Стивен Кинг - Противостояние.Том I

Они остановились перекусить в Эпсоме, поели поджаренную ветчину из банки и выпили апельсиновый сок под тем самым деревом, где Ларри заснул, а Джо стоял над ним с ножом. Ларри с облегчением отметил, что езда на мотоциклах оказалась не такой уж страшной; на большинстве отрезков пути их ничто не задерживало, и, даже проезжая через деревни, им приходилось лишь сбавлять скорость и двигаться по тротуарам, не слезая с мотоциклов, хотя и в пешеходном темпе. Надин была очень осторожна, всегда снижала скорость на крутых поворотах и даже на прямых участках шоссе не требовала от Ларри ехать быстрее тридцати пяти миль в час. Он считал, что при хорошей погоде они смогут добраться до Стовингтона к 19 июля.

Поужинать они остановились чуть восточнее Конкорда, где Надин объявила, что они могут срезать путь Лодера и Голдсмит, отправившись прямиком на северо-запад по скоростной региональной трассе 1–89.

— Там будет полно автомобильных заторов, — с сомнением сказал Ларри.

— Мы сможем лавировать между ними, — с убежденностью возразила она, — и пользоваться узкими улочками. Самое худшее, что может случиться, — это если нам придется вернуться к началу шоссе и двинуться в объезд.

Они ехали по этой дороге в течение двух часов после ужина и действительно наткнулись на заблокированный участок. Прямо перед Уорнером поперек дороги стояла машина с прицепом-трейлером; шофер и его жена, умершие несколько недель назад, валялись, как мешки с зерном, на переднем сиденье «электры».

Втроем они сумели перетащить свои мотоциклы через трос, соединявший машину с трейлером. После этого они слишком выдохлись, чтобы ехать дальше, и ночью Ларри не задумывался, идти ли ему к Надин, которая расстелила свои одеяла в десяти футах от того места, где он постелил свои (мальчик улегся между ними). Этой ночью он слишком устал, чтобы у него оставались силы еще на что-нибудь, кроме сна.

К середине следующего дня они наткнулись на препятствие, которое не смогли объехать. Путь им преграждал перевернутый грузовик с прицепом, а за ним валялось еще с полдюжины разбитых машин. К счастью, они были лишь в двух милях от дороги в Энфилд. Они вернулись к развилке, свернули с шоссе, а потом, усталые и разочарованные, остановились в энфилдском городском парке, чтобы отдохнуть минут двадцать.

— Что вы делали раньше, Надин? — спросил Ларри. Он думал о том выражении ее глаз, когда Джо впервые заговорил (мальчик уже добавил в свой активный словарь слова «Ларри», «Надин», «пасибо» и «иду вану»), и теперь на основании всего этого высказал свою догадку: — Были учительницей?

Она взглянула на него с удивлением:

— Да. Как вы догадались?

— У малышей?

— Верно. В первых и вторых классах.

Это объясняло кое-что в ее твердом нежелании оставить Джо. По умственному развитию парнишка застрял где-то на семилетнем уровне.

— Как вы догадались? — повторила она.

— Давным-давно у меня была приятельница — логопед с Лонг-Айленда, — сказал Ларри. — Я понимаю, это звучит как начало навязшего в зубах нью-йоркского анекдота, но это правда. Она работала по школьной программе «Оушн Вью». Занималась с учениками младших классов, имеющими речевые дефекты и физические изъяны типа расщелины нёба, заячьей губы, глухоты. Она часто повторяла, что исправлять речевые дефекты у ребят — значит просто показывать им иной способ добиться, правильного звука. Показываете, потом произносите. Показываете — произносите. Снова и снова, пока что-то не щелкнет в голове у ребенка. И она говорила об этом щелчке в голове с таким же выражением лица, какое было у вас в тот момент, когда Джо произнес «Пожалста».

— Правда? — Она грустновато улыбнулась. — Я любила малышей. С некоторыми из них было непросто, но в этом возрасте не бывает неисправимо испорченных. Малыши — единственные хорошие человеческие существа.

— Слегка романтическая идея, вам не кажется?

Она пожала плечами.

— Дети действительно хорошие. И если вы работаете с ними, вы становитесь романтиком. Это не так уж плохо. Разве та ваша подруга, логопед, не была счастлива?

— Да, ей это правилось, — согласился Ларри. — Вы были замужем? Раньше? — Опять оно прозвучало, это простое вездесущее слово. Раньше. Слово всего из двух слогов, но какой всеобъемлющий смысл оно приобрело теперь.

— Замужем? Нет. Никогда. — Она снова занервничала. — Я натуральная старая дева — школьная учительница, моложе, чем выгляжу, но старше, чем себя ощущаю. Мне тридцать семь. — Он не успел сдержать себя и скользнул взглядом по ее волосам, и она, словно услышав его немой вопрос, сказала абсолютно будничным тоном: — Это ранняя седина. Моя бабушка к сорока была совершенно седой. Думаю, я продержусь лет на пять дольше.

— Где вы преподавали?

— В маленькой частной школе в Питсфилде. Очень изысканной. Стены, увитые плющом, новейшее игровое оборудование. К черту экономический спад — полный вперед. Автомобильный парк школы состоял из двух «тандербердов», трех мерседесов-бенц, пары «линкольнов» и «крайслера-империала».

— Наверное, вы были очень хорошим специалистом.

— Думаю, да, — просто сказала она и улыбнулась. — Теперь это мало что значит.

Он обнял ее. Она слегка выпрямилась, и он почувствовал, как напряглось ее тело. Ее рука и плечо были теплыми.

— Мне бы не хотелось, чтоб вы так делали, — смущенно сказала она.

— Вы не хотите?

— Не хочу.

Сбитый с толку, он убрал руку. Дело было в том, что она хотела его; он чувствовал, как желание исходило от нее спокойными, но ясно ощутимыми волнами. Она очень сильно покраснела и с отчаянием смотрела на свои руки, сложенные на коленях, как пара раздавленных паучков. Ее глаза блестели, словно она вот-вот расплачется.

— Надин… (родная, ты ли это?)

Она подняла на него глаза, и он увидел, что она справилась со слезами. Она готова была заговорить, когда к ним приблизился Джо, держа в одной руке футляр с гитарой. Они виновато посмотрели на него, словно он застал их за чем-то более интимным, чем обычный разговор.

— Леди, — лаконично сообщил Джо.

— Что? — спросил Ларри изумленно, не очень понимая, что происходит.

— Леди! — повторил Джо и ткнул большим пальцем назад, через свое плечо.

Ларри и Надин взглянули друг на друга.

И вдруг раздался четвертый голос — высокий, звенящий, задыхающийся от волнения, невероятный, как голос самого Господа.

— Слава Богу! — донеслось до них. — О, слава Богу!

Они встали и посмотрели на женщину, которая почти бежала к ним по улице. Она улыбалась и одновременно плакала.

— Как я рада вас видеть, — сказала она. — Господи, как же я рада вас видеть…

Она покачнулась и упала бы в обморок, если бы Ларри не успел поддержать ее. Постепенно она справилась с дурнотой. На вид ей было лет двадцать пять. Она была одета в джинсы и простую белую хлопковую блузку. Лицо ее было бледным, а голубые глаза как-то неестественно неподвижны. Эти глаза уставились на Ларри так, словно хотели довести до сознания своей владелицы, что это не галлюцинация, что трое людей, которых она видит перед собой, настоящие.