Стивен Кинг - Иерусалим обреченный [= Жребий; Салимов удел; Судьба Салема; Судьба Иерусалима / Salem's Lot]

А дочь его в это время спала в эмалевой темноте внутри выброшенного холодильника рядом с Дадом Роджерсом: в ночном мире своего нового существования она нашла его авансы между кучами мусора весьма привлекательными.

Лоретта Старчер, библиотекарша, тоже исчезла, хотя в ее одинокой жизни старой девы не нашлось, кому это заметить. Теперь она обитала на темном и пыльном третьем этаже публичной библиотеки Джерусалемз Лота. Третий этаж всегда стоял запертым (единственный ключ она всегда носила на цепочке на шее), за исключением тех случаев, когда какому-нибудь просителю удавалось убедить ее в своей достаточной важности, интеллигентности и нравственности, чтобы получить специальный допуск.

Сейчас она распоряжалась здесь сама — первое издание особого рода — новенькая, как будто только появилась на свет. Ее, так сказать, пуповина еще не оторвалась.

Исчезновение Вирджила Рэтберна также прошло незамеченным. Франклин Боддин проснулся в их общей хибаре в девять, удивился, что койка Вирджила пуста, но не стал раздумывать об этом и принялся выбираться из постели, чтобы поискать пива. Голова у него кружилась, ноги казались резиновыми, и он снова лег.

«Боже, — подумал он, прежде чем заснуть опять, — чего же это мы надрались вчера? Керосина?»

А под полом хижины в прохладе двадцатилетнего слоя сухих листьев, посреди галактики заржавевших пивных крышечек, провалившихся в щели, Вирджил дожидался ночи. В темной глине его мозга витали, может быть, видения жидкости — горячего шотландского виски, которое привлекательнее тончайшего вина.

Ева Миллер заметила отсутствие Хорька Крэйга за завтраком, но думала об этом мало. Она слишком захлопоталась у печи с завтраками для постояльцев, готовящихся взглянуть в глаза новой трудовой неделе. Потом ее поглотила уборка и мытье тарелок для этого проклятого Гровера Веррила и этого негодного Мики Сильвестра, которые стойко игнорировали надпись: «Пожалуйста, мойте за собой посуду», висящую на кухне многие годы.

Но когда в дом возвратилась тишина и лихорадочный сгусток утренней работы выродился в спокойную ежедневную рутину, она опять заметила, что Крэйга нет. В понедельник с их улицы вывозили мусор, а Хорек всегда носил большие зеленые корзины в грузовик Рояла Сноу. Сегодня корзины все еще стояли на заднем крыльце.

Она поднялась к нему и тихо постучала в дверь:

— Эд!

Никакого ответа. В другое время она решила бы, что он пьян, и просто вынесла бы корзины сама, чуть больше обычного сжав губы. Но в это утро слабое беспокойство червяком шевелилось в ней, и она повернула дверную ручку.

— Эд, — снова позвала она, просунув голову в комнату.

Комната оказалась пустой. Занавеси открытого окна у изголовья кровати трепетали на утреннем ветерке. Постель была в беспорядке, и Ева, не думая, автоматически убрала ее. Под ногой что-то хрустнуло. Ева взглянула вниз и увидела разбитое настольное зеркало Хорька. Она подняла его и повертела в руках, потом нахмурилась. Зеркало досталось Хорьку от матери, он как-то раз отказался отдать его антиквару за десять долларов. Уже после того, как спился.

В холле Ева достала тряпку и принялась вытирать пыль медленными задумчивыми движениями. Она знала, что Хорек вчера ушел спать трезвым и что негде ему было купить пива после девяти вечера, если не ехать к Деллу или в Кэмберленд. Выбрасывая осколки зеркала в мусорную корзину, Ева убедилась, что там не было пустых бутылок. Да и не в стиле Хорька тайное пьянство.

Ладно. Объявится.

Но беспокойство не ушло. Ее чувство к Хорьку было глубже дружеской привязанности, хотя она не сознавалась в этом даже самой себе.

— Мэм!

Она вздрогнула и наконец увидела в своей кухне постороннего. Посторонний оказался мальчишкой, опрятно одетым в джинсы и свежую голубую тенниску. «Похоже, мальчик слегка не в себе», — подумала она. Паренек выглядел знакомым, но точно вспомнить его никак не удавалось. Скорее всего, он из этих новых семей с Джойнтер-авеню.

— Мистер Бен Мерс живет здесь?

Ева открыла было рот спросить, почему он не в школе, но удержалась. Мальчик выглядел очень серьезным, даже мрачным. Под глазами обозначились синие круги.

— Он спит.

— Могу я подождать?

…Гомер Маккэслин из мертвецкой Грина прямиком отправился в дом Нортонов на Брок-стрит. Он добрался туда к одиннадцати. Миссис Нортон заливалась слезами, Билл Нортон казался довольно спокойным, но осунулся и постоянно курил.

Маккэслин согласился разослать описание девушки по всем полицейским постам. Да, он позвонит, как только узнает что-нибудь. Да, он проверит все больницы — это часть процедуры (морги, кстати, тоже). Про себя он подумал, что девушка, должно быть, загуляла из протеста. Мать призналась, что они поссорились и дочка собиралась отселяться.

Тем не менее он объехал кое-какие из проселочных дорог, внимательно приглядываясь и прислушиваясь. Через несколько минут после полуночи, возвращаясь в город по Брукс-роуд, он заметил, как свет подфарников сверкнул на металле, — в лесу стояла машина.

Он вышел из автомобиля. Машина обнаружилась за поворотом на заброшенной лесной дороге. «Вега», светло-коричневая, два года. Он вытащил из кармана тяжелый блокнот на цепочке, пролистал запись интервью с Беном и Джимми, нашел лучом фонарика номер машины, названный ему миссис Нортон. Номер совпал. Да, машина девушки. Оказывается, дело серьезное. Он потрогал капот. Холодный. Давно стоит.

— Шериф!

Легкий беззаботный голос, как звон колокольчика. Почему же рука его упала на кобуру пистолета?

Он обернулся и увидел девочку Нортонов, выглядевшую невозможно красивой. Она подходила рука об руку с незнакомцем — молодым человеком с черными волосами, немодно зачесанными назад со лба. Маккэслин направил фонарь им в лица и поразился: ему показалось, что свет пронизывает их насквозь, совсем не освещая. Они шли, но не оставляли в мягкой земле никаких следов. Он ощутил страх, нервы предостерегающе натянулись, рука стиснула револьвер… и разжалась. Он выключил фонарь и пассивно ждал.

— Шериф, — повторила она тихим ласкающим голосом.

— Как хорошо, что вы пришли, — сказал незнакомец.

Они бросились на него.

Теперь его патрульная машина стояла в дальнем, заросшем ежевикой конце лесной дороги, и едва ли хоть один проблеск хрома виднелся сквозь листву. Маккэслин скорчился в багажнике. Радио вызывало его через правильные интервалы — безрезультатно.

…Ранним утром Сьюзен нанесла короткий визит матери, но причинила немного вреда: как пиявка, насытившаяся на медлительном пловце, она была удовлетворена. Однако ее пригласили, и теперь она могла приходить и уходить, когда вздумается. Этой ночью будет новый голод… каждой ночью.