Сергей Волков - Пророк Темного мира

— Так, а мост? — В голосе Тамары зазвучали решительные нотки. — Мы ж, когда вниз на плоту шли, мост миновали! Там еще плешь проходит… Бойша!

— Верно, — согласился итер. — Есть мост, наплавной. Отсюда к полночи день бежать. Стража там стоит, конечно…

— Чем коня-то кормить станем? — перебил его Мыря. — Песоккругом, глина. А ему черноземы нужны, да чтоб пожирнее, с говнецом, с навозцем… Тухлятинки какой хорошо бы, удобрений. Тут же ни хрена нету!

Вокруг и впрямь расстилалась голая степь, охрели на береговом склоне языки глиняных оползней. Тамара спустилась к воде, присела на корточки, умылась. Слова Мыри об удобрениях натолкнули ее на мысль, точнее, на некий отзвук мысли. «Удобрения, удобрения… Искать старые запасы этих… как их, фосфатов или что там использовали в наше время — дохлый номер. Ферм и вообще поселений тут нет. Удобрения… Что используют в качестве удобрения?» — Девушка выпрямилась, стряхнула с пальцев капли воды, задумчиво посмотрела на серые, неприветливые волны. «Вода. Реки, озера, болота… Торф! Вот что используют в качестве удобрений! Нет, это ничего не дает — болот тут нет. Черт, неужели все, „Гиблецу“ конец, а вместе с ним и нам? Вода, болота, торф, ил…»

— Ил? — с сомнением произнесла она вслух, точно бы пробуя слово на язык. И тут память выдала нужный термин — «сапропель»! — Конечно, сапропель! Удобрение, которое делают из ила! Ил! — закричала Тамара и припустила вверх по склону, туда, где топтались у погибающего коня незнати и Бойша.

Выслушав девушку, Мыря согласился:

— Ил, пожалуй, и впрямь подойдет. Тока как же мы его из воды вынем? Для ила протока нужна, яма на дне или заводь. А тут дно-то небось песчаное.

— Так, может, он сам разберется? — с надеждой кивнула на «Гиблеца» Тамара. — Загоним его в реку — и пусть питается.

Домовой быстро повернулся к Бойше:

— Паря, с конями вашими чего в реках делается?

— Не, в реку нельзя, — замотал головой итер. — Так Всеблагим Отцом установлено — в воду коню ходу нет. Учителя говорили, что это для того, чтобы зараза со смертоземья в коней не перебралась. В стародавние-то времена вся вода в реках отравной была.

— Разумно. — Тамара сорвала травинку, задумчиво прикусила стебель. — Сразу после ядерных ударов реки и вправду несли много радиации. Но теперь-то — нет! Теперь все чисто! Давайте попробуем, пока он еще жив.

«Гиблеца» в воду загоняли чарами — по-другому конь никак не хотел и артачился до последнего, тратя и без того скудные силы на сопротивление. Когда Мыря и Атям совместно столкнули-таки древесный корабль с косогора и пропихнули его в воду шагов на тридцать от берега, «Гиблец» затрещал ветвями и сучьями, словно в ужасе, но потом смирился и замер. Замерли и путники, внимательно наблюдая, что же будет дальше.

Несколько минут ничего не происходило, но вдруг конь, натужно застонав, потерял форму, осел, утопив корни слагавших его деревьев в волнах и выставив наружу голые кроны, по которым с писком носились мохнатые крохотные зубачи.

— Кормится! — восторженно хлопнул себя по ляжкам опытный в коногонных делах Бойша. — Хвала Великому Постулату! Ай да мы!

— Ай да Тамара Павловна! — веско поправил итера Мыря. — Кабы не она, куковать бы нам на берегу у большо-ого-о костра…

Они появились из утреннего сумрака, серые, быстрые, похожие на хищных птиц, ястребов или кречетов. Только не бывает птиц с ТАКИМ размахом крыльев и ТАК горящими глазами…

«Гиблец» кормился третий день. За это время на ветках распустились свежие почки, стволы на глазах оделись новой корой, еще тонкой, похожей на морщинистую кожицу младенца. Конь ожил, то и дело шевелил сучьями, вздымая тучи брызг, поднимал и опускал пузырь, встряхивая смердунов, от чего те начинали веселее пыхать огнями.

— Нам бы еще ночь простоять да день продержаться — и можно ехать, — с тревогой поглядывая в сторону пламенеющего над степью заката, покачал головой Мыря. — Ато торчим тут, как чирей на заднице. В любой момент запалить нас Кощ может.

Так и вышло — потеряв следы беглецов в степях, их могучий противник решил больше не полагаться на людей и сухопутных незнатей.Кощ выслал на поиски путников невиданных крылатых тварей. Ранним утром несчастливого тринадцатого дня бегства они обнаружили у великой реки маленький лагерь.

Дозорным в волчий час стоял Атям. Растолкав остальных, он молча ткнул пальцем в четверку кружащих над рекой крылатых созданий. Бойша сразу схватился за шибало, прицелился — и опустил оружие. Высоко, не достать.

— Ный их раздери! — выругался Мыря. — Все, кончились наши каникулы. Брательничек, давай коня вытягивать, будем ходу давать!

И «Гиблец», будто почувствовав опасность, едва только заклинания незнатей коснулись его, собрался, вздымая буруны, и, повинуясь чаровному зову, пополз из воды, обновленный, посвежевший, полный сил.

С коня потоками текла мутная речная вода, на палубе бился зазевавшийся судак. Развернув парус, Атям погнал «Гиблеца» вдоль берега, а Мыря, примерившись, бросил в сторону крылатых разведчиков Коша сплетку. Она расцвела в небе огненным ковром; загрохотало, точно в грозу. Летучие твари с яростными криками бросились в стороны и пропали из виду.

— Это ненадолго, — с досадой сплюнул домовой. — Скоро вернутся. Теперь всю дорогу под присмотром будем…

Заставу у наплавного моста взять без боя не удалось. Чистуны, засевшие в срубных башнях, осыпали «Гиблеца» горящими стрелами, забросали ядрами из катапульт-пороков. Незнатям и Бойше пришлось ударить по ним всей своей мощью. Тактика была отработана еще во время бега по Дикому полю: Мыря ставил щит, Атям бил молниями, а итер из автомата добивал уцелевших.

Прорвавшись через заслон, конь переполз мост. Стража на восходной стороне реки разбежалась, не желая повторить судьбу воинов с заставы на закатном берегу. Перед «Гиблецом» расстилались завольские степи, а где-то за ними, в неоглядной дали, грузно лег поперек мира Опоясный камень, убежище старца Завея.

Усталым богатырем спал, крепко смежив каменные веки, седой от облаков старец Урал. Замшелый, непроходимый, густо заросший буреломными лесами, таящий в глухих урманах руины городов и поселков, безлюдный, встал он перед путниками.

Конь еле-еле тащился по бурьян истой, запорошенной снегом плосковине. По правую руку высились горы, по левую убегала к горизонту через равнину петлястая речушка, облепленная голыми ивами.

— Крепостеграды на полночь будут, — объяснил Бойша. — Там чистуновская вера, но к итерам здешний люд благоволит. Лабы наши тоже там, у Ирбитского городища первая — и дале до самой Вишеры и Илыча. А здесь места дикие. Плешей нет, городищ нет. Ничего нет. Бона видите — вода? Щучье озеро. Там летом рыбаки живут. И все, до Кунгура на тыщи верст — безлюдье.