Алексей Атеев - Холодный человек

«Спросить или не спросить? – размышляла Вера. – Если спросить, еще, чего доброго, за дуру примет, а если не спросить… Нет, все-таки попробую».

– А скажи… – Она затруднилась назвать парня по имени. Жюлем как-то неудобно, имя Юлий ему, похоже, не нравится.

– Зови меня Жюлем Верном, – сказал экскурсовод, правильно поняв заминку в вопросе.

– Скажи, Жюль Верн, на старом кладбище ничего странного не происходит?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… – Вера замялась, пытаясь как можно более обтекаемо сформулировать вопрос. – По ночам, – наконец нашла она самое подходящее слово.

– Что по ночам?

– Я даже не знаю, как сказать… Чертовщина всякая.

– Шабаши, что ли, справляют?.. Это пару раз было. Местные сатанисты оргии устраивали. Собственно, какие они сатанисты? Так, балуются. Пэтэушники, одно слово. Облили бензином деревянный крест. Плясали вокруг него голышом. А до этого трескали пиво в больших количествах. Видать, от пива их и повело. Орали всякую чепуху вроде «Сатана, явись!» или что-то подобное.

– Это обычные мальчишки. Резвятся от избытка половых гормонов. А по-настоящему…

– Ты про кого говоришь? Про вампиров, что ли?

– Ну… типа того.

– Я по кладбищам по ночам не брожу и ничего такого не видел. Однако… – Жюль Верн сделал паузу. – Однако существуют многочисленные легенды, не легенды… Былички, что ли…

– Ага!

– Будто на старом кладбище гнездится нечисть.

– Давай, давай…

– И осенью, в ненастье, а то зимой поднимается из могил и бродит…

– Так! Бродит, а дальше…

– Наверное, на кого-то нападает… – неуверенно произнес Жюль Верн.

– Это точно?

– Ну, откуда я знаю! Болтают всякое. Говорю, лично не видел, но слышал: главная у них, у нечисти то есть, эта самая Амалия фон Торн. Является будто бы в виде высокой брюнетки с распущенными по плечам волосами и в черном кружевном платье до пят. А с ней еще несколько призраков. Короче, они окружают запоздалого прохожего, вертятся вокруг него, увлекают за собой и в конце концов сбрасывают в какую-нибудь яму или пустую могилу. Послушай, уж не думаешь ли ты, что твоего дружка, этого самого Сабурова, укокошили именно мертвецы?

– Погоди с Сабуровым, – отмахнулась Вера. – А вот скажи: там есть памятник такой… Постамент, а на нем стоит мальчишка в коротких штанах с помочами…

– Знаю. Это Вова Диденко. Погиб в 1935 году.

– А не раньше?

– Раньше? Что ты имеешь в виду?

Вера вкратце пересказала страшную историю о бедном малыше, убитом собственной мачехой.

– Ерунда! – ответствовал Жюль Верн. – Вова Диденко, сын инженера, упал в котел с кипящей смолой. Это произошло на строительстве химзавода. Вова вместе с другими ребятишками бегал по лесам, стоявшим у стены гидролизного цеха, споткнулся и свалился прямо в котел, причем угодил точнехонько в его открытое жерло. Скорее всего, он бы и так не выжил, ведь упал с высоты четвертого этажа. Два дня, говорят, мертвое тельце от смолы очищали, да так толком и не отмыли. В закрытом гробу и схоронили. Безутешный отец и поставил этот памятник. А через два года отца арестовали, мать исчезла из Сорочинска неведомо куда, и могилка до сих пор стоит неухоженной. Даже имя с постамента непогода стерла.

– А девочки рассказывали… – неуверенно начала Вера.

– … Что рука ребенка указывает направление, которому если следовать, можно отыскать клад. Теперь понятно, почему вы с Сабуровым рыскали в этих дебрях. Чепуха!

Вера не стала докладывать Жюлю Верну о результатах их с Сабуровым изысканий, тем более о дальнейших событиях. Она не без оснований опасалась, что тот поднимет ее на смех. Ясно было только одно: Амалия фон Торн действительно существовала и действительно сжила со света своих родных сестер.

