Стивен Кинг - Мешок с костями

Миниатюрная копия «Сары-Хохотушки», сработанная из зубочисток и палочек от леденцов, которая стояла на книжном шкафу, взорвалась изнутри. Весло, прислоненное к стене, поднялось в воздух и, как копье, полетело мне в грудь. Мне пришлось броситься на пол, чтобы избежать столкновения. В мои ладони впились рассыпанные по ковру осколки, но под ковром я нащупал какой-то выступ. А весло тем временем ударилось в стену за моей спиной и переломилось надвое.

Теперь уже банджо, на котором училась играть моя жена, взмыло в воздух, дважды перевернулось, выдало несколько аккордов, а потом все пять струн лопнули одновременно. Банджо перевернулось в третий раз, и его с невероятной силой швырнуло об пол. Корпус разлетелся на щепочки, колки разнесло в разные стороны.

К вихрю прибавились какие-то звуки, яростные, звенящие от ненависти, потусторонние голоса. Я бы слышал жуткие крики, будь у призраков голосовые связки. Пыльный воздух кружился в свете моего фонаря, какие-то жуткие тени то сближались, то отдалялись. Мне показалось, что я услышал хрипловатый, прокуренный голос Сары: Убирайся, сука! Вон отсюда! Тебя это не… Последовал удар (неслышный, конечно), воздух столкнулся с воздухом, затем раздался пронзительный вопль. Я его узнал, я уже слышал его глухой ночью. Кричала Джо. Сара причиняла ей боль, Сара наказывала ее за непрошеное вмешательство, и Джо кричала.

— Нет! — Я вскочил. — Отстань от нее! Оставь ее в покое! — и двинулся вперед, размахивая фонарем, словно хотел отогнать Сару от Джо. Мимо меня пролетел рой баночек с засушенными цветами, травами, грибами. Они ударились о стену, посыпались на пол. Ни одна в меня не попала — чья-то невидимая рука отводила их в сторону.

А потом в воздух поднялся стол Джо со сдвижной крышкой. С полными ящиками он весил не меньше четырехсот фунтов, но взмыл вверх, словно перышко. Разнонаправленными потоками воздуха его качнуло сначала вправо, потом влево.

Джо закричала вновь, на этот раз не от боли, а от злости, а я попятился к закрытой двери, из последних сил, вымотанный донельзя. Выходило, что не только Сара могла подпитываться энергией живых. А потом стол полетел через комнату. Того, кто оказался бы перед ним, размазало бы по полу. Летел он с невероятной скоростью. Раздался разрывающий перепонки крик, недовольство выражала уже Сара, я это знал точно, и стол пробил стену, открывая доступ дождю и ветру. Крышка соскочила и повисла на одной петле, словно высунутый язык. Все ящички вылетели из пазов. Катушки с нитками, мотки пряжи, иголки, путеводители, справочники, блокноты — все высыпалось, как осколки костей и пучки волос из перевернутого гроба с давно истлевшими останками.

— Прекратите! — простонал я. — Прекратите, вы обе. Достаточно.

Но я бы мог ничего им не говорить. Если не считать дождя и ветра, в развалинах студии моей жены я пребывал в гордом одиночестве. Одно сражение закончилось. Следующее еще не началось.

Я присел, сложил пополам зеленый ковер, стараясь не разбрасывать насыпавшиеся на него осколки абажура. Под ковром открылся люк, ведущий в подпол-кладовку. Моя рука нащупала под ковром петлю люка. Я знал о кладовке, и у меня в голове мелькала мысль о том, что сов следует искать в ней. Но потом навалились всякие события, и про кладовку я забыл.

Я ухватился за утопленное в доски кольцо, потянул, готовый встретить упорное сопротивление, но люк открылся очень даже легко. А от запаха, волна которого накатила на меня, я просто остолбенел. Пахнуло не затхлостью, во всяком случае вначале, а любимыми духами Джо. Но тут же духи сменили другие запахи: дождя, корней, мокрой земли. Не слишком приятные запахи, но куда лучше, чем тот, что я учуял на Улице, у той чертовой березы, наклоненной над озером.

