнии“. Большинство из них теперь были расставлены где положено в квартире, которую они заняли со Стю, но несколько предметов так и не успело обрести своих мест и валялось на дне спальника. Несколько бутылочек с противовоспалительным кремом — после смерти отца и матери у нее вдруг появились высыпания на коже, но теперь все прошло, — коробка гигиенических прокладок на тот случай, если у нее вдруг начнутся какие-то выделения (она слыхала, что у беременных женщин иногда это бывает), две коробки дешевых сигар — надпись на одной гласила: ЭТО — МАЛЬЧИК! — а на другой: ЭТО — ДЕВОЧКА! И последний предмет — ее дневник.

Она вытащила его и принялась с сомнением разглядывать. Она раскрывала его всего восемь или девять раз с тех пор, как они приехали в Боулдер, почти все последние записи были краткими, чуть ли не конспективными. Страсть излить душу накатила на нее и прошла, когда они были еще в пути… Отошла как послед, немного грустно подумалось ей. За последние четыре дня она вообще не прикасалась к нему ни разу и подозревала, что в конце концов может совсем забыть про дневник, хотя раньше твердо намеревалась вести его более полно и аккуратно, когда все немного образуется. Для малыша. Сейчас, однако, она снова думала о дневнике — причем очень напряженно.

„Так бывает с людьми, когда они обращаются к религии… или читают что-нибудь, что переворачивает всю их жизнь… перехваченные любовные письма…“

Вдруг ей показалось, что тетрадь стала тяжелее и от попытки перевернуть картонную обложку у нее выступит пот на лбу, и… и…

Она вдруг резко обернулась с бешено колотящимся сердцем. Кто-то вошел сюда?

Наверное, мышь скребется за стенкой. А скорее всего это просто разыгравшееся воображение. Не было никаких причин думать о человеке в черной хламиде, человеке с вешалкой в руках. Ее малыш жив, и ему ничто не угрожает, а это — всего лишь тетрадь, и, так или иначе, нельзя определить, читали ее или нет, но даже если бы и существовал такой способ, все равно невозможно было бы узнать, читал ее Гарольд Лодер или кто-то другой.