Райчел Мид - Кровавые обещания

— Если бы ты сейчас погибла, это произошло бы целиком по твоей вине. — Он встряхнул меня, с силой вцепившись в руку. — Тебе предоставляется шанс обрести бессмертие и невероятную силу! Но ты слишком слепа и упряма.

Я проглотила слезы и вытерла глаза тыльной стороной руки. Можно не сомневаться — я размазала весь макияж, который старательно накладывала. Я была так напугана, что, казалось, сердце вот-вот выскочит из груди. Ярость и угрозы — этого я ожидала от Натана, но не от Дмитрия.

«Ты забыла, что он стригой», — прошептал голос в моей голове.

Я уже достаточно долго пробыла без укуса, да и схватка выбросила в кровь достаточно адреналина, чтобы этот надоедливый голос звучал громче, чем когда-либо в последнее время. Дмитрий сказал, что я слаба, потому что не стригой, но на самом деле за этим стояло нечто большее. Я проявила слабость и спасовала перед Натаном и Инной, потому что практически стала наркоманкой, все время пребывая в состоянии блаженного неведения, что не могло не сказаться на моем теле и разуме. Эта мысль пугала, и мне с трудом удавалось задержаться на ней. Жажда эндорфинов вспыхнула с новой силой, и теперь в сознании шла борьба.

У меня хватило здравого смысла не озвучивать эти мысли. Я просто попыталась умиротворить Дмитрия.

— Не думаю, что стала бы сильнее Натана, даже если бы меня обратили… то есть пробудили.

Он провел рукой по моим волосам и как будто начал успокаиваться, но в глазах все еще светились гнев и нетерпение.

— Поначалу, возможно, и нет, но после перемены ты не утратишь ни физической силы, ни силы воли. Он ненамного старше нас… недостаточно, чтобы разница была ощутима, вот почему он всегда отступает в наших с ним схватках.

— А почему ты отступаешь?

Я почувствовала, что его тело напряглось, и осознала, что мой вопрос может быть воспринят как удар по его героизму. Я сглотнула, снова чувствуя страх. Он все еще сжимал мою руку, и она начала болеть.

— Потому что в одном он прав, — сухо ответил Дмитрий. — Если я убью его, Галина разгневается на нас, что непозволительно. Пока.

— Ты говорил раньше, что ты… что мы… должны убить ее.

— Да, и как только мы это сделаем, то с легкостью завладеем и ее имуществом, и ее организацией.

— Что такое ее организация?

Я продолжала отвлекать его: вдруг гнев рассеется, а вместе с ним исчезнет и монстр?

— Многое. Богатство не дается без усилий.

— Нелегальные дела, которые наносят вред людям?

— Это так важно?

Это был, конечно, риторический вопрос, на который я отвечать не стала.

— Но ведь Галина когда-то была твоим учителем. Неужели ты способен убить ее? Я имею в виду, не в физическом смысле… Я имею в виду моральный аспект.

Он задумался.

— Я уже объяснял тебе. Это вопрос силы и слабости. Хищника и жертвы. Если мы сможем одолеть ее — а я в этом не сомневаюсь, — значит, она жертва. Конец истории.

Я содрогнулась. Какое пугающее, жесткое и суровое восприятие мира! Наконец Дмитрий отпустил мою руку, и волна облегчения затопила меня.

Я поднялась на дрожащих ногах и опустилась на кушетку. Он сел рядом со мной.

— Почему Инна напала на меня? Почему она защищала Натана?

— Она любит его, — ответил Дмитрий, не скрывая своего отвращения.

— Как?..

— Отчасти потому, что он обещал пробудить ее, когда она прослужит тут какое-то время. Это говорят почти всей прислуге.

Я вспомнила, Сидни рассказывала, почему алхимики против, чтобы люди узнали о вампирах, — как раз потому, что они могут захотеть, чтобы их тоже обратили. Говорят?

— В большинстве своем они недостойны этого. И очень часто кто-нибудь, проголодавшись, просто съедает очередного человека.

Меня затошнило — и не от близости Дмитрия.

— Как гадко.

— Ничего подобного.

Я не думала, что он снова начнет трясти меня, но его глаза угрожающе замерцали. Монстр притаился совсем рядом.

— Время уходит. Я был очень снисходителен, Роза. Снисходительнее, чем к кому-либо другому.

— Почему? Почему ты поступаешь так?

Я хотела — нет, мне требовалось — услышать: потому, что он любит меня и ради этой любви никогда не сможет заставить делать то, чего я не хочу. Мне нужно было услышать это, чтобы перечеркнуть воспоминания о том ужасающем, яростном создании, которое я видела несколько минут назад.

— Потому что я понимаю ход твоих мыслей. И понимаю, что, пробужденная добровольно, ты станешь гораздо более значимым союзником. Ты независимая и умная — вот что делает тебя такой ценной.

— Ценный союзник, — прошептала я.

Не женщина, которую он любит.

Он подвинулся и теперь нависал надо мной.

— Разве я не говорил, что всегда буду за тебя? И вот я здесь. Я буду защищать тебя. Мы будем вместе. Нам предначертано быть вместе, и ты знаешь это.

В его голосе настойчивость брала верх над привязанностью.

Он подтянул меня к себе и поцеловал в губы. Привычный жар охватил тело, но другие мысли продолжали одолевать сознание. Я всегда думала, что нам предначертано быть вместе. И он когда-то говорил, что всегда будет за меня. Я и сама хотела этого — только по-другому, чтобы мы были на равных, чтобы прикрывали друг другу спины. Сейчас все было иначе. Я оказалась беззащитна. Слаба. Никогда, никогда в своей жизни я не была в таком состоянии. Даже сражаясь с превосходящим по силе противником, я вполне пристойно могла противостоять ему. Но не сегодня. Я была в ужасе. Я была слаба и ни на что не способна. Могла разве что сидеть здесь с жалким видом и ждать, пока кто-то спасет меня. Я допустила даже, что человек смог побороть меня в схватке!

Дмитрий уверял, что все разрешится, когда я стану стригоем. На протяжении последней недели он повторял это снова и снова, и, хотя в душе я не соглашалась с ним, прежнего отвращения идея уже не вызывала. Наоборот, она все чаще мелькала в сознании — как туманный, далекий способ быть вместе с ним. А я хотела быть с ним, в особенности в такие моменты, как сейчас, когда он целовал меня и желание потрескивало в окружающем нас воздухе.

Только на сей раз желание не было таким всепоглощающим, как обычно. Оно присутствовало, да, но я не могла отделаться от воспоминания о том, каким Дмитрий был совсем недавно. С пугающей ясностью до меня дошло, что я влюблена в стригоя. Дикость!

Тяжело дыша, Дмитрий прервал поцелуй и пристально посмотрел на меня. Несмотря на характерное для стригоев невозмутимое выражение лица, я чувствовала, он хочет меня. Это сбивало с толку. Передо мной был Дмитрий и не Дмитрий. Наклонившись, он поцеловал меня в щеку, потом в подбородок, потом в шею. Шире открыл рот, и я почувствовала прикосновение его клыков…

— Нет!

Он замер.

— Что ты сказала?

Сердце заколотилось, я приготовилась столкнуться с новой волной ярости.