Алексей Атеев - Город теней

К сему руку приложил старец Анфимий.

Писано сие года 7215 или 1707 от Р. X . , генваря 6 ,

в Богоявлениев день».

Жора окончил чтение, перевел дух, поднялся и подошел к окну. На подсохшем асфальте прыгали девчонки, играя в классики. Даже странно видеть в наше время подобное развлечение. А вот скачут же! Он взглянул на часы и только сейчас вспомнил, что с утра во рту крошки не было. Так увлекся, что забыл про обед. Но действительно дело-то весьма занятно.

Итак, рукопись указывает на закопанный почти триста лет назад клад, и, судя по всему, по стоимости весьма приличный. Местонахождение – таинственная Лиходеевка. Однако сразу же возникают вопросы. Первый: где искать эту Лиходеевку? Возможно, это или самое простое, или самое сложное. Название деревни довольно редкое.

Он достал «Атлас автомобильных дорог», глянул в указатель названий населенных пунктов. Нет никакой Лиходеевки. Вот Лиховка есть. Где, интересно, она находится? Ах, на Украине, в районе Днепродзержинска. Не то! Речь наверняка идет о средней полосе. Был монастырь. Его почему-то закрыли. Хотя известно почему. Настоятель выступал против Петра. Ну и что? Мало ли подобных деятелей имелось в то время. Наказали и сослали – это понятно, но зачем же закрывать обитель? Так в ту пору не поступали. Кстати, название монастыря в рукописи не фигурирует. Опять же непонятно почему. Может, глянуть эту Лиходеевку в Интернете?

Жора включил компьютер, набрал в поисковике нужное слово. Ага, есть! Река в Мурманской области... Впадает в Белое море... Место обитания ценных промысловых рыб, семги, ряпушки... Далековато от Центральной России. За два дня на телеге туда не доедешь. Да и не деревня это...

Он взглянул на общую тетрадку. От света пересохший коленкор обложки начал загибаться по краям. Может быть, в тетради имеются указания, как отыскать эту Лиходеевку? Возьму тетрадь домой, решил он, на досуге полистаю. А вообще, довольно на сегодня. Пора до хаты...

По дороге Жора заскочил в универсам, купил замороженную пиццу, потом, подумав, взял еще одну, прихватил литр молока и коробку песочного печенья. Он вообще любил мучное. Дома он засунул пиццу в микроволновку, налил полную поллитровую чашку с коронами и парусными кораблями, включил телевизор и одновременно зачем-то компьютер и уселся на кожаный диванчик, прихлебывая молоко, откусывая от громадного куска открытого пирога с сыром, помидорами, луком и грибами. Хотя пицца, на его вкус, оказалась так себе, он, съев ее, тут же запустил вторую, однако явно пожадничал. Есть больше не хотелось. Он отщипнул чуть-чуть с краю, через силу проглотил. Потом развернул свежую «Комсомолку», однако читать не смог. Некий зуд овладел им. Взгляд то и дело натыкался на лежащую на письменном столе тетрадку со свернувшимися, точно мороженые уши, углами. Наконец он не вытерпел, взял ее и улегся на диван, свесив ноги в сторону.

Почерк действительно было каллиграфический. На второй странице стояло:

«Записи для памяти Ивана Петровича Кривых. Год рождения 1924. Начато 12 октября 1945 года».

Дальше шли ничего не значащие фразы, типа: «Опять снижены цены на ряд продуктов и товаров народного потребления. Слава товарищу Сталину!» или «Видел во дворе Клавку , подмигнул ей , она состроила пренебрежительную гримасу...»

Ниже шли жирные почеркушки, как если бы в перо попала волосинка и пишущий пытался ее убрать. Заканчивалась страница жирным чернильным отпечатком пальца.

На следующем листе записи были длиннее и имели более содержательный характер.

«На фронте все было просто и понятно: впереди враг , его нужно сокрушить. А теперь... Непонятно , чем заняться. Ни специальности , ни работы... Те крохи , которые имел , тают как по волшебству. Ладно , мать подкармливает , но у нее самой негусто. Говорит: иди работай. Но куда ? ! Хотелось бы все же учиться. Может , на киноактера. Внешность у меня , как говорят , подходящая.

Ходил во ВГИК. Опоздал. Курс уже набран. Вообще отнеслись весьма прохладно , даром что фронтовик. Тут таких полно; в шинелях и гимнастерках без погон. Все рвутся в артисты.

В пивной встретил Леньку Ворона , с которым учился в одном классе. Ворон – это его кличка , а по-настоящему фамилия – Чернов. Поговорили «за жизнь». Темный он парень. Насколько я понял , не воевал. Не то в эвакуации кантовался , не то сидел. Прямо не говорит.

Опять с Вороном. Выпили по кружке пива и поллитровку. Водку покупал я. Узнал , что умею шоферить , предложил работенку. Нужно перегнать трофейный «Опель» из Балашихи в Москву. Вроде хозяин умер , а вдова машину продает. Согласился.

Ворон , похоже , уголовник. Как-то пригласил в Марьину Рощу на квартиру , или , как он выразился , «на хату». Я не возражал. Поехали на трамвае. Оказались в какой-то трущобе. Впрочем , только снаружи. Домишко на вид неказистый , а внутри почти роскошно. Ковры , картины , хрустальная люстра... И при этом сортир на улице и печное отопление. Собралось человек десять: шесть парней , включая нас , и четыре девахи. Не поймешь , кто хозяин. Командовал мужик лет сорока , но не владелец , это точно. Его все слушались , почтительно называли дядей Иваном , папашей. Пили водку и пиво , девки – вино. Еды – от пуза. Даже жареный поросенок имелся. И это в то время , когда все по карточкам. Когда подпили , заговорили на тюремном языке , который я плохо понимал , потом дядя Иван взял гитару и стал петь уголовные песни. Я в тот раз сильно напился.

Ворон в приказном тоне потребовал , чтобы я сел за руль «Опеля» и отвез их , в том числи и дядю Ивана , «на дело». «На какое дело?» – спросил я. «Лавочку продуктовую грабанем» , – сообщил Ворон. Я отказался. Он стал нажимать , потом начал орать , достал финку , угрожал... Однако я не поддался , и он ушел , обматерив меня напоследок. Через два дня я узнал , что Ворона и остальных задержала милиция.

Устроился в артель , где валяют валенки. Работа грязная и малооплачиваемая. К тому же довольно тяжелая. Может , от грязи , а может , от излишних усилий вскрылась старая рана на руке. Загноилась... Из артели пришлось уйти... Сижу дома , мать ворчит.