Стивен Кинг - Мешок с костями

— Я прав? — спросил я. Не ожидая ответа, просто у меня вошло в привычку рассуждать вслух, но где-то в лесу, к востоку от дома, ухнула сова. Один раз, как бы подтверждая: переживете завтра, и все уладится. Уханье о чем-то мне напомнило, вызвало какие-то ассоциации. Я попытался поднапрячь память, но она выдала мне лишь название прекрасного старого романа, который я когда-то читал: «Я слышал, сова позвала меня по имени».

Я прыгнул с плота в воду, прижав колени к груди и обхватив их руками, словно ребенок, изображающий орудийное ядро, и оставался под водой до тех пор, пока воздух в легких не превратился в раскаленную жидкость, а потом вынырнул на поверхность. Проплыл тридцать ярдов, пока дыхание не восстановилось, нашел взглядом Зеленую Даму и взял курс на берег.

Я вылез из воды, начал подниматься по шпалам-ступенькам, остановился, вернулся на Улицу. Какое-то время собирался с духом, а потом зашагал к той березе, что грациозно нависла над водой. Обхватил белый ствол, как и в пятницу вечером, посмотрел в воду, не сомневаясь, что увижу утонувшего ребенка, мертвые глаза, уставившиеся на меня с раздувшегося коричневого лица, почувствую во рту и горле привкус озерной воды: помогите, я тону, отпустите меня, о Боже, отпустите меня. Но ничего не увидел, ничего не почувствовал. Ни тебе мертвого мальчика, ни трости «Бостон пост», увитой лентами, ни привкуса озерной воды во рту.

Я повернулся, посмотрел на серую скалу, торчащую из земли. Подумал: здесь, именно здесь, но мысль эта лишь промелькнула и исчезла. Гнилостный запах, уверенность в том, что именно здесь произошло что-то ужасное, не появились.

А когда я поднялся наверх и прошел на кухню за банкой пепси, меня встретила пустая передняя панель холодильника. Магниты исчезли все — и буквы, и овощи, и фрукты. Я их так и не нашел. Наверное, смог бы найти, если б уделил этому время, но в тот понедельник лишнего времени у меня не было.

Я оделся и позвонил Мэтти. Мы поговорили о грядущем ленче, о том, как волнуется Ки, о том, как нервничает Мэтти: в пятницу ей предстояло возвращаться на работу, а она опасалась, что местные жители будет с ней очень суровы (еще больше она боялась их холодности). Мы поговорили и о деньгах, и я быстро понял, что она до сих пор не верит в реальность наследства.

— Лэнс, бывало, говорил, что его отец из тех, кто покажет кусок мяса умирающей от голода собаке, а затем съест его сам. Но раз у меня снова есть работа, нам с Ки голод не грозит.

— Но если ты действительно получишь такие большие деньги…

— Да перестань. — Она рассмеялась. — Даже думать об этом не хочу. Я же не сумасшедшая, верно?.

— Нет, конечно. Между прочим, а как там люди из холодильника? Что-нибудь пишут?

— Все это более чем странно. Они исчезли.

— Люди из холодильника?

— Про них я ничего сказать не могу, а вот букв-магнитов, которые ты подарил Ки, нет. Когда я спросила об этом Ки, она заплакала и сказала, что их утащил Алламагусалам. А потом глубокой ночью, когда все люди спят, съел их.

— Алла — кто?

— Алламагусалам. — Мэтти хихикнула. — Еще один маленький подарок от дедушки. У микмаков это слово означало демон или чудовище… я нашла его в словаре. Зимой и весной Кире часто снились страшные сны с этим самым алламагусаламом.

— Милый, однако, у нее был дедушка.

— Просто душка. Из-за пропажи букв Ки очень расстроилась. Я едва успокоила ее перед тем, как отвезти в библейскую школу. Между прочим, Ки интересуется, придешь ли ты в пятницу на выпускной вечер. Она и ее приятель Билли Турджен будут рассказывать историю о детстве Моисея.

— Не пропущу ни за какие коврижки, — ответил я… Но пропустил. Мы все пропустили.

