Мария Лима - Кровный интерес

Я хотела что-то сказать, но передумала и покачала головой — она по-прежнему болела. Затем вернулась в дом — мне хотелось сесть.

— Кейра? — Мое имя мягко повисло в воздухе, достигнув моего слуха. — Мы можем поговорить?

— Да.

Я вернулась на диван и свернулась клубком в углу, укутавшись афганским покрывалом. Мне не было холодно, но так я чувствовала себя в большей безопасности. (Как будто одеяло могло защитить… Разве что от себя самой.) Я боялась, что, если позволю Адаму приблизиться, тело выйдет из-под контроля, и я забуду, как он меня оттолкнул. Не говоря о том, что мы оба были на волосок от того, чтобы съесть друг друга…

Он подошел, двигаясь так медленно и осторожно, словно приближался к яме, полной раскаленных углей, или к бешеной собаке без поводка. (Если бы я оказалась на его месте, реагировала бы так же.)

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, осторожно сев в кресло.

Хороший выбор…

Я бы не знала, как вести себя, окажись он рядом. Теперь, по крайней мере. Я кивнула, не зная, что сказать.

Его лицо ничего не выражало, поза была свободной, но не полностью раскованной. Он напоминал животное, напряженно вслушивающееся в шорохи леса: кто там — хищник или потенциальная жертва? В этом смысле я не знала, кто я и кем хотела бы быть.

— Кто это был? — спросила я.

Мой голос звучал немного хрипло, будто я несколько дней не разговаривала.

— Где? — Его голос был не лучше.

Казалось, его обладатель молчал несколько столетий и охрип от долгого бездействия. Да, ни его, ни мой способ общения нельзя назвать нормальным…

— Снаружи, у телефона, — сказала я. — С кем ты разговаривал.

— С Андреа. — Он сфокусировал на мне взгляд. — Прежде чем я объясню, скажи, что произошло?

Я встретилась с его тяжелым взглядом и не смогла отвести свой.

— Думаю, это мне надо спрашивать. Зачем ты меня отбросил?

Он опустил глаза и посмотрел на свои ноги. Его пальцы теребили ткань слаксов, обтягивающих бедра. Он сглотнул и облизнул губы, кончик языка на мгновение появился и скрылся — быстро, словно змеиное жало.

— Извини, — сказал он. — Меня что-то напугало. — Его голос угас почти до шепота.

— Я напугала тебя?

— Я не питался человеческой кровью много лет, больше, чем ты живешь на свете, но сегодня это чуть не произошло. Ты знаешь, как близко я подошел к краю? Я почти вонзил свои клыки в твою прекрасную шейку…

Я бы позволила ему это.

— Это не шутка? — Слова вырвались у меня от удивления, когда я поняла, что он сказал. — Ты не пьешь человеческую кровь?

— Нет. — Огонь снова затеплился в его глазах. — Я видел слишком много смертей и разрушений, Кейра, и не хочу принимать в этом участие.

— Подожди, — сказала я, сев на постели. — Ты серьезно? Хочешь сказать, что ты — благородный вампир и защитник обиженных?

Шутка была неудачной. Каюсь… Я не знала, что еще сказать.

— Я совершенно серьезно, Кейра. Это не культовое телешоу и не дрянное кино. Нам повезло: современная наука — прекрасная вещь. Мы не должны рисковать тем, что нас обнаружат, если будем по-прежнему пить человеческую кровь.

— Но кто-то из вас пил кровь моего кузена.

— Вот поэтому я и обещал тебе заняться расследованием. Это противозаконно.

— Даже по взаимной договоренности? Даже если Марти сам этого хотел?

Он не ответил. Его лицо было в тени, мимика выражала противоречивые чувства.

— Адам?

— Если по взаимному согласию, закон не нарушен, — произнес он без всякого выражения.

Я чувствовала, что за этими словами скрывалось что-то невысказанное.

— Почему тебя это беспокоит, Адам? Разве это не часть природы вампиров?

Он тяжело вздохнул:

— Наша природа и потребности заставляют нас сначала соблазнить жертву, а потом высосать из нее кровь. Но грань между соблазнением и добровольным согласием — очень тонкая. Околдовать и обольстить легко, но подобные вещи противны большинству цивилизованных вампиров. Разница между изнасилованием и соблазнением состоит в умении показать товар лицом. Если же выбора нет, это насилие в чистом виде.

В его словах был смысл.

— Но ведь некоторые жертвы сами вас ищут.

— Да. Возможно, твой кузен был одной из них. Но если нет, тот, кто пил из него кровь, пересек черту. Тем более учитывая летальный исход. Я все выясню.

Мне пришлось спросить:

— Ты не скучаешь по охоте?

Я почувствовала эту потребность, когда мы соединились, — тот же азарт преследования, выслеживания добычи, захвата и в конечном итоге — вкус горячей, свежей крови, когда она наполняет твой рот. Я знала, что в глубине души Адам Уолкер — вампир-реформатор — грубый и властный хищник. Желание охотиться еще теплилось в нем…

— Что ты знаешь об охоте?

Его возвращение ничего бы не значило, если бы не было таким своевременным. Я хотела сказать правду, которую скрывала: мы с Адамом разделили друг с другом энергию, слили души, — называйте как хотите. Моей задачей было дать ему почувствовать скрытую во мне энергию. Мне никогда не приходило в голову, что мои желания могут иметь неприятные последствия. Я старалась изложить свою точку зрения, но сейчас она оказалась слишком резкой. Я позволила тьме заглянуть в мои глаза, когда снова поймала его взгляд. Я знала, как выглядят эти тени… Я видела их в зеркале два дня назад.

— Может, ты хочешь моей крови, Адам? Ты не одинок в своем желании. Я испытываю аналогичную потребность. Охота — часть моего существа. Я изменяюсь. Через несколько недель я смогу охотиться по-настоящему. Ты почувствовал это.

Он покачал головой, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— То, что я почувствовал, было больше, нежели энергия охотника. Ты — не вампир, но и не человек. Кто ты?

— Я — это я, Адам. Точнее выразиться не могу. Охотник, оборотень, ясновидец… Время от времени проявляются те или иные симптомы, большинство из которых я не могу контролировать.

Он поднялся одним резким судорожным движением, столь же не подходящим для него, как пиджак от Армани — для Марти. Молча подошел к окну и, открыв занавески, уставился в ночь. Он стоял неподвижно, как скала посреди бурного потока, одной рукой держась за деревянный карниз, другую свободно свесив вдоль туловища. Даже воздух не шелохнулся от его дыхания. Хотя… нуждался ли он в дыхании?

— Мы — разные существа, Адам, — продолжала я, говоря с его напряженной спиной. — Мой отец, мои братья в основном — оборотни, хищники. Другие родственники стали предсказателями погоды, провидцами, волшебниками, некромантами и прочее. Мы жили здесь десятилетиями, пока Холмистая страна не стала игровой площадкой для богатых уродов с тугими кошельками. Тогда все разъехались, а я осталась.

— Расскажи мне о своем кузене Марти. Он тоже был некромантом? Может, поэтому он имел отношение к мертвым животным на моем ранчо? — Эти слова он произнес с видимым оттенком горечи.