Стивен Кинг - Противостояние.Том I

— Ага, — ответил Ральф. — Оно было включено всю обратную дорогу. Жуткий треск. Там есть кнопка шумоподавителя, но, кажется, она неважно работает. Однако, знаешь, готов поклясться, я кое-что слышал кроме шума. Где-то далеко. Может, это были вовсе и не голоса, но… По правде говоря, Ники, я не стал бы придавать этому значения. Как и тем снам.

Все замолчали, и наступила тишина.

— Ну ладно, — сказала Оливия, нарушив молчание, — я пойду приготовлю что-нибудь поесть. Надеюсь, никто не возражает против свинины два дня подряд.

Никто не возражал. К часу дня все пожитки, включая гитару и качалку Абагейл, были уложены в фургон, и они выехали. Машина техпомощи двигалась первой, чтобы убирать с дороги возможные преграды. Абагейл сидела в кабине фургона. Они двигались на запад, к шоссе 30. Она не плакала. Трость стояла у нее между ног. С плачем было покончено. Она подчинилась воле Господней, и воля Его будет исполнена. Воля Господня будет исполнена, но она все время думала про тот красный глаз, раскрывшийся в темном сердце ночи, и ей было страшно.

Был поздний вечер 27 июля. Они остановились в местечке, которое называлось, судя по наполовину стертому от летних дождей указателю, Канклская ярмарка. Сам городок Канкл, штат Огайо, находился южнее. Там случился пожар, и большая часть Канкла исчезла. Стю сказал, что причиной тому скорее всего была молния. Гарольд, разумеется, принялся спорить. В эти дни если бы Стю Редман сказал, что пожарная машина красная, Гарольд Лодер тут же стал бы приводить факты и цифры, доказывающие, что большинство пожарных машин сейчас зеленые.

Фрэнни вздохнула и перевернулась на другой бок. Не могла заснуть. Она боялась сновидений.

Пять мотоциклов стояло в ряд слева от нее на подножках, лунный свет мерцал на их хромированных выхлопных трубах и всяких прибамбасах. Словно банда «Ангелов Ада» выбрала это место для старта в ночи. Правда, Ангелы Ада никогда бы не стали ездить на таких невинных игрушках, как эти «хонды» и «ямахи», подумала она. Они ездили на «кабанах», как называют «харлей-дэвидсоны»… Или она почерпнула это из старого мотоэпоса кинокомпании «Америкэн интернэшнл», который видела по телику? «Дикие Ангелы». «Дьявольские Ангелы». «Ангелы Ада на колесах». Фильмы про мотоциклы были жутко популярны в открытых киношках, когда она училась в старших классах. Автокиношка в Уэлсе, автокиношка в Санфорде, «Близнецы» в Южном Портленде — платите бабки, выбирайте себе по вкусу. Теперь всему этому капут — капут открытым автокинотеатрам, не говоря уже об «Ангелах Ада» и старых добрых американских фильмах.

Запиши это в свой дневник, Фрэнни, сказала она себе и перевернулась на другой бок. Не сегодня. Сейчас она будет спать, и не важно, приснятся ей сны или нет.

В двадцати шагах от того места, где она лежала, ей были видны остальные, храпящие в своих спальных мешках, как Ангелы Ада после хорошей пивной пирушки, той самой, где все в фильме перетрахались, кроме Питера Фонды и Нэнси Синатра. Гарольд, Стю, Глен Бейтман, Марк Браддок, Перион Маккарти. Принять сегодня соминекс и спать…

Они принимали не соминекс, а по полграна веронала на брата. Эту идею предложил Стю, когда сны стали и впрямь кошмарными и им уже было невмоготу выносить эти сводящие с ума видения. Прежде чем говорить с остальными, он отвел Гарольда в сторону, потому что единственный способ ублажить Гарольда — это робко спросить о его мнении, и еще потому, что Гарольд многое знал. Хорошо, что он так сделал, но, с другой стороны, это было как-то странно, словно с ними вместе путешествовал некий третьестепенный божок, более или менее сведущий, но эмоционально нестабильный и готовый распасться на кусочки в любой момент. В Олбани, где они встретили Марка и Перион, Гарольд раздобыл себе второй ствол, и теперь Он носил две портупеи крест-накрест низко на бедрах, как современный Джонни Ринга. Ей было жалко Гарольда, но вместе с тем он пугал ее. Она стала бояться, что в одну прекрасную ночь Гарольд просто спятит и начнет палить куда попало из двух своих пистолетов. Она часто ловила себя на воспоминаниях о том, как она наткнулась на Гарольда на заднем дворе его дома, когда вся его эмоциональная защита рухнула и он, полуголый, плача косил траву.

Она представляла себе, как Стю объяснил ему все это — очень тихо и спокойно, почти что по секрету: «Гарольд, эти сны — серьезная проблема. У меня появилась одна идея, но я не очень знаю, как ее осуществить… какое-нибудь мягкое, успокоительное… но это должна быть правильная доза. Сделаем перебор, и никто не сможет проснуться, если будет грозить какая-нибудь опасность. Что бы ты предложил?»

Гарольд предложил, чтобы они попробовали по целому грану веронала, доступного в любой аптеке, и если это прервет цикл снов, тогда они уменьшат дозу до трех четвертей грана, а если и это сработает, то до половины. Стю поговорил один на один с Гленом, заручился его согласием, и они провели эксперимент. При четверти грана сны начали возвращаться, и они остановились на дозе в полграна.

Во всяком случае, все, кроме нее.

Фрэнни брала свою порцию успокоительного каждый вечер, но откладывала ее. Она не знала, безопасен веронал для ребенка или нет, но рисковать не хотела. Говорят, что даже аспирин может нарушить цепочку хромосом. Поэтому она страдала от снов; страдала — это было верное слово. Среди снов доминировал один; если остальные как-то отличались друг от друга, то рано или поздно они все растворялись в этом одном. Она была в своем доме, в Оганкуите, и темный человек преследовал ее. Вдоль коридоров, через гостиную ее матери, где часы продолжали отсчитывать мгновения… Она знала, что могла бы спастись от него, если бы ей не приходилось тащить труп. Это было тело ее отца, завернутое в простыню, и, если она бросит его, темный человек что-то сделает с ним, как-то жутко осквернит его. Поэтому она бежала, чувствуя его приближение, и наконец его рука падала ей на плечо — горячая и отвратительная. Она испытывала жуткую слабость и ощущение, что тело ее словно лишилось костей; обернутый в простыню труп ее отца выскальзывал у нее из рук, и она поворачивалась, готовая сказать: « Берите его, делайте что хотите, мне все равно, только не преследуйте меня больше».

И там стоял он, одетый в какую-то темную хламиду, похожую на монашескую рясу с капюшоном, и черты его лица были неразличимы, она видела одну лишь широкую счастливую ухмылку. И в одной руке он держал крюк от вешалки для одежды. Вот тут-то ужас и обрушивался на нее, как тяжелый кулак, и она боролась изо всех сил со сном и просыпалась вся в поту, с бешено стучащим сердцем и страстным желанием никогда больше не засыпать.