Дин Кунц - Что знает ночь?

— Нет. В ее доме я ничего такого не видел.

— Разве вы не говорили, что в том магазине продавались такие травы, как маленький Джон-покоритель и корень волшебного мира?

— Они продают сотни трав и толченых корней. Эти названия я запомнил, потому что они показались мне необычными.

— Эти порошки используются в вуду. Нет, нет, я уверен, что этот магазин — не логово вудуистов и у его владелицы нет темных намерений. Похоже, они продают золотого тельца в сотнях разных форм и, возможно, искренне убеждены, что творят добро.

События последних недель в каком-то смысле превратили мир, который знал Джон, во множество цветных фрагментов, напоминающих кусочки стекла на дне калейдоскопа, которые непрерывно перемещались, чтобы формировать невероятно сложную реальность.

— И если миссис Лукас глубоко и искренне верила в эффективность этих вещичек, возможно, эту веру разделял и ее сын.

— Может, и разделял, — согласился Джон. — Я видел эти фигурки в его комнате, но не у бабушки или сестры. Почему вы считаете, что это важно?

Долгие секунды Эйблард наблюдал за серой змеевидной лентой дыма, поднимающейся с кончика сигареты, словно она могла преобразоваться в джинна, как пар, вырвавшийся из волшебной лампы.

— Вы слышали, — наконец прервал он паузу, — что использование гадальной доски опасно, поскольку в попытке общения с духами вы можете открыть дверь темным силам?

— Слышал, и часто. Вроде бы на коробках, в каких продаются гадальные доски, даже есть такое предупреждение.

Эйблард сухо улыбнулся.

— Не верю, что государство может зайти так далеко, чтобы выставлять подобное требование. Есть множество способов открыть дверь этой ждущей тьме. И многое из того, что мы творим, не просто открывает дверь, но и делает нас уязвимыми, приводит не только к вселению демона, но и полной утере контроля. Этот Риз как-его-там, о котором вы упомянули…

— Риз Солсетто.

— Он поклонялся деньгам и власти. Это открыло дверь, но вдобавок послужило его полному порабощению. Точно так же слепая вера в материальные вещи — кристаллы, травы, жеоды, порошки — иной раз сходна с использованием гадальной доски. И если вы верите, что обелиск или корень волшебного мира могут вас спасти, если вы настаиваете на приписывании сверхъестественных свойств предметам, которые, разумеется, ими не обладают, тогда вы не просто уязвимы. Вы абсолютно беззащитны.

Разговор о дверях словно открыл одну на небе, во дворе задул ветер, подняв армию опавших листьев, и атаковал ими окно так яростно, что Джон вздрогнул, но Эйблард словно ничего и не заметил. А при втором порыве ветра, уже не таком сильном, когда листья попадали на землю, на траву спланировали первые снежинки этого года. Большущие, как серебряные доллары, и со сложным узором кружевной мантильи.

— Если я, сам того не зная, приглашу его, он может вселиться в меня?

— Это не тот вопрос, который вы в действительности больше всего хотите задать, — пробормотал Эйблард, глядя на падающий снег.

Последовала долгая пауза, которую прервал Джон, чтобы привлечь к себе взгляд бывшего священника:

— Если он вселится в меня, то сможет взять под контроль до такой степени, что сумеет использовать для того… чтобы убить людей, которых я больше всего люблю?

Сквозь дымку сигаретного дыма Эйблард изучал глаза Джона, предоставив для изучения и свои.

— Я не настолько хорошо вас знаю, мистер Кальвино. Я недостаточно вас знаю, чтобы уверенно ответить.

— Десятого декабря, когда, по моему убеждению, над нами нависнет угроза…

— Да?

— Вы проведете с нами эти двадцать четыре часа? В моем доме?

— Восемь лет тому назад меня лишили духовного сана. Не отлучили от церкви, но я более не священник и лишен всех привилегий.

— Вы все равно знаете ритуалы экзорцизма.

— Я их знаю, но исполнять их в моем нынешнем положении будет святотатством.