Я направил луч фонаря вниз. Три ступеньки. Что-то квадратное, как выяснилось чуть позже, старый унитаз. Я вспомнил, что Билл и Кенни Остер перетащили его сюда то ли в 1990-м, то ли в 1991 году. Металлические ящики, завернутые в пленку. Старые пластинки и газеты. Двухкассетный магнитофон в полиэтиленовом мешке. Видеомагнитофон — в другом мешке. А дальше, в углу…

Я сел на пол, свесил ноги в люк и почувствовал, как что-то коснулось лодыжки, которую я подвернул в озере. Направил луч фонаря между коленями и на мгновение увидел маленького черного мальчика. Не того, что утонул в озере. Постарше и более высокого. Лет двенадцати, а то и четырнадцати. Утонувшему едва ли было больше восьми.

Этот оскалил зубы и зашипел, как кот. Глаза были без зрачков. Такие же, как и у утонувшего в озере, совершенно белые, глаза статуи. И он качал головой. Не спускайся в подвал, белый человек. Не тревожь покой мертвых.

— Но тебе нет покоя, — ответил я и направил на него луч фонарика. И на мгновение увидел что-то отвратительное. Потому что смог заглянуть в него. И разглядел гниющие остатки языка во рту, глаз в глазницах, мозга в черепе. А потом он исчез, оставив после себя лишь кружащиеся в луче фонаря пылинки.

Я спустился по ступенькам, подняв фонарь над головой. По стенам подвала побежали тени.

Пола в подвале-кладовке (очень низком, не позволяющим выпрямиться в полный рост) не было. Его заменял деревянный настил, на который и ставили вещи и ящики, чтобы избежать соприкосновения с землей. Теперь под настилом бурлили потоки воды. Запах духов совсем исчез. Теперь тут пахло сыростью и, уж не пойму почему, дымом и огнем, Я сразу увидел то, за чем пришел. Заказанные по почте пластмассовые совы, доставку которых Джо лично отследила в ноябре 1993 года, специально приехав в Тэ-Эр, стояли в северо-восточном углу. «Выглядели они как настоящие», — помнится, говорил Билл, и, клянусь Богом, он не погрешил против истины. В ярком свете фонаря они казались чучелами, упрятанными в мешок из тонкого, прозрачного пластика. Золотые ободки глаз, черные зрачки, темно-зеленые перышки, светло-оранжевый живот. Согнувшись в три погибели, я заковылял к ним по скрипящим, качающимся доскам настила, и, пожалуй, нисколько бы не удивился, если б обнаружил у себя за спиной преследующего меня чернокожего мальчугана. Добравшись до сов, я инстинктивно вскинул руку и стукнул кулаком по изоляции, слой которой отделял фундамент от пола студии. Подумав при этом: один удар — да, два — нет.

Пальцами я вцепился в пластиковый мешок и потянул сов к себе. Мне хотелось как можно быстрее выбраться из подвала. Не нравилось мне журчание воды под ногами. И запах дыма и огня не нравился, а он становился все сильнее, несмотря на продолжающуюся грозу. Может, Сара каким-то образом подожгла студию? Не хватало только сгореть заживо в сильнейший ливень.

Одна из сов стояла на пластмассовой подставке (оставалось только перенести ее на террасу, чтобы она отпугивала ворон), а вот у второй подставка отсутствовала. Я пятился к люку с фонарем в одной руке, второй таща за собой мешок с совами, вздрагивая при каждом ударе грома над головой. Но через несколько секунд концы отсыревшей клейкой ленты, стягивающей «горло» мешка, разошлись. Сова без подставки медленно повалилась на меня, ее золотисто-черные глаза не отрывались от моих.