Ирина Андронати - Темный мир

— Не может быть, — сказал я. — Мы час назад вышли из Кутиллы. Сто километров до границы — если по прямой… а по прямой никак, потому что озера…

— Это где у нас — Кутилла? — спросил старший младшего.

— По-моему, Тишкеозеро, — сказал тот. — Но не уверен.

— Нет, ребята, никак не могли вы выйти час назад из Кутиллы, — сказал старший. — Если Тишкеозеро… По этим лесам — неделю топать, а то и больше.

Мы с Маринкой переглянулись.

— А какое сегодня число? — спросила вдруг она.

— Шестнадцатое июля, — сказал старший.

— Не понимаю, — сказала она. — С утра было пятое…

— И с утра было шестнадцатое, и сейчас шестнадцатое, — сказал старший. — Вы, видимо, эти… потеряшки.

— Кто?

— Ну, которые память теряют на какое-то время. Хорошо, что вы еще себя помните — а то некоторые и имя-фамилию забывают, и родственников не узнают. Ну ладно, пойдемте на пикет, там разберемся.

— А что, такое часто случается? — спросил я.

— Как когда. В этом году уже четверо или пятеро было… или сколько, Серега? Не помнишь?

— Больше пяти, — сказал младший. — И, что характерно, все идут к финской границе. С чего бы это?

— Потому что тех, кто идет в другую сторону, ловит милиция при железке… Такое тут место у нас. Аномальная зона. Черт-те что может происходить. Мы уже привыкли. По-первости жутковато было…

— Это когда собаки с ума сошли?

— Ну, хотя бы. Или когда все намагнитилось… Вы, кстати, жрать хотите?

— Не знаю, — сказал я. — Скорее пить.

— Пить с собой уже ничего нет. А сейчас придем на пикет, там нам и компоту выпишут, и борща… Ну и вас оформим, дело такое… режимное.

— Понимаю, — сказал я. — Сам с погранцами служил.

— А где?

— В разведвзводе. — Я сделал вид, что именно так понял его вопрос.

— Десант?

— Нет, пехота.

— Ну, тогда пошли. Пехота…

Тропа скоро вывела нас к гравийной дороге, на обочине которой и стоял «пикет»: щитовой домик, навес с печкой и обеденным столом, брезентовая палатка, маленький вольерчик с двумя конурами. Лейтенант просмотрел наши документы, заставил нас написать объяснительные, покачивая головой, быстро заполнил какие-то бланки, буркнул: «Зона…» — и ушел в дом. Через несколько минут вернулся.

— Часа два придется подождать. Будет машина, отвезет вас на заставу, а оттуда уже — как получится. С вашим старшим связаться через что можно?

Я продиктовал телефон Артура. И, если тот не ответит, телефон деканата.

— Понял, — сказал лейтенант. — Идите пока поешьте. Сереж, накорми студентов!

Мы сели за стол. Давешний младший сержант выдал нам по миске и по ложке, поставил на стол хлебницу, прикрытую бязевой салфеткой (ну, разумеется, портянкой, только новенькой), снял с печи кастрюлю, обмотанную полотенцами. Приподнял крышку, принюхался… расплылся в улыбке.

— Хорош боржгцчец! Ну, разливайте сами, сколько кому надо. В каком звании, пехота?

— Сержант запаса.

— Тогда правила знаешь.

— Дык-ть… Мариш, подставляй.

Борщ и вправду был хоть куда. Отнюдь не сплошное сало плавало в нем, а уваристая мясистая рулька; и картошечка была аккуратно порублена кубиками, и свекла, и морковка, а лук и капусту, похоже, предварительно потомили на сковородке (да, знаю, что не канонический это рецепт, не канонический, но зато вкусно). Только когда я наливал это лакомство Маринке, то обратил внимание, что у нее дрожат руки.

— Что-то не так? — спросил тихо.

— Не знаю, — так же тихо ответила она. — Не могу понять…

Это не было кодовой фразой из знаменитого и сто раз перечитанного романа («В августе сорок четвертого», если кто не въехал), но я вспомнил именно ее — и против своей воли, против объективной расслабляющей реальности — насторожился. Не подавая виду, естественно.

Налил себе, взял ломоть серого, посолил. Нацелился ложкой в борщ. Вот сейчас я подцеплю вкуснятину со дна…

Борщ в миске слегка подрагивал. И даже не слегка. Поверхность его покрывала рябь — круговая стоячая волна, — и в центре миски то и дело вздымался маленький заостренный пик. Я смотрел на это и понимал, что быть такого не может, но оно есть… а потом ступни тоже ощутили вибрацию. Я посмотрел на Маринкину миску — в ней борщ тоже отплясывал. А потом я увидел глаза Маринки — ив них ужас.

— Не предусмотрели, — сказал кто-то сзади.

— Она нас видит, — сказал другой.

И тут, как в Маринкином видении, которое она пересказывала Ирине Тойвовне, все окружающее смялось, как тонкий бумажный лист, и обнажились темно-зеленые пластиковые панели, круглые иллюминаторы, за которыми стремительно проносились верхушки деревьев, — и ровный рокот, который я до того просто отказывался слышать, ворвался в уши. Стол из деревянного стал пластмассовым, и пластмассовыми были тарелки и ложки…

Я оглянулся.

Лучше бы я этого не делал, конечно…

Вертолет сел рядом с большим ангаром из гофрированного металла. Маринке велели остаться, а меня, подталкивая в спину, повели ко входу. Оборачиваться не хотелось. Всю дорогу я отводил взгляд, но их жуткие морды все время попадались в поле зрения, то прямо, то в отражениях, и мерещились, даже когда я зажмуривался.

Сразу за дверью была крутая металлическая лестница вниз. Внизу было полутемно и, похоже, жарко. Я стал спускаться. Люк над головой закрылся, и я услышал звук засова.

— Кто здесь? — спросили снизу голосом Джора.

— Это я, Костя.

— Ч-черт… и ты тоже…

— И я тоже, брат.

— А Маринка?

Я спустился на пол. Глаза быстро привыкали к полумраку.

— И Маринка…

— Поня-атно…

Все наши были здесь — кто стоял, кто сидел. Джор подошел к Артуру и без размаха врезал ему в челюсть. Артур рухнул и остался лежать неподвижно.

— …Ну, привезли нас сюда, не сразу в подвал, сначала наверху поставили рядком, и подходит такой… холеный, одни ботинки, думаю, тонн на пять баксов тянут, я уж про галстук помалкиваю… и говорит: так, мол, и так, признавайтесь — кто трогал щит? Ну и на щит этот показывает. На котором мы Маринку несли. Ну, мы руками разводим — типа все трогали, а что, нельзя было? А если острая необходимость? Хорошо, говорит — а кто первый его тронул? Тут Кобетова принялась права качать. Ну, ты знаешь, как она умеет… В общем, ей дали по морде. Без затей. Тогда Артур говорит: вы, мол, не тех поймали, потому что первые, кто в подземелье пробрался, они на машине не поехали — и типа давайте договоримся, я вам все расскажу, а вы нас отпустите… Ну, этот холеный на него посмотрел и говорит: деточка, ты не с того конца базар повел. Если ты не расскажешь все, что знаешь, быстро, вежливо и старательно, то я не то что вас не отпущу, а жить вы все будете ярко, только очень недолго… Ну, Артур и рассказал. Правда, мне он потом заливал, что пустил этих по ложному следу…