Мария Лима - Кровный интерес

Би нарушила тишину:

— Идите на кухню, парни. Дасти, заканчивай нарезать овощи, а ты, Дерек… Твоя смена ведь уже закончилась?

Дасти облизал губы и, ухмыльнувшись, послал мне воздушный поцелуй. Не сказав ни слова, но широко улыбаясь, эти двое повернулись ко мне спиной и ушли. Я уставилась на подругу, сидящую напротив, от удивления забыв, что хотела сказать. Она опустила глаза и нервно крутила чашку тонкими пальцами. Наконец, вздохнув, снова взглянула на меня и скрестила руки.

— Знаю, плохая идея. Но мне была нужна помощь, а им — работа, чтобы оправдать досрочное освобождение. Без вариантов! Ненавижу себя за то, что наняла этих уродов, но больше никто не захотел здесь работать. Я не могу конкурировать с новыми курортами.

Вот еще одно доказательство сомнительной пользы прогресса. Только вчера Рио-Секо гордился статусом маленького городка, затерянного в Стране Холмов. Но победоносное шествие цивилизации продолжалось. Все больше людей открывали для себя преимущества жизни в глубинке. За несколько последних лет кроме «Дикой Луны» туристам распахнули двери еще два ранчо. «Дикая Луна» не брала на работу местных, а другие это делали. В значительной степени Рио-Секо оставался краем света, но и на краю становилось тесно. Именно поэтому моя семья упаковала вещи и съехала — стало трудно держаться в тени.

— Даже родственники больше не хотят на меня работать. Ной здесь по одной причине — нигде не берут малолеток. Стукнет восемнадцать, и он уйдет.

— Не переживай! — старалась я подбодрить подругу. — Кайф от нового места быстро улетучивается. Кто-нибудь да вернется.

— Хочется верить, — сказала она. — Как подумаю, что нужно коротать время с этими придурками! Я не то что боюсь их, но… Надеюсь, они не вышвырнут меня отсюда, прежде чем свалят.

Я засмеялась:

— Может, они тебя оставят в покое. В конце концов, вы же не продаете шоколадные батончики или футболки.

В прошлый раз один из братьев Олбрайт провел за решеткой несколько месяцев и попал под амнистию в рамках проводившейся по стране акции милосердия. Конечно, их преступление было пустяковым — они пытались снести ларек во время футбольного матча между школьными командами. Блестящая мысль, принимая во внимание, что в числе зрителей были депутаты графства…

Би снова улыбнулась:

— Наверное, ты права, подруга. Но пока я не найду новых помощников, их придется терпеть. — Она пожала плечами, достала из своей прически карандаш и прицепила его к поясу — черный, толстый и блестящий. Мисс Кэролл не имела никаких доходов от Беатрис Руитс. От меня тоже было мало пользы: по меркам моей семьи, в свои тридцать семь я едва миновала юношеский возраст. — Теперь твоя очередь!

— В каком смысле?

— Мы знакомы дьявольски много лет, — сказала Би. — И я вижу, что тебя беспокоит не встреча с Карлтоном и этими двумя идиотами, работающими на меня. Ты выглядишь усталой. У тебя все в порядке?

Она поглядела на меня нахмурившись. Ее лицо выражало беспокойство. Я с облегчением вздохнула — Би заметила мои метаморфозы. Теперь я могу говорить об этом. Лучше бы, конечно, поделиться сокровенным со своей семьей, но…

— С твоей точки зрения, у меня все о'кей. Или ты заметила что-то особенное? Необычное? Какие-то Изменения? — Я выделила интонацией последнее слово.

Би сузила глаза и молча уставилась на меня. Ее зрачки двигались вправо-влево, изучая мое лицо. Наконец она наклонилась вперед и понизила голос до шепота:

— Изменения? А что… уже пора? Мне помнится, ты говорила, что с тобой ничего не произойдет до пятидесяти лет.

— Похоже, я ошибалась — мне пора получать приз «Ранняя пташка». Ты слышала об искалеченных животных возле «Дикой Луны»?

Она кивнула:

— Все только об этом и говорят. Мерзкая история! Карлтон рассказал что-нибудь интересное?

— Подробностей не помню. Дело в том, что я и так все знала.

Я допила остатки кофе.

— Мне посчастливилось увидеть это во сне. До того, как все произошло, или одновременно.

Би и глазом не моргнула:

— Вещий сон?

— Может быть. Не знаю, как это назвать. Последние несколько недель были сущим адом: мои сны наполнились кровью и смертями. Мне даже снилось, что Марти мертв. Но этот сон… Все происходило будто в реальности. Я видела, как оленей загоняли и убивали.

Я отодвинула от себя пустую чашку:

— И я не только видела происходящее. Я участвовала в этом и даже помню вкус крови. Мне вдруг захотелось попробовать… — (Не стоит рассказывать Би о последнем эпизоде, когда мертвый олень вдруг превратился в Марти.) — Может, это никакое не пророчество, а просто мое больное подсознание проделывает трюки.

— Черт! Я думаю… У тебя, возможно, были проблемы… — Би расслабилась и улыбнулась, поверив в мою самодиагностику. — А что сейчас? Ты никогда и ничего мне об этом не рассказывала.

— Я молчала, так как не предполагала столкнуться с этим так быстро, — ответила я, пожимая плечами. — Я ничего не предпринимаю, только жду. Что еще остается? У меня могло быть больше видений, кратковременные энергетические приливы и иные комбинации признаков. Через несколько недель все закончится или превратится в новый талант. Возможно, я стану оборотнем, как все мои братья.

Я мысленно скрестила пальцы. Одна из моих теток описала этот опыт как игру, в которой многогранный кубик бросают на длинную узкую тропинку, и он скользит по ней, вращаясь и подпрыгивая. Каждая грань — проявление власти, а роль Судьбы исполняет Хозяин Подземелья. Грани сменяют друг друга, пока кубик не останавливается на краю поля. Последний выпавший номер становится пожизненным талантом.

— Симптомы?

— Ничего особенного. Правда! — сказала я. — Когда тетя Джейн проходила через это около двадцати лет назад, я почти ничего не заметила. Время от времени она впадала в состояние, напоминавшее транс, и предсказывала будущее. У нее проявились даже способности к телекинезу. Например, она заставляла карандаш подняться в воздух. И никаких последствий…

— А как сейчас?

— Она — целитель. Симптомы не всегда отражают наследственный талант. Почему, никто не знает.

Я засмеялась, чтобы разрядить обстановку:

— Не беспокойся, это не неизбежно.

Смелое допущение! Что можно противопоставить неизбежности? Разве что бессмертие… Неплохая замена, но иногда цена оказывается слишком высокой. Я боялась, что моя будет еще выше. Тридцать лет жизни в условиях господствующей человеческой цивилизации не научили меня обращаться с этим самостоятельно. Но придется, ведь ад не просит о помощи.

— Это все так напряжно, — сказала я. — Обычно Изменения вызывают тягу к общению в узком семейном кругу. Но я меньше всего хочу плакаться родственникам в жилетку.