Лорел Гамильтон - Обсидиановая бабочка

– Если за сорок восемь часов работы со мной на расследовании ты еще не понял, что я не идеальна, значит, смотрел невнимательно.

– Я очень внимательно смотрел, – сказал Рамирес. – Более чем внимательно.

От его испытующего взгляда и весомых слов мне захотелось поежиться. Преодолевая это желание, я увидела глаза Бернардо. Он улыбался мне – ему было приятно, что меня смутили. Хорошо, хоть кому-то это доставило удовольствие.

– Если вы ошиблись в этом, то могли ошибиться, и назвав их мертвыми, – сказал Эванс.

Я кивнула:

– Вполне возможно.

– Вы так легко признаете, что были не правы? – Эванс не мог скрыть удивления.

– Доктор Эванс, это магия, а не математика. Жестких правил здесь очень и очень мало. А в том, чем я занимаюсь, их еще меньше. Иногда мне кажется, что дважды два пять, и я оказываюсь права. Иногда получается не больше четырех. Если это снижает счет трупов, я согласна быть неправой.

Открылась дверь, и вышли двое в мундирах альбукеркской полиции. Они направились к двери, как только медбрат Бен им сказал, что можно. Я их понимаю.

У них перед глазами еще плыли ужасные картины. Высокий блондин был сложен из одних квадратов, широкоплечий, с мощным корпусом, тяжелыми ногами – не толстыми, а просто массивными и сильными. Его напарник был пониже и почти лыс, если не считать венчика каштановых волос. Очевидно, это его шляпа лежала на стуле у двери.

– Извините, – сказал доктор Эванс, обходя их на пути в палату.

Низкорослый сказал:

– Пусть себе идет.

А блондин посмотрел на меня прищурившись, не слишком дружелюбно.

– А вот это и есть та самая ведьма со среднего запада, из-за которой мы там целый час просидели.

Я его не узнала, а он, очевидно, знал меня в лицо.

– Да, это я предложила.

Он шагнул ближе, подавляя меня своими размерами – по крайней мере пытаясь подавить. Размеры – вещь далеко не столь внушительная, как многие мужчины думают.

– А ведь прав был Маркс насчет тебя.

Ага. Наверное, он был с Марксом, когда Маркс меня выставил. Я почувствовала, что Рамирес пошел к нам – наверное, хотел разнять. Я положила ему руку на плечо:

– Ничего, все в порядке.

Рамирес не шагнул назад, но хотя бы не двинулся вперед. Лучшего я от него вряд ли добилась бы. Зато я оказалась между двумя мужчинами. Блондин покосился на стоящего за мной Рамиреса. По лицу его все было ясно – ему хотелось ссоры, а с кем – не важно.

Сейчас он уставился на Рамиреса, и просто физически можно было ощутить, как лезет вверх уровень тестостерона по обе стороны от меня. Его хватило бы, чтобы полисмен нажил себе неприятностей, даже был отстранен от работы, хотя все, что ему нужно, – это выпустить пар. Он пытался стряхнуть с себя виденные в палате ужасы.

И напарник блондина, и Бернардо остались позади. Не знаю, как напарник, а Бернардо явно наслаждался представлением.

– Вы, значит, были с теми, кто помогал Марксу меня вышибить вон, – сказала я, глядя на него снизу вверх, а он смотрел поверх меня на Рамиреса.

Секунда у него ушла, чтобы мигнуть и перевести взгляд на меня. Состроил хмурую морду, и очень профессионально. От такой морды почти любой плохой парень сбежит как черт от ладана.

Напарник подошел и встал позади него.

– Да, мы с Джарменом там были. – Он говорил спокойно, но, очевидно, тревожился за напарника. Хороший партнер беспокоится не только о твоей физической сохранности.

– А вас зовут?.. – спросила я таким тоном, будто Джармен и не был готов в любую секунду сцепиться с кем угодно.

– Джейкс, – представился он тоже так, будто все вокруг было нормально.

– Джармен и Джейкс? – уточнила я.

Он кивнул и улыбнулся:

– Джей и Джей, к вашим услугам.

Я почувствовала, как стоящего передо мной верзилу отпускает напряжение. Трудно продолжать беситься, если никто не обращает внимания, а все остальные ведут себя нормально. Я толкнула Рамиреса спиной, чтобы он отошел. Он понял намек и отодвинулся.

Вприпрыжку вернулся от машины Ригби, держа в руках электроразрядник «тазер». Эта штука посылает сквозь тело противника разряд от 30 000 до 60 000 вольт. Считается, что она обездвиживает человека, не создавая риска для его жизни. Кроме редких несчастных совпадений – например, когда у преступника вживлен ритмоводитель.

Рамирес только помотал головой.

– Зачем это?

Ригби глянул на «тазер».

– Из пистолета стрелять нельзя, так я взял вот это.

– Ригби! – сказал Джармен. – «Тазер» дает искру.

– И что? – спросил недоумевающий Ригби.

– Если искра от пистолетного выстрела подожжет кислород, то и искра от «тазера» тоже, – пояснил Рамирес.

– Пойди к машине и найди еще что-нибудь, – предложил Джармен.

Мы с Джейксом отодвинулись, предоставив Рамиресу и Джармену песочить стажера. Уже больше никто не бесился. Они были снисходительны, но не злы. Когда Ригби исчез за дверью в дальнем конце холла, Джармен повернулся к Рамиресу:

– Маркс дал вам в поддержку одного этого Ригби – и все?

Рамирес кивнул и пожал плечами:

– Он еще научится.

– А пока он будет учиться, люди будут гробиться, – сказал Джармен.

Джейкс, улыбаясь, протянул руку ладонью вверх. Я хлопнула его по ладони, тоже улыбаясь. Не потому, что его напарник не полез в драку с детективом, а потому, что мои опасения не оправдались. Свою норму трупов я на этот день уже повидала. Даже, черт побери, на этот год.

Бернардо стоял, прислонившись спиной к стене, и несколько был озадачен моим обращением с копами. Мысль, что с ними можно общаться по-человечески, была, очевидно, для него совершенно новой.

У ребят в форме были заткнуты за пояс дубинки. А у Рамиреса, кроме пистолета, другого оружия видно не было.

– Эрнандо, а где твоя дубинка?

– О, Эрнандо! – заметил Джейкс.

– Ага, Эрнандо, – повторил Джармен, перекатывая имя по языку. – Где же твоя дубинка?

Они дразнили Рамиреса так, что было ясно: при нормальной ситуации они бы поладили. У враждебного поддразнивания оттенок другой. Примерно такой, как они общались с Ригби – не считая его еще до конца своим.

Рамирес из заднего кармана достал металлический стерженек, резко махнул кистью, и стерженек раздвинулся телескопически примерно на два фута.

– Змейка? – удивилась я. – А я у тебя ее не заметила. Обычно я оружие вижу.

Он схлопнул змейку обратно в короткий стерженек.

– Ее почти не видно, когда убираешь. А почему ты решила, что у меня ее быть не может?

Я раскрыла рот – и закрыла, глядя на него. Он ухмылялся до ушей. Я про себя подумала: проглотить наживку или сделать вид, что не поняла. Да ладно, самый веселый момент за весь день.

– Ты намекаешь, что я смотрела на твои штаны?

– А как иначе ты могла бы решить, что у меня в заднем кармане нет предмета размером с авторучку?