Ливи Майкл - Камень ангела

— Что это такое? — спросил он.

Мари лишилась дара речи. Черный Джек подобрал листок и прочитал его. Острие его шпаги укололо ее, и она отступила к стене.

— Так, так, так, — вымолвил он и взглянул на дом церковного сторожа, находившийся всего в нескольких ярдах.

— Ты бы меня выдала, ведьма? — тихо произнес он.

— Нет! — воскликнула Мари. — Я просто сорвала его.

Черный Джек посмотрел на нее, прищурившись, потом схватил за волосы и поволок по переулку, который заканчивался маленьким двориком, окруженным со всех сторон полуразрушенными зданиями.

— У меня нет твоих денег, — закричала она, — но я тебе их возмещу!

— Леди говорит, что отдаст деньги, — сказал Черный Джек. Он закинул ей голову назад. — Последнему мужчине, который украл у меня деньги, — прошептал он, — я перерезал горло. Но ты женщина, — продолжал он, накручивая на палец прядь ее волос. — Что же мне с тобой сделать?

Мари смотрела прямо ему в глаза.

— Отпусти меня, — прошептала она.

— Я не могу, — ответил Черный Джек.

Он потащил ее на другую сторону дворика, к кустам. Мари чувствовала, как в висках пульсирует кровь.

— Джек, — сказала она, пытаясь улыбнуться, — я бы тебя не предала. Нам же хорошо вместе — ты и я…

Взгляд Черного Джека стал жестче, но в его глазах читалось что-то еще. Мари обратилась к этой искре в его глазах.

— Саймон, — сказала она, но тут лицо его исказилось от ярости.

— Ты украла мои деньги, чтобы содержать своего полоумного сына в школе! — завопил он ей в лицо. — Разве не так?

Он был вне себя и орал, брызгая слюной. Мари смотрела на этого человека, едва узнавая его, и вдруг увидела лицо Розы, которая беззвучно ей что-то говорила. «Вот и все», — подумала Мари.

— На что ты смотришь, ведьма? — спросил Черный Джек и отвел назад руку.

В следующую секунду Мари ощутила ужасную боль в боку.

— Джек, — произнесла она слабым голосом.

— Ни один мужчина меня не обманет, миссис, — сказал он уже спокойно. — И ни одна женщина.

Он выдернул свою шпагу, и Мари рухнула на колени. Черный Джек шагнул к ней и еще два раза вонзил шпагу. Мари протянула к нему руку, но услышала лишь удалявшиеся шаги.

В глазах у нее потемнело, и становилось все темнее, пока не осталась лишь точка света в конце длинного тоннеля. В самом конце тоннеля был Саймон — малыш, еще учившийся ходить.

— Иди ко мне, Саймон, — позвала она, и он заковылял к ней, и беспокойство у него во взгляде сменилось гордостью, когда он упал в ее объятия.

Мари чувствовала его запах, влажный и теплый под летним дождем, видела его мягкие младенческие волосики. В эту минуту она точно знала, что самым прекрасным в ее жизни была любовь к нему, а самым большим даром — возможность хотя бы на секунду увидеть мир его удивленными глазами.

Манчестер, наши дни

Кейт проснулась в темноте, не понимая, где находится, и стала медленно вспоминать. Она уснула в спальне отца и замерзла, хотя и была полностью одета. Который час? И тут ее осенило: «Папа!» Она взглянула на часы — семь утра. Неужели она спала так долго?

Кейт чихнула, слезая с кровати, и у нее начали слезиться глаза. Она стала включать повсюду свет: в ванной, на лестнице.

— Папа! — позвала она. — Папа!

Ответа не было. Сердце ее гулко забилось, когда она переходила из комнаты в комнату. Где же он?

Она зашла на кухню и удрученно взглянула на беспорядок. Скоро ей нужно в собор.

Кейт издала громкий стон. Ей совсем не хотелось идти туда. Но она не может себе позволить пропустить занятия — тогда о ней доложат. Ей нужно притворяться, что все у нее нормально.

В животе стало как-то беспокойно, может быть, дойти до телефонной будки и позвонить Бэбс? Сказать, что неважно себя чувствует. Нет, тогда Бэбс может заглянуть, чтобы ее проведать.

В корзине рядом со стиральной машиной была груда грязного белья. Нужно бы включить машину: у нее совсем не осталось чистой одежды. Но прежде она налила себе чашку чая и уселась за стол, перечитывая записку отца.

Что же делать?

Бэбс не раздумывала бы ни минуты. Она уже давно позвонила бы в полицию. Если он не вернется, Кейт придется рано или поздно им сообщить. А в полиции захотят узнать, когда именно он пропал. Ей бы следовало сообщить им сейчас. Она обвела взглядом неопрятную кухню. Может быть, сначала ей прибраться? Тогда не создастся впечатления, что ей не справиться одной.

Кейт начала вынимать одежду из корзины для грязного белья. Стиральная машина барахлит — ужасно шумит, и приходится все время стоять рядом, чтобы ее не заело на цикле выполаскивания. Кейт начала загружать машину, машинально проверяя карманы одежды. Она вытащила несколько монет, бумажные носовые платки, старый автобусный билет и ручку из брючных карманов отца. И тут никакой подсказки, куда он пропал. Кейт запустила стиральную машину и сунула в тостер два кусочка хлеба.

Пока она ждала, взошло солнце, огромное и ослепительное, и в его лучах стали видны пятна на окне. Кейт выглянула в окно. Все автомобили были покрыты инеем. Али из магазина напротив сметал иней с ветрового стекла своего автомобиля. Кейт побрела в гостиную. Несмотря на солнце, здесь был лютый холод, так как отключили газ. Его включат, когда отец оплатит счет. Однако пока что он этого не сделал, а если будет пить по-прежнему, отключат и электричество.

Гостиную тоже неплохо бы убрать. Именно это она и собиралась сделать на каникулах — навести порядок в доме. Но теперь она должна тратить все свое время на этот дурацкий проект.

На бюро стояла фотография отца — на ней он получал награду от спонсоров за свои исследования. «Куда ушли все эти деньги, а, папа?» — с горечью подумала Кейт. У отца на фотографии был такой довольный и гордый вид. С минуту она рассматривала снимок, потом подошла к бюро и открыла его.

Оттуда выпал обычный хлам: старые счета, газетные вырезки, квитанции. Они ничего ей не говорили. Но сзади в бюро было запертое отделение, где отец хранил то, что не хотел показывать Кейт. Она открыла все ящики в поисках ключа, и ее оторвал от этого занятия запах сгоревших тостов.

Кейт все равно съела тосты, а потом пнула стиральную машину, чтобы та снова завелась. Она принялась за грязные кастрюли в раковине и так увлеклась домашней работой, что потеряла счет времени и тихонько выругалась, когда колокола на церкви Святого Георгия пробили девять. Теперь она снова опоздает. Кейт сунула ноги в кроссовки, застегнула молнию куртки и, открыв дверь, вышла на холод.

В соборе было людно. Некоторые волонтеры показывали посетителям храм. Кейт направилась к Карен, но ей загородила путь группа посетителей, стоявших слева от перегородки хора.

— Никто не знает, сколько ему лет, — рассказывал волонтер. — Некоторые датируют его восьмым веком, когда на этом месте стояла гораздо более маленькая церковь. Надпись сделана англо-саксонскими буквами. Эти слова означают: «В твои руки, о Господи, передаю душу свою».