Йон Линдквист - Впусти меня

Оскар съежился под одеялом и так лежал, пока не начал потеть от жары. Тогда он высунул голову из-под одеяла и положил ее на подушку. Свернулся калачиком. Сомкнул веки. Перед глазами замелькали Эли, Йонни, Микке, Томас. Мама. Папа. Он долго еще лежал, вызывая в воображении те или иные картинки, пока они не зажили собственной жизнью, а сам он не погрузился в сон.

Они с Эли раскачивались на качелях, набиравших высоту. Качели взлетали все выше и выше, пока цепи не лопнули, и они понеслись прямо в небо. Оскар с Эли крепко держались за края сиденья, их колени были тесно прижаты друг к другу, и Эли прошептала: «Оскар, Оскар…»

Он распахнул глаза. Глобус был выключен, и лунный свет окрашивал все предметы в голубой. Джин Симмонс смотрел на него с противоположной стены, высовывая длинный язык. Оскар снова свернулся калачиком, закрыл глаза. И снова услышал шепот: «Оскар…»

Шепот доносился со стороны окна. Он открыл глаза. По ту сторону стекла он различил контур детской головы. Оскар скинул с себя одеяло, но не успел вылезти из кровати, как Эли прошептала:

— Подожди. Лежи. Можно мне войти?

Оскар прошептал в ответ:

— Да-а…

— Пригласи меня войти.

— Входи.

— Закрой глаза.

Оскар зажмурился. Окно распахнулось, холодный порыв ветра пронесся по комнате. Окно осторожно закрылось. Он различил дыхание Эли, спросил:

— Можно открыть?

— Подожди.

Диван в соседней комнате заскрипел. Мама встала. Оскар продолжал лежать с закрытыми глазами и вдруг почувствовал, как одеяло приподнялось и холодное обнаженное тело скользнуло в пространство между ним и стеной. Эли натянула одеяло на них обоих и съежилась за его спиной.

Дверь в его комнату открылась.

— Оскар?

— Мм?

— Это ты разговариваешь?

— Не-а.

Мама постояла в дверях, прислушалась. Эли лежала рядом, не двигаясь, вжав лоб между его лопатками. Ее теплое дыхание щекотало спину.

Мама покачала головой.

— Наверное, опять эти соседи. — Она снова прислушалась, сказала: — Спокойной ночи, солнышко мое. — И закрыла дверь.

Оскар остался наедине с Эли. За спиной раздался шепот:

— «Эти соседи»?

— Тсс!

Диван снова заскрипел, когда мама легла обратно в постель. Он посмотрел на окно. Закрыто.

Холодная рука скользнула по его боку и застыла на груди, возле сердца. Он накрыл ее своими ладонями, пытаясь согреть. Другая рука проскользнула под мышкой, обвила его грудь и просочилась меж ладонями. Эли повернула голову, прижавшись щекой к его спине.

Комнату наполнил новый запах. Слабый запах папиного мопеда с полным бензобаком. Бензин. Оскар наклонил голову, понюхал ее руки. Точно. Пахло от них.

Так они и лежали. Когда Оскар услышал мамино ровное дыхание из соседней комнаты, когда их сплетенные руки окончательно согрелись на его сердце и стали влажными, он прошептал:

— Где ты была?

— Ходила за едой.

Ее губы щекотали его лопатку. Она высвободила руки из его ладоней, перевернулась на спину. Какое-то время Оскар оставался неподвижен, глядя в глаза Джину Симмонсу. Потом лег на живот. Из-за деревьев над головой Эли с любопытством выглядывали человечки. Ее глаза были широко открыты и казались иссиня-черными в лунном свете. По рукам Оскара пробежали мурашки.

— А твой папа?

— Его больше нет.

— Как это — нет? — Оскар невольно поднял голос.

— Тсс… Не важно.

— Но… как это… он что?..

— Говорю же — неважно.

