Дин Кунц - До рая подать рукой

Жаба, как и его ушедшие в мир иной ма и па, конечно же, был психом. Должно быть, сумасшествие считалось в этой семье хорошим тоном.

– Так какую вы предлагаете сделку? – спросил Жаба, устроившись в кресле.

– Как я и объяснил по телефону, я приехал с тем, чтобы услышать о вашем близком контакте.

– Вот вам доказательство, мистер Бэнкс. После стольких лет государство пришло и аннулировало чеки, которые я получал по инвалидности.

– Это печально.

– Мне заявили, что я симулировал двадцать лет, хотя ничего такого не было и в помине.

– Я уверен, что не было.

– Может, врач, который записал меня в инвалиды, грел на этом руки, так они сказали, может, я – единственный человек со страдающей душой, который когда-либо заходил в его кабинет, но всю жизнь я действительно был калекой, чтоб мне провалиться на этом месте, если не был!

– И все это связано с вашим близким контактом… так? – спросил Престон.

Маленький хитрый розовый зверек высунул головку из спутанной бороды Жабы.

Престон, как зачарованный, наклонился, но тут же понял, что розовый зверек – язык Жабы, который скользил по, должно быть, пересохшим губам, прячущимся в бороде, дабы ложь срывалась с них с большей легкостью.

– Я очень благодарен трехглазым пришельцам со звезд, которые пришли и вылечили меня. Это были необычные существа, двух мнений тут быть не может, пугающего вида, от этого тоже не уйти, но, несмотря на их устрашающую внешность, я должен признать, что мне они сделали доброе дело. Беда в том, что я уже не тот жалкий калека, каким был все прошлые годы, и нет никакой возможности вновь стать инвалидом.

– Дилемма, – покивал Престон.

– Я дал слово этим пришельцам со звезд, честное слово, что никому не расскажу об оказанной ими помощи. Меня мучает совесть из-за того, что я нарушаю данное им слово, но дело в том, что я должен что-то есть и оплачивать счета.

Престон кивнул бородатому идиоту:

– Я уверен, что пришельцы со звезд вас поймут.

– Только не подумайте, что я не благодарен им за то, что они меня вылечили, спустившись сюда на их сверкающем синим светом корабле. Но при их всемогуществе кажется странным, что они не наделили меня какими-нибудь навыками или талантом, чтобы я мог сам зарабатывать на жизнь. К примеру, не одарили возможностью читать мысли или видеть будущее.

– Или могли научить превращению свинца в золото, – предположил Престон.

– Это был бы отличный вариант! – воскликнул Жаба, хлопнув ладонью по подлокотнику. – И я бы не злоупотреблял их даром. Превращал бы в золото ровно столько свинца, сколько потребовалось бы на жизнь.

– Ваши слова говорят о том, что вы – человек ответственный, – вставил Престон.

– Благодарю вас, мистер Бэнкс. Я ценю ваш комплимент. Но все это пустая болтовня, потому что пришельцы со звезд ничем таким меня не облагодетельствовали. Поэтому… пусть мне и стыдно за нарушенное слово, я не знаю другого способа разрешить эту дилемму, как вы и сказали, кроме возможности продать свою историю о том, как инопланетяне исцелили меня, превратили из калеки в здорового человека.

И хотя определение лживый подходило к Жабе куда больше, чем к любому современному политику, и хотя Престон не собирался лезть за бумажником и доставать двадцатку, любопытство побудило его спросить:

– Сколько вы хотите?

Глаза Жабы, и без того прятавшиеся в розовых складках жира, тут вообще превратились в щелочки.

– Видите ли, сэр, мы оба – деловые люди, я безмерно уважаю вас, как, надеюсь, вы уважаете меня. Если вопрос ставится таким образом, я считаю себя не вправе называть окончательную цифру. Мне представляется, будет лучше, если вы назовете справедливую цену, а я, должным образом рассмотрев ваше предложение, отвечу, устраивает она меня или нет. Но, поскольку я вижу перед собой настоящего джентльмена, позволю себе поставить вас в известность о том, какую цену я полагаю справедливой. Мне представляется, что она должна как минимум превышать миллион долларов.

У Престона отпали последние сомнения в том, что он имеет дело с законченным психом.

– Я уверен, это справедливая цена, но не думаю, что в моем бумажнике так много денег.

Ему ответил серебристый, почти девичий смех, и Жаба уже обеими ладонями хлопнул по подлокотникам кресла. Должно быть, он никогда не слышал более забавной шутки.

Наклонившись вперед, Жаба подмигнул и ответил, как ему казалось, столь же остроумно:

– Когда придет время, я приму ваш чек и не попрошу водительское удостоверение, чтобы проверить, тот ли вы, за кого себя выдаете.

Престон улыбнулся и кивнул.

В поисках контакта с инопланетянами ему приходилось общаться с бессчетным количеством дураков и лжецов. Он прекрасно понимал, что это цена, которую необходимо платить в надежде хоть раз найти истину и таки встретиться с существом, своим развитием превосходящим человека.

Ипы существовали. Он страстно желал, чтобы они существовали, пусть и не по тем причинам, ради которых Жабе или фанатам НЛО хотелось бы верить в их существование. Престон нуждался в их реальности с тем, чтобы его жизнь обрела особый смысл.

Жаба вдруг стал серьезен.

– Мистер Бэнкс, вы не назвали мне вашу студию.

– Студию?

– Чтобы быть до конца честным с вами, должен сказать, что незадолго до вас сюда приезжала сама миссис Джанет Хичкок из «Парамаунт пикчерс». Завтра она сделает мне официальное предложение. Я прямо сказал ей о вашей заинтересованности, хотя и не мог знать, какую студию представляете вы, потому что сам не имею об этом ни малейшего понятия.

Если «Парамаунт пикчерс» прислали менеджера в Нанз-Лейк, чтобы купить байку Жабы о том, как его излечили инопланетяне, приобретение ими прав на сценарий являлось надежным доказательством того, что Вселенная может взорваться в любой момент, мгновенно схлопнуться, превратившись в шарик материи невообразимой плотности размером с горошину.

– Боюсь, здесь какое-то недопонимание, – только и смог ответить Престон.

Жабе не хотелось слышать о недопониманиях, его интересовали только семизначные числа на банковском счете.

– Я не вешаю вам лапшу на уши, сэр. Наше взаимное уважение слишком велико, чтобы я вешал вам лапшу на уши. Я могу доказать каждое сказанное мною слово, кое-что вам показав, и вы сразу поймете, что я говорю правду, только правду и ничего, кроме правды. – Он вывалился из кресла, как хряк из своего загона, и вновь двинулся в лабиринт, но уже по другому маршруту, отличному от того, что привел их от входной двери к месту посиделок. – Пойдемте со мной, вы сами все увидите, мистер Бэнкс!

Престон не боялся Жабы, да и практически не сомневался, что этот идиот живет один. Впрочем, даже если в лабиринте скрывались и другие, не менее сумасшедшие родственники Жабы, перспектива встречи с ними его бы не остановила. Но Престона не покидала уверенность, что, кроме них двоих, здесь никого нет.