Лорел Гамильтон - Цирк проклятых. Кафе лунатиков

— Повтори-ка? — попросил Зебровски. Его тщательно уложенные волосы засохли беспорядочными вихрами. Не умея плавать, он бросился в воду спасать меня, маленькую заразу.

Я повторила.

— В голове этой кожи вделана жемчужина. Я думаю, что это кожа наги. Кто-то его ободрал заживо, но он не умер. Как кожа попала в реку или как он туда попал — не знаю.

— То есть ты хочешь сказать, — произнес Дольф, — что он был змеей и что с него содрали кожу, но он выжил.

— Как видишь.

— Почему он оказался сейчас в человеческом виде?

— Не знаю.

— Почему он не умер?

— Наги бессмертны.

— А тебе не надо было это сказать медикам? — спросил Зебровски.

— Он полностью освежеван и все равно жив. Я думаю, они сами догадаются.

— Резонно, — согласился Зебровски.

— Кто из вас стрелял в сторону Айкенсена?

— Это Титус, — ответил Дольф.

— Он его изругал на все корки и отобрал револьвер, — добавил Зебровски.

— Надеюсь, он его обратно не получит. Уж если кому нельзя давать оружие, так это Айкенсену.

— У тебя есть с собой во что переодеться, Блейк? — спросил Зебровски.

— Нет.

— У меня пара тренировочных в багажнике. Я хочу вернуться к остаткам своего юбилейного вечера.

Сидеть в машине Зебровски в ношеной паре тренировочных — эта мысль меня никак не привлекала.

— Нет, Зебровски, спасибо.

— Они чистые, — ухмыльнулся он. — Мы с Кэти собирались сегодня потренироваться, но как-то не вышло.

— Даже в тренажерный зал не добрались?

— Нет. — Зебровски покраснел, начиная от шеи. Наверное, я что-то очень точное сказала, что достала его так быстро.

— А какие упражнения делаете вы двое? — спросила я.

— Упражнения мужчине необходимы, — серьезно заметил Дольф.

Зебровски поглядел на меня, задирая брови.

— А тебе твой женишок сильную дает нагрузку? — Он повернулся к Дольфу. — Я тебе говорил, что Блейк завела себе приятеля? Он у нее ночует.

— Мистер Зееман подходил к телефону, — ответил Дольф.

— А разве у тебя телефон стоит не рядом с кроватью, Блейк? — спросил Зебровски, сделав самые что ни на есть невинные глаза.

— Давай свои тренировочные и увози меня отсюда, — сказала я.

Зебровски рассмеялся, и Дольф тоже.

— Это костюм Кэти, так что постарайся, чтобы на него ничего не попало. Если будешь делать упражнения, сначала сними его.

Я показала ему средний палец.

— Ой, еще раз так сделай! — попросил Зебровски. — У тебя одеяло распахивается.

И чего это они все так забавляются?

В четыре часа утра я стояла в холле перед своей квартирой в невыносимо розовом тренировочном костюме. Мокрые шмотки, свернутые в узел, торчали под левой рукой, как пакет с рождественскими гостинцами. И даже в розовом тренировочном мне было холодно. От медиков я кое-как отбилась, пообещав им принять горячую ванну и выпить чего-нибудь горячего. По лестнице я взбежала в носках. Костюм Кэти я еще могла надеть, но не ее туфли.

Я замерзла, устала, и у меня саднило лицо. Зато головная боль прошла. Может быть, сказалось погружение в ледяную воду, а может быть — прикосновение наги. Я что-то не припоминала связанные с ними случаи спонтанных исцелений, но читала я о нагах уже очень давно. Это была последняя тема в курсе противоестественной биологии. Главные ключевые моменты были кожа кобры и жемчужина. Надо будет полезть в учебник и перечитать этот раздел. Хотя дежурный врач больницы, куда они поедут, должен будет перечитать это раньше меня. У них в компьютерах есть что-нибудь по нагам? Лучше для них, если есть, чтобы не ссориться с законом. Интересно, есть у этого наги кто-нибудь, кто подаст от его имени иск, если это требование не выполнено? Или он встанет со смертного одра и подаст иск сам?

Второй раз за шесть часов я стою перед собственной дверью без ключа. Прислонившись головой к стене — только на секунду, — я стала себя жалеть. Не хочу я сегодня снова видеть Ричарда. Нам много о чем с ним надо поговорить, что никак не связано с его сутью оборотня. Зря я подумала о детях. Сегодня мне не хочется обсуждать этих милых шалунов. И ничего не хочется обсуждать. Хочется только залезть в кровать, и чтобы меня оставили в покое.

Я вдохнула поглубже и выпрямилась. Не обязательно выглядеть такой удрученной, как я себя чувствую. Позвонив в свою собственную дверь, я поклялась себе заказать вторые ключи. Нет, не для Ричарда. Оба набора для меня.

Ричард открыл дверь. Волосы у него спутались спросонья тяжелой волнистой массой. Он был босой, без рубашки, с расстегнутой верхней пуговицей на джинсах. И вдруг мне стало приятно его видеть. Чудесная вещь — физическое желание.

Схватив Ричарда за пояс джинсов, я притянула его к себе. Он вздрогнул от прикосновения моей мокрой одежды, но не отстранился. Со сна его тело было почти лихорадочно горячим. Я согревала руки у него на спине, и он дергался, извивался от их холодного прикосновения, но не отодвинулся. Мокрые шмотки я бросила на пол.

Мы поцеловались. Губы у Ричарда были мягкие. Я водила руками по его талии, опуская пальцы опасно низко. Он что-то сказал мне на ухо тихим низким голосом. Я ожидала каких-то нежностей или неприличных обещаний, но услышала совсем другое:

— Мы не одни.

Я вроде как замерла. Мне представилась Ронни или, хуже того, Ирвинг, сидящий на кушетке и глядящий, как мы тискаемся.

— О черт! — сказала я тихо и с чувством.

— Наконец-то вы дома, ma petite. — Нет, это похуже Ирвинга.

Я с отвисшей челюстью уставилась на Ричарда:

— Что происходит?

— Он пришел, когда я спал. Я услышал, как дверь открылась, и проснулся.

Я снова вдруг похолодела до самых онемевших пальцев ног.

— С тобой ничего не случилось?

— Вы действительно хотите обсуждать это в коридоре, ma petite? — очень разумным голосом спросил Жан-Клод.

Я хотела бы остаться в коридоре, раз он предлагает войти, но это было бы ребячеством. И вообще это моя квартира.

Я вошла в дверь, боком ощущая теплое присутствие Ричарда. Узел мокрой одежды я вогнала в дверь пинком, сохраняя руки свободными. Пистолет висел на виду поверх тренировочных. Кобура болталась и хлопалась без ремня, но достать пистолет я все равно могла бы. Наверное, мне он не понадобится, но приятно было напомнить Мастеру, что я шутить не люблю.

Ричард закрыл дверь и прислонился к ней, держа руки за спиной. Лицо его было почти скрыто упавшими волосами. Мышцы живота у него напряглись, и меня тянуло их погладить — чем бы мы, наверное, и занялись, кабы у меня в гостиной не было вампира.

Жан-Клод сидел на моем диване. Распахнутая черная рубашка открывала торс. Руки он раскинул по спинке дивана, и рубашка приподнялась, открывая соски — единственные две темные тени на белейшей коже. Губы его чуть изогнулись в улыбке. На белом диване он смотрелся театрально и великолепно. Очень подходил под этот антураж. Черт возьми, надо будет купить новую мебель — не белую и не черную.