Оскар кивнул в знак того, что больше не будет задавать вопросов. Эли положила руки под голову и уставилась в потолок.

— Мне было одиноко. Вот я и пришла. Ничего?

— Конечно. Но… ты же совсем голая…

— Извини. Тебе это неприятно?

— Нет. Но разве ты не мерзнешь?

— Нет. Нет.

Белые пряди в ее волосах исчезли. Да и вообще выглядела она куда лучше, чем вчера. Щеки округлились, так что на них даже появились ямочки, когда Оскар в шутку спросил:

— Надеюсь, ты не проходила в таком виде мимо «секс-шопа»?

Эли засмеялась, но тут же состроила серьезную мину и произнесла загробным голосом:

— Проходила. И знаешь, что сделал тот мужик? Высунул голову и сказал: «Иди-и-и сюда-а-а… иди-и-и сюда… я дам тебе конфе-е-ет… и бана-а-анов!»

Оскар уткнулся головой в подушку, Эли приникла к нему и прошептала ему на ухо:

— «Идиии сюда-а-а! Конфе-е-еты! Пастила-а-а!»

Оскар сдавленно выкрикнул в подушку:

— Прекрати!

Они еще немного подурачились. Потом Эли начала разглядывать книги на полке, и Оскар вкратце пересказал ей свою любимую, «Туман» Джеймса Херберта. Лежа на животе, Эли изучала книжные корешки, а ее спина белела в темноте, словно лист бумаги.

Он поднес руку так близко, что почувствовал ладонью тепло ее тела. Потом растопырил пятерню и пробежался кончиками пальцев по ее спине, приговаривая шепотом:

— Ползет-ползет паучок, угадай, сколько ног!

— Мм… Восемь?

— Точно!

Потом они поменялись ролями, но у него угадывать получалось значительно хуже. Зато в «камень, ножницы, бумага» он выиграл с большим отрывом. Семь—три в его пользу. Они сыграли еще раз. Он выиграл со счетом девять—один. Эли даже немного рассердилась.

— Ты что, заранее знаешь, что я выберу?

— Да.

— Откуда?

— Знаю, и все. Вижу. Как картинку перед глазами.

— Давай еще раз. Я постараюсь не думать.

— Ну, попробуй.

Они сыграли еще раз. Оскар выиграл со счетом восемь— два. Эли притворилась обиженной и отвернулась к стене.

— Я с тобой больше не играю. Ты жульничаешь.

Оскар посмотрел ей в спину. Хватит ли у него смелости? Да, пока она на него не смотрит, пожалуй, хватит.

— Эли… Хочешь стать моей девочкой?

Она повернулась к нему, натянув одеяло до самого подбородка.

— А что это значит?

Оскар уставился на корешки книг, пожал плечами.

— Ну… что мы с тобой типа вместе.

— Как это — вместе?

Она напряглась, в голосе сквозило подозрение. Оскар поспешил добавить:

— Хотя у тебя, наверное, уже есть парень в школе.

— Нет, но… Оскар, я не могу… Я не девочка…

Оскар прыснул:

— А кто же? Мальчик, что ли?

— Нет… Нет.

— И кто же тогда?

— Никто.

— Что значит — никто?

— Никто. Не ребенок. Не взрослый. Не мальчик. Не девочка. Никто.

Оскар провел пальцем по книжному переплету «Крыс», поджал губы, покачал головой:

— Так да или нет?

— Оскар, я бы с удовольствием, но… может, оставим все как есть?

— …Ну ладно…

— Ты расстроился? Если хочешь, можем поцеловаться.

— Нет!

— Ты не хочешь?

— Не хочу.

Эли нахмурилась.

— А когда люди вместе, они делают что-нибудь особенное?

— Нет.

— То есть все будет… как всегда?

— Да.

— Тогда ладно.

Переполненный тихого ликования, Оскар продолжал изучать корешки книг. Эли лежала, не двигаясь, ожидая реакции. Через какое-то время она спросила: