Уильям Ходжсон - Карнакки - охотник за привидениями

Наконец стало светать, и я умылся и оделся. Дверь не хлопала уже почти час, я вновь обрел уверенность в себе. Мне было стыдно за собственное поведение; хотя это в известной мере было глупо: имея дело с вещами подобного рода, рано или поздно все равно теряешь самообладание. И тогда остается только сесть где-нибудь и до самого утра называть себя трусом. Подчас в этом, на мой взгляд, кроется нечто большее, чем осторожность. Нечто как бы предупреждает тебя и борется, стараясь тебя выручить. Но, тем не менее, после подобных мгновений я всегда кажусь себе жалким ничтожеством.

Когда достаточно рассвело, я открыл дверь и, держа пистолет наготове, крадучись направился вдоль коридора. Мне пришлось идти мимо лестницы, и кого же я увидел на ней? Конечно же, старого дворецкого с чашкой кофе в руке. Он только заправил в брюки ночную рубашку и вставил ноги в шлепанцы.

— Привет, Питер! — сказал я, ощутив внезапный прилив бодрости; увидев рядом с собой живого человека я почувствовал себя истинно счастливым. — Куда же вы запропастились с завтраком?

Старик вздрогнул и пролил немного кофе. Он обратил ко мне свое лицо, и я заметил, как он побледнел и осунулся. Поднявшись наверх лестницы, он протянул мне небольшой поднос.

— Я подлинно счастлив, сэр, видеть вас в добром здравии, — сказал он. — Я даже опасался одно время, что вы рискнете войти в Серую комнату, сэр. Я пролежал без сна всю ночь, прислушиваясь к хлопанью двери. А когда рассвело, подумал, что неплохо бы принести вам чашечку кофе. Конечно, вы захотите осмотреть все печати, и, на мой взгляд, безопаснее это делать вдвоем, сэр.

— Питер, — сказал я, принимая кофе, — вы молодчина. Очень любезно с вашей стороны.

Выпив кофе, я передал ему назад поднос и сказал:

— Пойдемте. Я намереваюсь посмотреть, что там натворили эти чудища. Ночью мне просто не хватило отваги.

— Весьма благодарен, сэр, — ответил он. — Плоть и кровь бессильны против бесов, сэр; а именно они посещают Серую комнату после наступления темноты.

Попутно я осмотрел печати на всех дверях и нашел что все в порядке; однако на двери в Серую комнату печать была сломана, хотя карточка моя оставалась на замочной скважине. Сорвав ее, я отпер дверь и вошел внутрь — достаточно осторожно, как вы можете себе представить; однако во всей комнате не было ничего такого, что могло бы испугать меня… потом она была буквально залита светом. Я проверил все натянутые мной ленты, потревоженных не обнаружилось. Старый дворецкий последовал за мной, а потом вдруг воскликнул:

— Постельное белье, сэр!

Я подбежал к постели и увидел, что все белье скомкано и лежит в углу слева от постели. Боже, вы и представить не можете, насколько странно это было! Итак, нечто все-таки побывало в этой комнате. Я не сразу отошел от постели к лежавшим на полу простыням. У меня не было никакого желания прикасаться к ним, как, впрочем, и к самой постели. Старина Питер, однако, не испытывал подобного стеснения. Он нагнулся к покрывалам, собираясь поднять их, как, вне всякого сомнения, делал каждый день все эти двадцать лет; но я остановил его. Не следовало ничего трогать, пока я не закончил свое обследование. На него я и потратил, наверное, целый час, а потом позволил Питеру застелить постель; после чего мы вышли наружу, и я запер дверь: комната начинала действовать мне на нервы.

Потом я немного прошелся и позавтракал, после чего ощутил себя более или менее в своей тарелке и вернулся в Серую комнату, затем с помощью Питера и одной из служанок убрал из комнаты все вещи, кроме постели, — даже картины.

После этого, вооружившись щупом, молотком и увеличительным стеклом, я обследовал все стены, пол и потолок, но не обнаружил ничего подозрительного. И уверяю вас, действительно начал понимать, что в прошлую ночь в комнате бушевала некая немыслимая тварь. Опечатав в комнате все возможное, я вышел, как и прежде запечатав и заперев дверь.

После обеда мы с Питером распаковали часть моего багажа, и я разместил свою камеру вместе со вспышкой против двери Серой комнаты, привязав веревочку от спуска вспышки к рукоятке двери: так, чтобы вспышка сработала, если дверь действительно откроется, и тем самым наутро даровала бы мне загадочный предмет для исследования. Последним делом перед уходом я снял колпачок с объектива, а после отправился в свою спальню, в постель, потому что намеревался встать в полночь; чтобы не пропустить подъем, я поставил на это время свой небольшой будильник… и также не стал гасить свечу.

Часы разбудили меня в двенадцать часов, я встал и надел свой халат и шлепанцы. Переложив револьвер в правый боковой карман, я открыл дверь комнаты. После чего зажег ночник и отодвинул задвижку, чтобы он светил поярче. Потом я вышел в коридор и, пройдя около тридцати футов, поставил ночник на пол, обратив его открытой задвижкой в сторону от себя, чтобы видеть все, что могло появиться в темном коридоре. Вернувшись назад, я сел в дверях своей комнаты, взяв револьвер наизготовку и не отводя взгляда от своей камеры, оставленной напротив двери Серой комнаты.

По-моему, я просидел так около полутора часов, когда вдруг услышал слабый шорох в конце коридора. Я немедленно ощутил затылком какое-то странное покалывание, и руки мои чуть вспотели. В следующее мгновение короткая вспышка света залила весь коридор. Потом наступила тьма, и я стал нервозно вглядываться во тьму, внимательно вслушиваясь и пытаясь понять, что может прятаться за огоньком моего ночника, казавшегося теперь таким тусклым по сравнению с недавней вспышкой фотоаппарата… Я склонился вперед, вглядываясь и прислушиваясь, и тут что-то грохнуло в дверь Серой комнаты. Звук наполнил собой весь просторный коридор и гулко загулял по всему дому. Признаюсь, ощущение было ужасным — кости мои словно бы превратились в воду. Ужасное чувство. Боже, как я вглядывался и как слушал! А потом послышалось снова — стук, стук, стук, и вдруг наступила тишина, едва ли не худшая, чем стук в дверь; ибо мне уже чудилось, как нечто ужасное украдкой приближается ко мне по коридору. И вдруг, лампа моя погасла, так что я не мог видеть даже на ярд перед собой. Осознав, что продолжать сидеть в такой ситуации весьма глупо, я вскочил. И в этот миг мне показалось, что где-то совсем рядом со мной что-то скрипнуло. Одним прыжком отступив в комнату, я захлопнул и запер дверь и сел на свою постель. В руке моей был револьвер, показавшийся мне в тот миг удивительно бесполезной вещью. Я ощущал, что с противоположной от меня стороны двери что-то находится. По неведомой причине мне было известно, что это самое прижимается к двери и что оно мягкое… так казалось мне — необычайно удивительное ощущение.

Наконец я немного взял себя в руки, поспешно начертил мелом пентаграмму на полированном полу и просидел в ней почти до рассвета. И все это время в другом конце коридора дверь Серой комнаты содрогалась в торжественном и жутком ритме. Жалкая и жестокая выпала мне ночь.