Тонкими пальцами свободной руки Эйблард достал из пачки следующую сигарету, зажал в губах, прикурил от окурка предыдущей.

Джон слышал свой голос как бы со стороны:

— Я боюсь оказаться таким же беззащитным, как Билли Лукас. Таким же беззащитным, как Энди Тейн, выпрыгивающий из окна с Давинией. Что, если я почувствую, как он вползает в меня… и мне не достанет ясности ума сделать то, что сделала Бренда Вобурн, я не успею покончить с собой до того, как он овладеет мной… и использует меня?

Питер Эйблард затянулся очередной «Мальборо», выпустил струю дыма к потолку. Потом наклонился вперед, его локти лежали на потертостях клеенки.

— Вы не один. Помните, что силы тьмы уравновешены светом.

— Я молюсь.

— И это хорошо, мистер Кальвино. Я тоже. Но кроме этого… не позволяйте страху ослепить вас и помешать увидеть каждое ниспосланное вам благоволение.

— Какое?

— Каким бы оно ни было.

— Пожалуйста, ради бога, мне нужно нечто большее, чем загадки.

Эйблард долго смотрел на него, глаза теперь цветом больше напоминали сталь, а не пепел.

— Огромное большинство людей, которые думают, что им нужен экзорцизм, или ведут себя так, будто он им нужен… они страдают от того или иного психического расстройства.

— Психиатрия здесь ни при чем.

— Я этого и не говорю, мистер Кальвино. За долгие годы я много раз действительно изгонял демонов. И случалось, когда демон обладал такой силой и так укоренялся в жертве, что, несмотря на многократное проведения ритуала и все мои молитвы, несмотря на все окропления — водой, маслом, солью, — я не мог изгнать беса. Но потом…

Он говорил все тише, а последние два слова прошептал. И его взгляд оторвался от глаз Джона. Последовал за дымком сигареты.

— Что потом? — вырвалось у Джона.

— Когда уже казалось, что все потеряно, я становился свидетелем божественного вмешательства, после которого демон изгонялся из больного. Божественного вмешательства, мистер Кальвино. Ваше желание поверить достаточно эластично, чтобы принять такое?

— Я видел демоническое вмешательство. Если оно реально, подобное возможно и с божественным.

— Мы живем не в библейские времена. Бог не появляется в горящих кустах. Ангелы не материализуются в крылатом великолепии. Я думаю, божественное отступило на несколько шагов от человечества, может, в отвращении, может, потому, что мы больше не заслуживаем того, чтобы напрямую смотреть на святое. По моему опыту, если божественное входит в этот мир из своего мира, находящегося вне времени, то проявляет себя скрытно, через детей и животных.

Джон ждал, окутанный дымным молчанием, сидя напротив ушедшего в свои мысли Эйбларда, потом не выдержал:

— Расскажите мне, пожалуйста.

— Проводя ритуал, мне никак не удавалось изгнать демона из двадцатилетнего молодого человека, который из-за этого демона страдал различными тяжелыми заболеваниями и пребывал в глубокой депрессии. Потом соседский мальчик постучал в дверь и сказал, что может помочь, хотя родители двадцатилетнего парня никому не говорили о моих посещениях их дома и причине, по которой я приходил. Ребенку было только пять лет, но его окутывала божественная аура. Вместе с ним пришли покой и чувство умиротворения, описать которые мне не под силу. В руке он держал обыкновенный стакан для воды. Подошел к кровати, прижал открытый торец стакана к груди молодого человека и произнес только одно слово: «Выходи». Я наблюдал, как темнота поднимается из груди юноши и заполняет стакан, не как дым или что-то подобное, просто темнота. Потом мальчик перевернул стакан, темнота поднялась над стаканом, повисела в воздухе где-то с полминуты и растворилась в нем. У жертвы мгновенно исчезла депрессия, а ужасные язвы, которые не брали антибиотики, затянулись у меня на глазах. В другом случае красивый бродячий пес, которого никто раньше не видел, вошел в дом, лег рядом с одержимым, положив голову ему на грудь, и демона как не бывало.