Дин Кунц - Шорохи

Фрай лежал ничком на шоколадно-коричневом ковре. Правая рука подвернулась под живот, а левая вытянута на полу. Хилари не видела его лица. На темном ковре нельзя было различить кровь. Впрочем, она и не ожидала увидеть его в луже крови. Если он ранен в грудь, то, вполне возможно, под ним на ковре расплылось алое пятно. Если же пуля попала в лоб и он умер мгновенно, ее могло быть всего несколько капель.

Она подождала минуту, другую. Враг не шевелился и не дышал. Неужели мертв? Хилари подошла чуточку ближе.

– Мистер Фрай?

Она не собиралась подходить слишком близко и подвергать себя опасности, но все же хотела получше его рассмотреть. По-прежнему держа перед собой наведенный на него пистолет, сделала шаг к нему.

– Мистер Фрай?

Ответа не было.

Забавно, что даже теперь он был для нее «мистер Фрай». После всего случившегося она еще не могла обойтись без вежливой формулы. Может быть, потому, что он мертв. Так уж повелось, что после смерти даже законченный мерзавец может рассчитывать на некоторую долю уважения. Потому что, унижая покойника, мы унижаем самих себя. Оскорблять мертвеца – все равно что издеваться над великой и самой последней из тайн – тайной смерти. Боги не прощают подобного вызова.

Хилари подождала еще немного.

– Знаете что, мистер Фрай? – произнесла она вслух. – Я все же не хочу рисковать. Пожалуй, всажу-ка я в вас еще одну пулю – на всякий случай. Вот так. Прямо в твою башку, чертов ублюдок!

Разумеется, она бы не выполнила эту угрозу. Она не была жестокой от природы и никогда еще не стреляла в живое существо. И если только что ей пришлось выстрелить в Бруно Фрая, то лишь потому, что от него исходила непосредственная угроза ее жизни. Инстинкт самосохранения плюс истерика сделали свое дело. Но теперь, когда он лежал перед ней бездыханный, не более опасный, чем куча тряпья, ей было трудно решиться хладнокровно нажать на спуск. Размозжить голову трупа. Ее тошнило от одной только мысли. Угроза скорее должна была стать проверкой. Если он притворяется, перспектива нового выстрела должна заставить его выдать себя. Хилари вздохнула и опустила пистолет.

Он мертв. Она убила человека.

Испытывая ужас перед предстоящим расследованием и нашествием репортеров, она обошла покойника и направилась к двери.

И вдруг он перестал быть покойником.

Фрай в точности разгадал ее хитрость и выжидал, пока она не утратит бдительность. У него были стальные нервы.

В мгновение ока он выпростал из-под себя правую руку и схватил Хилари за щиколотку. Она вскрикнула и упала. И они покатились по ковру клубком из четырех рук и четырех ног, его зубы – возле ее горла. Фрай рычал, словно бешеная собака. Хилари боялась, что он вот-вот перегрызет ей артерию и высосет из нее кровь. Она ухватила его за подбородок и постаралась отвести его голову в сторону. В ответ он запустил руку ей под платье и попытался сорвать с нее колготки и вцепиться в ее половые органы – жестом не любовника, а насильника. Да он ее просто разорвет! Хилари сделала попытку выцарапать ему глаза, но он вовремя увернулся. Их взгляды встретились, и оба оцепенели, одновременно осознав, что она все еще сжимает в руке пистолет – теперь его дуло оказалось направленным ему в промежность.

Он облизнул сухие губы и мигнул. Сволочь паршивая!

– Только дернись, – простонала Хилари, – и я отстрелю тебе яйца. Понял, что я сказала? – потребовала ответа Хилари.

– Ага.

– Будешь хорошо себя вести?

– Ага.

– Больше ты меня не проведешь.

– Как скажешь.

– Хорошо, – сказала Хилари. – Я хочу, чтобы ты не делал резких движений. Когда я подам сигнал, мы медленно, очень медленно перекатимся так, чтобы ты оказался внизу, а я сверху.