— Как, по-твоему, куда могли подеваться магнитные буквы?

— Понятия не имею.

— Твои на месте?

— Конечно, только в слова они не складываются. — Я смотрел на чистую переднюю панель холодильника. На лбу у меня выступил пот. Я чувствовал, как капельки ползут к бровям. — Ты… даже не знаю, как и сказать… что-то чувствовала?

— Ты спрашиваешь, слышала ли я, как похититель алфавита вылезал через окно?

— Ты знаешь, про что я.

— Скорее да, чем нет. — Пауза. — Мне показалось, что ночью я слышала какие-то звуки. Около трех часов. Я даже встала и вышла в коридор. Никого, естественно, не увидела. Но… ты, наверное, заметил, какая стоит жара?

— Да.

— А вот прошлой ночью она куда-то подевалась из моего трейлера. Там было холодно, как на Северном полюсе. Клянусь, я видела идущий у меня изо рта пар.

Я ей поверил. Потому что уже наблюдал то же самое.

— Буквы еще оставались на холодильнике?

— Не знаю. Я не дошла до конца коридора, так что кухни не видела. Бросила короткий взгляд в гостиную и вернулась в постель. Можно сказать, побежала в постель. Иной раз кажется, что постель — самое безопасное место. — Мэтти нервно рассмеялась. — Детское поверье. Стоит укрыться с головой, и никакие чудища тебе не страшны. Только поначалу… когда я легла… даже не знаю… я подумала, что в постели уже кто-то лежал. Словно он прятался под кроватью, а когда я вышла в коридор, юркнул в постель. Неприятное было ощущение.

Дай ее сюда. Это мой пылесос, подумал я и содрогнулся.

— Что? — резко спросила Мэтти. — Что ты сказал?

— Я спросил, о ком ты подумала. Кто первым пришел тебе в голову?

— Дивоур, — без запинки ответила Мэтти. — Он. Но в кровати никого не было. — Пауза. — Жаль, что там не было тебя.

— Мне тоже.

— Спасибо и на этом. Майк, а что ты об этом думаешь? У меня до сих пор по коже бегут мурашки.

— Я думаю, может… — наверное, в тот момент я хотел рассказать ей, что произошло с буквами, прилепленными к передней панели моего холодильника. Но если бы я начал говорить, то где бы остановился? И многому ли она могла поверить? — ..может, их взяла Ки. Во сне подошла к холодильнику, сняла буквы и спрятала их где-нибудь под трейлером? Такое могло быть?

— Знаешь, по мне лучше, чтобы их взяли призраки с ледяным дыханием, чем гуляющая во сне Ки, — ответила Мэтти.

— Сегодня ночью уложи ее в свою постель, — предложил я и тут же уловил ее мысленный ответ: Я бы предпочла уложить в мою постель тебя.

— Ты заедешь к нам сегодня? — спросила она после короткой паузы.

— Пожалуй, что нет. — Пока мы разговаривали, она ела йогурт маленькой ложечкой. — Но завтра мы обязательно увидимся. На торжественном ленче. Или обеде.

— Я надеюсь, мы успеем поесть до грозы. Обещают сильные ливни.

— Я уверен, что успеем.

— А ты все думаешь? Спрашиваю потому, что ты мне приснился, когда я снова уснула. Мне снилось, как ты целовал.

— Я все еще думаю, — ответил я. — Долго и упорно.

На самом деле я не помню, думал ли я о чем-то в тот день. Зато помню другое: меня все сильнее утягивало в состояние транса, которое я так плохо объяснил. Ближе к сумеркам, несмотря на жару, я отправился на долгую прогулку. Дошел до пересечения Сорок второй дороги с шоссе. На обратном пути остановился у луга Тидуэлл, наблюдая, как с неба уходит красный отлив, слушая гром, рокочущий где-то над Нью-Хемпширом. Вновь ощутил, как тонка пленка реальности, не только здесь, но и везде, как она растянута, словно кожа над плотью и кровью, чего при жизни мы не осознаем. Я смотрел на деревья и видел руки. Я смотрел на кусты и видел лица. Призраки, говорила Мэтти. Призраки с холодным дыханием.