Стивен Кинг - Иерусалим обреченный [= Жребий; Салимов удел; Судьба Салема; Судьба Иерусалима / Salem's Lot]

— А ее тело?

— Кэллахен и я перевернули его лицом вниз в гробу, стоящем в подвале. Очевидно, именно в этом гробу прибыл в город Барлоу. Менее часа назад мы спустили гроб в Роял. Крышку придавили камнями. Мы воспользовались автомобилем Стрэйкера. Если кто-нибудь с моста заметит его, то подумают именно на Стрэйкера.

— Вы все сделали правильно. А где Кэллахен? И мальчик?

— Пошли к Марку домой. Нужно все объяснить его родителям.

— А они поверят?

— А если не поверят, Марк заставит отца позвонить вам.

Мэтт кивнул. Он выглядел очень усталым.

— Что ж, — сказал он, — идите сюда. Присаживайтесь на мою кровать.

Бен осторожно приблизился, сел и сложил руки на груди. Под глазами у него чернели круги.

— Так тебе будет не слишком удобно, — сказал Мэтт, взяв Бена за руку. Этот жест не встретил протеста. — Нужно расслабиться.

— Он считает нас дураками, — насмешливо сказал Бен. — Джимми, дай ему письмо.

Джимми протянул Мэтту конверт. Тот достал оттуда лист бумаги и, поднеся его чуть ли не к самому носу, внимательно прочел, беззвучно шевеля губами. Потом отложил письмо и сказал:

— Да. Это Он. Его «эго» даже сильнее, чем я предполагал. Он хочет, чтобы я дрогнул.

— Он оставил письмо и Сьюзен, чтобы подшутить над нами, — возмущенно сказал Бен. — Сам Он уже давно ушел. Борьба с ним подобна борьбе с ветряными мельницами. Мы для него не более чем мухи. Маленькие мухи, чересчур назойливые. Но — мухи.

Джимми открыл рот, чтобы что-то сказать, но Мэтт движением головы остановил его.

— Это далеко от правды, — бросил учитель. — Если бы Он мог забрать Сьюзен с собой, Он сделал бы это. Но Он не может растрачивать свое бессмертие, когда зараженных становится все больше. Задумайся на мгновение, Бен, и ты поймешь, как много вы уже успели сделать. Вы убили Его помощника, Стрэйкера. Пробудили его от сна, показав, что совсем еще мальчик, причем совершенно безоружный, смог победить столь могущественное существо.

Мэтт с трудом сел в постели. Бен повернул к нему голову и впервые за все время с интересом посмотрел на него.

— Может быть, это и не самая главная победа, — продолжал Мэтт. — Но ты выжил Его из логова. Джимми сказал, что отец Кэллахен очистил подвал с помощью святой воды и освятил все двери в дом. Следовательно, если Он вернется туда, Он умрет… и Он это знает.

— Но Он исчез, — задумчиво сказал Мэтт. — И где же, по-твоему, Он будет спать сегодня? В багажнике автомобиля? В погребе кого-нибудь из своих новых сподвижников? Или под фундаментом сгоревшей в 1951-м году методистской церкви? И как ты думаешь, понравится это Ему? Будет Он чувствовать себя в безопасности?

Бен не ответил.

— Завтра ты выйдешь на охоту, — твердо сказал Мэтт, и его рука сжала руку Бена. — Не сразу на Барлоу — сперва на разную мелкую рыбешку. После сегодняшней ночи мелкой рыбешки здесь будет достаточно. Их голод никогда не будет удовлетворен. Они будут нуждаться в еде, пока будут дышать. Ночь принадлежит Ему, но днем ты можешь преследовать Его, пока Он в страхе не обнаружит себя. И ты сможешь сделать это при свете дня!

Бен в такт его словам кивал головой. На его лице заиграло воодушевление, по губам пробежала тень улыбки.