Она не заметила забавного совпадения: примерно так любовники уговаривают друг друга в разгар любовного акта.

– Когда я скажу, перекатишься на правый бок, – продолжала Хилари.

– О’кей.

– Пистолет останется там же, где и сейчас.

Из холодных, жестких глаз Фрая ушли безумие и ярость. Перспектива остаться без половых органов вернула его к действительности – на какое-то время.

Хилари для верности потыкала дулом пистолета в его гениталии, и он скривился от боли.

– Давай, только осторожно, – скомандовала она.

Фрай с величайшей осторожностью перевернулся сначала на правый бок, а затем на спину. Он вытащил руку из-под ее платья и не предпринял попытки завладеть пистолетом.

Левой рукой уцепившись за него, а в правой сжимая оружие, Хилари легла на бандита сверху. Пальцы правой руки начали неметь, и она крепче сжала пистолет, до смерти боясь, что Фрай это заметит.

– Ну, так, – произнесла она. – Теперь я попробую слезть. Пистолет остается на месте. Не шевелись и даже не моргай.

Фрай напряженно смотрел на нее.

– Ясно?

– Ага.

Продолжая держать пистолет приставленным к его ширинке, Хилари высвободилась с такой осторожностью, как будто все это время была прикована к мине. У нее пересохло во рту. Оба тяжело дышали, но Хилари было слышно, как тикают ее часики от Картье. Она скатилась на бок, встала на колени, немного помедлила, поднялась на ноги и поспешила отскочить, прежде чем он успеет снова схватить ее.

Фрай сел.

– Нет! – крикнула Хилари. – Сейчас же ложись!

– Я тебя не трону.

– Ляг!

– Да успокойся ты.

– Ложись, черт тебя подери!

Он и не думал слушаться.

– Ну, и что дальше?

Хилари помахала пистолетом.

– Я сказала – ложись! На спину! Живо!

Он безобразно усмехнулся.

– А я спросил: что дальше?

Фрай явно пытался овладеть ситуацией, и это Хилари не понравилось. А с другой стороны, не все ли равно, лежит он или сидит? Лишь бы не поднялся на ноги и не настиг ее прежде, чем она выпустит в него еще пару пуль.

– Ладно, – неохотно вымолвила она. – Сиди, раз уж так хочется. Но если ты сделаешь хотя бы одно движение, я разряжу в тебя всю обойму. Разметаю кишки по комнате. Клянусь, я так и сделаю.

Он ухмыльнулся и кивнул.

– А сейчас, – сказала Хилари, – я подойду к тумбочке и позвоню в полицию.

Она медленно, шажок за шажком, точно краб, попятилась назад и наконец достигла ночной тумбочки, где стоял телефонный аппарат. Как только она села и сняла трубку, Фрай поднялся на ноги.

– Эй! – Хилари выронила трубку и обеими руками стиснула пистолет, стараясь унять дрожь.

Фрай протянул к ней руки.

– Погоди секундочку. Я не собираюсь тебя трогать.

– Сядь!

– Я к тебе не подойду.

– Сказано, садись!

– Я хочу уйти, – заявил Фрай.

– Черта с два ты уйдешь!

– Я выйду из этой комнаты и из этого дома.

– Нет!

– Ты же не станешь стрелять, если я тихо-мирно уйду отсюда.

– Только попробуй!

– Не посмеешь, – доверительным тоном произнес Фрай. – Ты не из тех, кто способен хладнокровно нажать на спуск, если есть выбор. Тебе не выстрелить человеку в спину – ни за что на свете. Кишка тонка. Слабачка! – Он гнусно ухмыльнулся и сделал шаг к двери. – После моего ухода можешь вызвать полицию. – Еще один шаг. – Другое дело, если бы мы не были знакомы. А так – можешь объяснить им, кто здесь был. – Еще шаг. – Меня нетрудно найти. – Шаг. – Ты выиграла, а я проиграл. Все, что мне нужно, это немного времени, чтобы прийти в себя. Совсем немного времени.