– Еще есть вопросы? – спросил Жюль Верн.

Голос его звучал вполне серьезно, однако Вера уловила едва заметную иронию.

– Скорее нет, чем есть, – ответила она. – Рассказ ваш, господин фантаст, достаточно ярок и исчерпывающ.

Напольные часы, издав утробный скрежет, начали мерно отбивать время.

– Ого, уже три, – сказала Вера, – я и не заметила, как пролетело время. В твоем обществе оно бежит незаметно. Даже бой часов слышу словно в первый раз.

– Так оно и есть, – сообщил Жюль Верн. – Они бьют не каждый час, а лишь в три, в шесть, в девять…

– И в двенадцать, – докончила за него Вера. – Замечательные часики. Однако мне пора.

– Я тебя провожу! – воскликнул Жюль Верн.

– Только до ближайшей остановки.

– Конечно, конечно… Одна ты будешь выбираться из этих улочек не меньше часа.

Когда покидали особняк, под ногами вертелась страшная собака. Она отчаянно виляла хвостом, умоляюще заглядывала в глаза, словно пытаясь что-то сказать.

– На улицу хочет, – заметил Жюль Верн. – Вернусь через пятнадцать минут и выведу тебя.

Дождь так и не прекращался. Понемногу начинало смеркаться. Под ногами хлюпала вода.

– Дождь этот… – произнесла Вера только для того, чтобы не молчать. Она ждала от Жюля Верна чего-нибудь вроде объяснения. И оно последовало.

– Кто тебя ждет дома? – спросил парень.

– Никто. Я в одиночестве живу.

– А родители?

– Мать умерла два года назад. Отца я не знала. Одна как перст.

– Может, ко мне завернем, с папашей познакомлю…

– Извини, я немного устала.

– Может, увидимся завтра?

– А стоит?

– Почему бы и нет?

– Но ведь ты меня совсем не знаешь.

– Вот и познакомимся поближе.

Вера остановилась и взглянула на своего провожатого. Из-под низко надвинутого капюшона куртки на нее смотрел ясный взгляд спокойных серых глаз. От взгляда этого на душе вдруг стало легко и чисто, словно и не было этих последних сумасшедших дней. Вере почудилось, будто она знала Жюля Верна давным-давно. Парень дотронулся до плеча девушки.

– Вот и остановка, – сказал он. – Ну, так как?

Вера, загораживаясь от ветра, достала ручку и нацарапала на клочке бумаги цифры.

– Мой телефон, – сообщила она. – Позвони, если захочешь.

И сунула бумажку в мокрую ладонь, одновременно тихонько пожав ее.

Когда Вера добралась до дома, было уже почти темно. Дорогой она забежала в магазин, купила пакет молока и свежих булочек. Ничего другого есть не хотелось. Дома она разделась, накинула халат, налила в чашку молока и устроилась перед телевизором. Шла какая-то мыльная опера, но Вере было все равно. Она равнодушно наблюдала за тем, как на экране суетились и гримасничали легкомысленно одетые девицы, прихлебывала молоко, жевала булочку с корицей и изюмом и по давней привычке анализировать случившееся за день размышляла.

Сабурова убили. Кто? Без сомнения, это работа баронессы. Не сама, конечно, Амалия его задушила, а послала кого-нибудь из своих приближенных. Скорее всего, мальчишку. За это говорят отпечатки маленьких пальцев на шее жертвы. Видать, придурковатый кладоискатель решил вырыть сокровище самостоятельно, не желая делиться с ней. Хорош гусь! Вот и поплатился. Да и существовал ли клад на самом деле? Жюль Верн утверждает: мальчик в коротких штанишках погиб в тридцать пятом. Значит, он не имеет никакого отношения ни к мачехе-змее, ни к отомстившему за его смерть отцу. Словом, блеф! А Сабуров купился. Поверил, как последний лох. Не зря он не отыскал в своих карманах найденный империал. И золотой тоже был миражом.