— Да, это верно, — прошептал он. — Только не завтра, а сегодня. Сейчас же…

Рука Мэтта с неожиданной силой сжала плечо Бена:

— Не сегодня. Эту ночь мы проведем вместе: ты, я, Джимми, отец Кэллахен, Марк, родители Марка. Ему теперь известно… и Он боится. Но только безумец или святой решится сразиться с Барлоу, когда тот находится под покровом своей матери-ночи. Никто из нас на это не способен, — он устало прикрыл глаза и тихо добавил: — Мне кажется, я начинаю понимать Его. Лежа здесь, в больнице, я имел достаточно возможностей поиграть в Майкрофта Холмса и попытаться поставить себя на Его место. Барлоу прожил тысячелетия, и Он — очень яркая личность. Но Он еще и эгоцентрик, что явствует из его письма. А почему бы и нет? Его «эго» с каждым днем становится все сильнее и сильнее. Он очень высоко ценит себя и, похоже, переоценивает. Его жажда крови — страшная вещь, но нам она может оказаться полезной.

Он открыл глаза и грустно взглянул на своих гостей. Потом поднял перед собой крест:

— Это остановит Его, но это может не остановить кого-нибудь, кого Он решить использовать, как Он уже использовал Флойда Тиббитса. Думаю, сегодня ночью Он попытается добраться до кого-нибудь из нас… или до всех нас. Мэтт посмотрел на Джимми и с тревогой добавил: — Я думаю, не стоило посылать Марка и отца Кэллахена в дом к родителям Марка. Туда мог кто-нибудь позвонить и обманом выманить их. Мы сейчас вместе… и я особенно волнуюсь за мальчика. Джимми, лучше позвони им… позвони им прямо сейчас.

— Хорошо, — Джимми поспешно встал и вышел.

— Так ты останешься с нами? Будешь бороться с нами? — Мэтт внимательно смотрел на Бена.

— Да, — торжественно ответил Бен. — Да.

…Выйдя из комнаты, Джимми спустился в комнату медсестер и поискал номер телефона Петри в справочнике. Он снял трубку и с ужасом услышал вместо обычных гудков, свидетельствующих о соединении, какие-то сиреноподобные звуки.

— Они в Его руках! — воскликнул он, и стоящая рядом медсестра, испуганная выражением его лица, отпрянула в сторону.

Генри Петри был достаточно образованным человеком, всю свою жизнь занимающийся вопросами экономики. По убеждениям он был демократ и поддерживал избрание президентом Никсона. Кроме того, он был хорошим семьянином и любил жену и сына.

Сейчас он сидел за столом с чашкой кофе в руке и слушал историю, которую рассказывали ему сын и деревенский аббат, изредка перебивая их уточняющими вопросами. Его жена Джун не проронила ни звука. Когда Марк и Кэллахен закончили свой рассказ, было почти без пяти семь. Подумав, Генри Петри безапелляционно вынес вердикт:

— Невозможно.

Марк моргнул, посмотрел на Кэллахена и сказал:

— Я же говорил!

Он действительно пытался доказать по дороге, что его отец не поверит ни слову.

— Генри, вы же не думаете, что мы…

— Подождите. — Генри Петри предостерегающе поднял руку, и, словно по команде, его жена подсела к сыну, обвив руками его плечи. Мальчик съежился. Генри Петри доброжелательно посмотрел на отца Кэллахена и мягко произнес: — Давайте попробуем проанализировать ваш рассказ с точки зрения здравого смысла.

— Это невозможно, — перебил его Кэллахен, — но попытаться, конечно, стоит. Мы здесь, мистер Петри, чтобы уберечь вас и вашу жену от Барлоу.

— Вы действительно проткнули тело девушки колом?

— Не мы. Мистер Мерс.

— И тело все еще там?

— Его сбросили в реку.

— Если это действительно правда, — сказал Петри, — то вы втянули моего сына в преступление. Вам это известно?