Александр Варго - Полночь

– Я против, – снова заартачился Вячеслав. – Если акуле понравлюсь не я, а бочонок, что тогда? Она просто утащит его вместе со мной.

– А если она утащит бочонок без тебя, ты скоро утонешь, – парировал Эдуард. – А потом, вдруг ты уснешь?

– Как это усну? – не понял Вячеслав. – Я не собираюсь ночевать тут!

Эд снисходительно кивнул, словно имел дело с несмышленым ребенком:

– Я тоже не горю желанием спать в океане. Но обстоятельства вынуждают нас идти на это. Впрочем, чего я тебя уговариваю.

Похоже, у него от виски мозги окончательно прокисли, подумал про себя Эд. Ведь даже Татьяна понимает, что им придется провести ночь в океане!

Изрыгая проклятия, Вячеслав принялся обвязываться веревкой.

Когда все было готово, он, не мигая, смотрел на медленное погружение катера. Мальчишка с обожженным лицом скривился, и в его глазах показались слезы.

Эд посмотрел на тело акулы. С вывороченной челюстью, сморщенная и почерневшая на солнце, она выглядела жалко и уродливо. Он быстро подскочил к ней и одним взмахом ножа перерезал трос, который держал рыбу за хвост. Акула грузно шлепнулась на палубу, распластавшись почти по всему катеру.

«Это еще на хрена было делать?» – хотел было спросить Вячеслав, но что-то одернуло его. Все-таки, как ни крути, он был вынужден признать, что у Эда в этой передряге хватка куда крепче. Вячеслав отчаянно завидовал хладнокровию друга, но прилагал все усилия, чтобы этого не видели окружающие. Однако, даже несмотря на весь ужас их положения, он старался не упускать из виду этого идиота, вылезшего из трюма. Что-то здесь не так. И хотя этот Сема вел себя действительно как сумасшедший, на душе у Вячеслава было неспокойно.

В кормовой части послышался булькающий звук, что-то треснуло, и нос катера резко задрался вверх. Татьяна закричала, чуть не упав на тело Папаши Дриппи, Вячеслав неуклюже поймал ее. Вода залила им ноги по щиколотки, и Вячеслав вполголоса выругался. Темнокожий помощник убитого грека стоял, крепко прижимая к груди гарпун.

– Я хочу есть, – не к месту вдруг брякнул Вячеслав, и Эд лишь грустно покачал головой. Вода уже была по колено.

– Лучше бы я остался в номере, – жалко улыбнулся Вячеслав.

– Ты знаешь какие-нибудь молитвы? – спросил его Эд, и Бравлин растерянно покачал головой.

Неожиданно его взгляд уперся в челюсть акулы, валявшуюся чуть ли не под ногами. Челюсть, за которую он отвалил столько баблоса этому гребаному греку, чтоб он провалился со своим протезом, и к которой он теперь не то чтобы прикасаться, он даже смотреть на нее не мог без блевотного ощущения…

Их залило уже по пояс. Бочонки болтались тут же, с глухим звуком стукаясь друг о друга.

– Пиу. Пиу-пиу. Гыл-мыл-шмоколо-поколло, – захихикал Сема, с интересом оглядываясь. Гарпун он держал под мышкой, словно зонтик.

Палуба вдруг резко пошла вниз, борта катера скрылись в воде, Татьяна взвизгнула, и они очутились в открытом океане.

– Влад!

Тишина. Было только слышно, как волны настойчиво стучат в борт катера, словно уставший путник, просивший о ночлеге.

– Владик! – позвала Марина громче, но ее муж не откликался. Где же он?! Девушка повернулась на бок, случайно задев при этом свою несчастную руку (вернее, то, что от нее осталось). Нестерпимо острая боль тут же дала о себе знать, вызвав у Марины мучительный стон. Эта отрезвляющая боль вернула ее сознание к страшному, но непреложному факту – отныне она инвалид. Человек с ограниченными возможностями, калека. Однорукая калека. Боже, как ужасно это звучит… Как дальше жить?

«А может, тебе не придется об этом беспокоиться», – вдруг заговорил с ней внутренний голос.

– Как это? – вслух спросила Марина, отчасти понимая, что выглядит по-дурацки, разговаривая сама с собой.

«Так это, – охотно отозвался все тот же голос. – Кто тебе сказал, что ты будешь жить, дурочка?»

Марина почувствовала мерзкую дрожь во всем теле. В мозгу вихрем пронеслись какие-то смутные воспоминания, суть которых она вряд ли смогла бы объяснить, но оставался осадок – тяжелый, муторный, такое состояние обычно появляется после ночного кошмара – вроде ты уже проснулся и понимаешь, что причин для страха нет и все уже позади, но в душе еще какое-то время шелестят лоскутья плохих сновидений, словно дергающиеся в конвульсиях куски разрубленной на части змеи. И почему-то эти воспоминания ассоциировались у нее с крайне отталкивающим типом в грязных лохмотьях, хотя, по большому счету, она должна быть благодарна ему, ведь, в сущности, он спас ей жизнь.

«А зачем? – вновь встрял в ее размышления тот же голос. – Для чего он спас тебя, ты не задавалась этим вопросом? »

– Замолчи! – выкрикнула Марина, пугаясь звука собственного голоса.

Она приподнялась с несвежей, зловонной койки и огляделась. Влад лежал прямо на полу и храпел, задрав вверх массивный подбородок.

– Владик, очнись!

Парень продолжал безмятежно спать как ни в чем не бывало. В отчаянии Марина пнула его ногой. Влад даже не шелохнулся, и она испугалась по-настоящему. Ее муж всегда спал чутко и пробуждался от малейшего звука или движения. Что-то было ненормальное в том, что он не просыпался. Она присмотрелась. Рот ее любимого был приоткрыт, из уголка вытекала слюна, капая на пол.

– Влад, что с тобой?! – снова позвала Марина, но результат был тот же. – Да что же это такое!

Морщась от боли, девушка слезла с койки. То место на рваном покрывале, где находилась ее изувеченная рука, потемнело от крови.

Она обратила внимание, что в каюте царил полумрак. Значит, прошло уже достаточно времени, и близится вечер. Сколько она уже здесь? И почему они не плывут в больницу?! Ведь Влад говорил, что они должны были поехать к врачу!

Марину шатало, от потери крови у нее сильно кружилась голова, а перед глазами плясали мерцающие огоньки, будто предлагая ей поиграть в жмурки. Она присела на корточки и дотронулась до лица спящего Влада.

– Просыпайся! – крикнула она и дернула его за ухо.

Влад продолжал спать как убитый. Терпение Марины лопнуло, и она принялась в исступлении хлестать супруга по щекам, но он не просыпался. В какой-то момент Марине даже пришло в голову, что он попросту издевается над ней и лишь притворяется спящим.

«Может, ему что-то подсыпали?» – промелькнула у нее мысль, и девушка почувствовала, что сейчас расплачется. И где другие ребята? Катрин, Валик?

Марина выпрямилась и, превозмогая страх, все-таки посмотрела на руку. И хотя морально она уже давно готовила себя к этому, все же увиденное настолько потрясло ее, что слезы отчаяния снова хлынули из глаз. Вместо обычной руки, к которой она так привыкла, которая столько лет служила ей, которую она так любила, безвольно висел уродливый обрубок, замотанный грязной окровавленной тряпкой.